Геля залюбовалась своими мужчинами: оба в черных костюмах, белых рубашках и одинаковых галстуках темно-серого цвета. Какие красавцы!

Агата, наряженная сегодня в белое пышное платье, пританцовывала рядом, ожидая, когда они отправятся отмечать день рождения мамы.

В банкетном зале санатория заканчивали последние приготовления к юбилею. Стены украсили шариками, надписями, а по периметру стояли вазы с цветами: хризантемы, герберы, пионы, георгины — всего было в изобилии. В воздухе витал цветочный аромат.

Столы расставили буквой «П». Во главе сели супруги Соболевские — Ангелина и Дмитрий. По левую сторону от них расположились Лиана Германовна и Матвей Александрович, следом сидели Захар и Маруся, супруги Набутовы. По правую сторону уселись дети: Данил, Агата, Андрей. Супруги Белкины, Якушевы с детьми.

Дмитрий взял слово.

— Сегодня мы отмечаем юбилей моей любимой супруги Ангелины. Здесь собрались все наши близкие люди.

Гости одобрительно захлопали, поддерживая Дмитрия, продолжившего говорить.

— Гелечка, желаю тебе крепкого здоровья, счастья — оно у нас есть. Любви желать не стану, она у тебя и так имеется — моя любовь принадлежит тебе и нашим детям. Успехов в работе хочу пожелать — ты талантливый фотограф, твое ателье никогда не стоит без работы, клиентов с каждым днем все больше. Ты замечательная жена и мама. За тебя, моя любимая. — Дмитрий выпил вина из бокала.

Ангелина поцеловала мужа, поблагодарив его за речь. Со всех сторон слышались тосты с пожеланиями любви, счастья, удачи.

Вскоре за столом остались одни дети, взрослые переместились на танцпол, кружась в танце.

Захар Соболевский не мог понять, что с ним произошло. Его поведение выглядело, по меньшей мере, странным, но преодолеть ту робость, которая охватила его при встрече с Марусей — он не мог. От вида подруги у него перехватило дыхание. Красота Маруси до сегодняшнего дня почему-то не бросалась в глаза, но сейчас словно ослепила его. Сколько раз они болтали по скайпу, строя друг другу забавные рожицы, и он не видел, как она хороша. А тут… Стоя на берегу, он забыл, что хотел сказать, когда смотрел на приближающуюся фигурку Маруси Набутовой. Темно-синие джинсы, высокие ботинки, красная куртка до бедер, рассыпанные по плечам светлые волосы и широкая улыбка, совершенно преобразившая лицо девочки — потрясли его. Захар и не знал о чем разговаривать с этой красивой незнакомкой. Ему казалось, что эта девушка не была его подругой Марусей, которую он так долго знает.

Вот и сейчас он молчал, вместо того, чтобы пригласить Марусю танцевать.

Поймав лукавый взгляд брата, делающего знаки в адрес Маруси, Захар так и не решился пригласить подругу танцевать.

А после полуночи был салют. Красочный фейерверк раскрасил звездное небо. Разные фигуры, в которые складывались яркие всполохи — раскрасили небо. Вся компания стояла на веранде, любуясь салютом. Взрослые уложили детей в коттеджах и отправились к морю, где долго еще слышались взрывы смеха и громкие голоса, вспоминающие разные истории…

Через неделю в одну из колоний Приморского края пришло письмо. Анна Набутова боялась открыть конверт, сидя на лавочке, прижав его к груди. Рядом с ней опустился Алексей Горобченко, занимавший должность начальника отдела по воспитательной работе с осужденными.

— Страшно читать? — кивнув на письмо, спросил мужчина.

Алексей был разведенным сорокалетним мужчиной и давно жил один. Познакомившись с Анной Набутовой, Горобченко стал ловить себя на мысли, что не может перестать думать об этой женщине. Их долгие разговоры — сначала о том, что произошло с Анной, потому о будущем, которое казалось Набутовой чем-то далеким и страшным — сблизили их. И Алексей понял, что привязался всей душой к Набутовой, что не мыслит своего дня без того, чтобы не поговорить с Анной хотя бы немного. Перекинуться парой фраз, увидеть улыбку на лице женщины, чуть повеселевшие глаза… И внешность Анны, которая до получения ею шрамов была, несомненно, красивой женщиной, не волновала его совершенно.

