Девушка потрясённо застыла на месте.

— Хватит??? Она убила моего брата, с твоей же подачи! Ты, что совсем ничего не понимаешь, любовная дурь в башку ударила? — презрительно бросила она отцу.

Как он может быть спокоен, зная, что причастен к гибели ребёнка? С его подачи она влезла в семью, разрушила тот мир, который они долгие годы строили, и лишила её мать возможности родить долгожданного сына. Девушка ахнула, прикрыв рот ладонью, поняв вдруг, что смерть малыша была на руку этим двоим. Теперь им никто не помешает быть вместе.

— Сволочи, какие же вы сволочи! Вы это специально задумали, решили убить брата, чтобы никто не помешал вам жить вместе. Устранили жену, убили ребёнка. — Зашипев от бессильной ярости, девушка бросилась на отца, вцепившись ногтями тому в лицо.

Набутов встрянул дочь за плечи, приводя её в себя.

— Да ты не в себе, что ли? Ты обвиняешь меня в смерти ребёнка?

— ДА! — выкрикнула Геля. — Теперь ты можешь уйти к своей шалаве, и трахать её во всех трудно доступных местах, и во все места тоже, — истерично рассмеялась девушка.

В ту же секунду удар обжёг щёку Ангелины. Это отец одним движением сделал выбор в пользу своей девки, а не в пользу дочери. Схватившись за щёку, Геля тихо проговорила.

— Ненавижу тебя! Ты предатель!

— Геля, — повысив голос, обратился Набутов к дочери. — Когда ты успокоишься, и придёшь в себя, мы поговорим.

— Нам не о чем разговаривать. Мой отец сегодня умер, а с предателями я не общаюсь, — в глазах Гели было столько ненависти, что Набутов поёжился. Никогда Виктор не видел дочь такой.

Геля ещё раз яростно взглянула на секретаршу, и буквально выплюнула следующие слова:

— А ты милочка, бойся ходить по улице теперь. А то ненароком под машину попадёшь, или нападёт кто-нибудь, — с кривой усмешкой закончила девушка, растирая щёку, так и саднившую после удара.

Сегодня она лишилась брата, отца, и осталась с матерью вдвоём. Нет у них больше семьи.

Набутов подошёл к дочери, и слегка приобняв за плечи, сказал.

— Геля, послушай меня внимательно. Ты ничего не сделаешь Ане, она беременна.

Ангелина застыла на месте: внутри бушевала ярость. Хотелось разорвать отца и эту подстилку голыми руками.

— Так вот почему ты убила моего брата — тебе самой хотелось родить наследника, чтобы удержать любовника. Какие же вы суки. Оба!!! — выплёвывала слова девушка, корчась внутри от боли. Ей казалось, что больнее не может быть, ошибалась, может. — Ничего, я вам отомщу. Наслаждайтесь жизнью. Пока. Недолго вам осталось.

— Ангелина, — прикрикнул Набутов на дочь. — Возьми себя в руки.

— Нет, папочка, не возьму. Ты думаешь, я пошутила? НЕТ! Я отомщу тебе, и этой гадине. Вы оба лишитесь того, чем дорожите больше всего. Не прощу вам смерти брата, слёз и боли моей матери. Предательство ко мне и матери. Живи, и оглядывайся на каждую тень, Виктор Владимирович. Расплата обязательно будет. За всё в жизни приходится платить! — Ангелина направилась к выходу.

Здесь ей больше нечего делать. Она ничуть не лукавила, теперь все свои силы девушка бросит на осуществлении мести отцу его и его любовнице. Они за всё ответят. За каждую слезинку матери, за утраченный шанс на жизнь её маленького брата. Твари! Они нелюди!

— Ангелина, давай поговорим как взрослые люди, — взывал Набутов к чувствам дочери, но она остановилась в дверях, так и не повернувшись к отцу-предателю.

— Поговорили уже, хватит. Шли бы вы оба… В преисподнюю, там вам самое место.

— Геля, перестань. Не надо драматизировать — начал Набутов, и вздрогнул от неожиданности, так как Геля подпрыгнула на месте.

— Не драматизировать??? Не пойму, у тебя мозг совсем в область ширинки стёк, что ли? Умер твой ребёнок. ТВОЙ! — она сжала переносицу пальцами, останавливая поток слёз. — Ну да, как я могла забыть, тебе твоя подстилка обещала родить нового малыша. Будешь воспитывать такое же отродье, как и его мать — Ангелина замолчала.