— Боюсь, Алексей Петрович, — призналась Набутова, не смотря на Горобченко.

Анна с самого начала неосознанно тянулась к единственной душе, к человеку, который как ей казалось, ее понимал и сочувствовал. Именно таким человеком для нее и стал Горобченко. Сначала Набутова настороженно отнеслась к Алексею Петровичу, ей не нравились его расспросы, попытки влезть в душу, узнать, что же сама женщина думает о том, что натворила в жизни. А потом, день за днем их беседы становились каким-то личными. Каждый вкладывал в них все больше и больше души. Алексей не отталкивал Анну, если она шла к нему с какими-то сомнениями, страхами, он всегда был готов выслушать и понять ее. Анна с таким отношением никогда не встречалась и не смогла остаться равнодушной к Горобченко. Он был видным мужчиной, умным, добрым, в отличие от остальных сотрудников колонии, которые смотрели на осужденных как на какую-то грязь под ногами. Общаясь с Горобченко, Анна начала мечтать об их совместном будущем. Смешно, но она уже мысленно успела выйти за него замуж, родила ему детей и прожила хорошую жизнь до старости. Как наивная школьница, ей-богу! В такие моменты Набутова злилась на себя за эти глупые мечты, одергивала, говоря, что между ней и Горобченко ничего не может быть — кто она и кто он? То-то же, приходилось себя сбрасывать с небес, на которые она взбиралась, думая об Алексее.

— Открывай письмо. — Алексей дотронулся до руки Набутовой. — Я буду рядом.

— Спасибо. — Анна зашелестела, вскрывая конверт. Развернув письмо, она впилась глазами в строки.

Здравствуй, мама!

Я читаю каждое твое письмо и жду следующего. Мне очень хочется, что бы ты, мама, была всегда со мной рядом. Мне так тебя не хватает, поэтому, я буду ждать тебя и надеяться, что все у нас будет хорошо.

Твоя дочь Маруся.

Анна расплакалась: Маруся сделала шаг ей навстречу.

— Аня? — Горобченко рванулся к Набутовой, видя ее слезы. — Что случилось?

Женщина улыбалась сквозь слезы:

— Она меня простила. И она меня ждет.

Алексей деланно проворчал:

— И нечего было пугать меня.

— Простите, Алексей Петрович. — Анна столкнулась взглядом с Горобченко и не смогла отвести глаз от его лица.

— Перестань мне выкать. — Хрипло сказал Горобченко. — Я достаточно долго тебя знаю. И… — смутился Алексей, — успел привязаться. И потом… Ты через месяц выходишь из колонии. Тебе есть куда пойти?

— Нет. — Анна как зачарованная смотрела на мужчину.

— Тогда сделаем так: поживешь у меня. — Алексей не предлагал, а ставил перед фактом.

— Мне не нужна ваша жалость. — Анне стало дурно, стоило представить, что они будут жить под одной крышей. Как ей скрыть свои чувства?

— Ты дура? — рассердился Горобченко. — Я замуж тебя зову.

— ЧТО??? — онемела Набутова. Она спит? Как может Алексей Петрович предлагать ей ТАКОЕ?

— То! — Алексей схватил женщину за руку. — Не хочу слышать никаких возражений. Я тебя люблю.

— Но… Но… — Анна начала заикаться. — Но я осужденная, а вы…

— Кто я? Ну? — нахмурился Горобченко. — Я обычный мужчина и понял, что не смогу без тебя жить. И помогу почувствовать, что и я нужен тебе

Анна расплакалась, не в силах вымолвить ни слова.

— Не плачь, Анютка. — Ласково сказал Алексей. — Ответь мне лучше, есть ли у тебя какие-то чувства ко мне. Или придется ждать, пока они появятся? — Горобченко хоть и говорил уверенно, но в душе переживал — а вдруг он ошибся и неправильно истолковал взгляды Анны.

Анна кивнула.

— Есть, вы очень мне дороги, Алексей Петрович. — Она так и не смогла сказать ему «ты». Пока не время.

— Отлично, с этого и начнем. — Мужчина сжал пальцы Набутовой. — Как только тебя освободят, распишемся. Потом дочку твою позовем в гости…. Анна уткнулась лбом в грудь Горобченко. От счастья, охватившего ее — закружилась голова. У нее есть шанс изменить свою жизнь, стать счастливой. Она раздала все долги. Пришло время начинать жить по-другому.