Девушка не понимала, в голове не укладывалось, как это могло случиться с их семьёй. Почему отец разлюбил мать? И ради своей молоденькой секретарши готов переступить через всех. Что он за человек, и был ли вообще когда-нибудь хорошим, или только притворялся?

Набутов подошёл к дочери.

— Я понимаю, тебе сейчас больно, но не надо оскорблять Аню и нашего ребёнка.

Девушка подняла глаза, и устало ответила.

— Чтоб они сдохли. Слышишь? И ты вместе с ними тоже!!! Потому что если вы всё же останетесь жить, ответите сполна за всё, что совершили.

— Геля, приди в себя! — снова Набутов встряхнул дочь. — ЧТО ты говоришь, ты разве не понимаешь? Ты проклинаешь всех нас.

— Да всё я отлично понимаю. Как и вы понимали, до какой низости сегодня опустились. Но пока живите со своей совестью, если она вас не сгрызёт. Правда, думаю, что у вас её просто нет. Счастливы вы всё равно не будете, а я потом предъявлю вам огромный счёт к оплате. Ожидайте, ублюдки, — девушка вышла, хлопнув дверью.

Ангелина всё для себя решила, а теперь и враги знали о её планах. Пусть теперь живут в ожидании. Женщины не прощают предательства. Это стоило бы помнить мужчинам, но влекомые новой юбкой, они как самец, бегущий за течной сукой, забывают об обязательствах, порядочности. О том, кто рядом с ними. И не умеют решать вопросы, расставаясь по-человечески, им проще не думать о чувствах других, переступить через близкого человека. Зато потом, спохватившись, оказываются ни с чем, не нужные ни там, куда так рвались, и где было не так уж хорошо, как мечталось рядом с постылой женой. Ни здесь, где оставленная жена живёт счастливо, не вспоминая о предателе. И дети отворачиваются раз и навсегда, не прощая предательство и унижений матери.

После того, как Ангелина уехала из «Дальстроя», она в слезах бродила по городу. Мама находилась ещё в реанимации, малыш умер. Ехать в дом, где они были когда-то счастливы — не хотелось. В таком состоянии её и нашёл Егор, решивший прогуляться пешком, возвращаясь от родителей. Вид заплаканной Ангелины, встревожил молодого человека.

— Геля, что случилось? — Спиридонов остановил девушку, обняв её.

Подняв на него глаза, Ангелина вновь расплакалась. Егор с тревогой вглядывался в лицо любимой.

— Что? Расскажи мне, Ангел. — Состояние Гели пугало его, никогда ещё Егор не видел девушку такой.

Что смягчило Гелю: тревога ли в голосе Егора, его нежное обращение Ангел — она не знала. Девушке просто необходимо было поговорить хоть с кем-нибудь из близких. Пусть даже это будет Спиридонов.

— Егор, — прорыдала Геля, уткнувшись в плечо Спиридонова. Ей так хотелось, чтобы кто-то её успокоил, обнял, понял боль, терзавшую девушку.

— Гелечка, ты пугаешь меня, — Егор крепче сжал девушку в объятиях.

Ангелина немного отстранилась, вытирая слёзы.

— Мама в больнице, она потеряла ребёнка. — Глаза девушки снова заполнились слезами.

— О, Господи, — выдохнул Егор. — Мне так жаль, Ангел. Я знаю, как вы с мамой его ждали. — Спиридонов снова привлёк девушку к себе, положив ей на голову руку и гладя по волосам.

Стоять вот так с Егором было…. Хорошо. Его объятия дарили совсем забытые чувства: надёжность, нужность именно ему. Уверенность в том, что ты не одна, что с тобой рядом тот, кто не оставит одну в беде. Как было раньше.

— Пойдём, я отвезу тебя домой. — Спиридонов слегка подтолкнул Гелю в сторону стоянки такси.

— Я не хочу туда ехать, — дёрнулась Ангелина.

— Почему? — Егор взял девушку за руку и повёл за собой.

— Не могу быть одна, — прошептала девушка, снова понимая, что никого с ней рядом не будет.

— Ты не одна, я с тобой. Да и Виктор Владимирович, наверное, волнуется. — Предположил Егор, размышляя, не ошибся ли он и не был ли шеф в больнице у жены.

— Набутов вчера ушёл к своей секретарше.

Новость об уходе шефа из семьи ошарашила Егора. Виктор Владимирович ушёл к Аньке? Всё-таки решился?

— Ой, дурак, — вырвалось у Спиридонова. Совсем шеф разум потерял, если ушёл к Бровкиной. — Видимо, твоя мама, поэтому и попала в больницу? — спросил Егор.