Старик одно мгновение простоял в задумчивости и, протянув руку Кроону, сказал:

— Хорошо. Я согласен. Игра ваша…

Кроон сообщил свой адрес. Старик проводил их до дверей комнаты.

Садясь в машину, Стасик спросил:

— Неужели, Кроон, вы отдадите им все бумаги. Ведь там очень важные…

— С них сейчас снимают копии. Вот и все. Где нужно, будут знать в чем дело. Вообще они провалились. И вы, Стасик, молодчина.

— А девочка?

— Мы ее получим живую или… мертвую…

Марк похолодел и переспросил:

— Как? Мертвую?

Кроон промолчал. На глазах Марка навернулись слезы. Кроон хлопнул его по коленке и прибавил:

— Не плачь. Москва слезам не верит. Никогда не верила. И тем менее теперь. Нам придется ждать недолго. Мне сдается, что нам понадобится доктор. Заедем к Глудзинскому — это мой друг.

Кроон приказал шоферу ехать на Ордынку. Врача дома не оказалось, он был в лечебнице. Поехали туда — к Серпуховским воротам. Врач был занят и освободился только через полчаса. Все это время Кроон спокойно сидел в машине и молча курил, а Марс, прикорнув в уголке кароссери, — дремал, иногда приоткрывая глаза, смотрел на Кроона вопросительно, тот кивал ему головой, и Марс снова щурился и дремал. Стасик и Марк сладко зевали…

Наконец, появился доктор с пестрым чемоданчиком в руке, маленький, круглый, розовый, бритый, веселый человек, с сигарой в зубах…

— Очень рад, Кроон. Опять приключение?

— Здравствуй, собачка славная. Здравствуйте, дети. Ох, эти ваши пациенты, Кроон, для меня единственный отдых. Утопленник? Зарезанный? Подстреленный? Нет? Отравлен? Нет? Нет? Нервный припадок? Сгорел? Нет? Куда? В морг? В милицию? В клинику? На пожар? Нет! Ага, на завод! Нет? На железную дорогу? Трамвай? Фу! Сточная труба, наконец? Все равно, едем…

Автомобиль давно катился; доктор задал сотню вопросов и ни на один не получил ответа.

— Ага! — воскликнул доктор, бросая обжегший ему губы окурок сигары: — мы приехали к вам. Отлично. Что это за гонщик?

У подъезда дома, где обитал Кроон, стояла знакомая гоночная машина. В ней сидел старик из миссии, с которым они расстались час тому назад.

Кроон, встревоженный, выпрыгнул из машины, не дав ей остановиться, подбежал к старику; они обменялись короткими фразами; Кроон задумался, потом сказал:

— Разрешите воспользоваться вашей машиной? Шофер только и может точно указать место.

— Прошу вас.

— Моя машина в вашем распоряжении. Бринтинг, вы поедете с этим джентльменом, и когда машина ему будет более не нужна, выезжайте на Звенигородское шоссе, пока не встретите нас.

В гоночную машину уселись тесно: Кроон, Марс, Марк с чемоданчиком и доктор. Подобно торпеде, выпущенной бомбометом, гоночный мотор прорезал уличную теснину и мчался уж средь зеленых просторов подмосковья… Через полчаса шофер остановил машину и сказал:

— Вот здесь…

Марк огляделся кругом. Трудно было поверить, что полчаса тому назад они были в большом городе, оплетенном со всех сторон стальными путями, в городе тысячи колоколен и тысячи фабричных труб. Шоссе серой полоской взбежало на сизый холм и было похоже на поле синеватой зелени, на старый давно заросший шрам от пореза на чистой руке. Кругом лежала чуть всколыхнутая пологими холмами лесная глушь. Дали затянуты дымом мари. Марку живо вспомнилась тишина карельского леса, и он прислушался — нет, здесь не было вечного ропота, немолчного и зимой, северных кипучих вод.

Кроон просил всех пока остаться в моторе. Сам он вынул из кармана тряпку, которую утром добыл Марс, дал ее ему понюхать (это был, повидимому, обрывок непромокаемого плаща). Марс чихнул недовольно и, потянувшись, выпрыгнул на землю. За ним вышел Кроон. Марс стал внимательно обнюхивать камни и песок шоссе. Понюхал след от шин мотора, подошел затем к нему и понюхал шину колеса.

— Ты прав, Марс, — сказал Кроон: — это тоже резина, но другая. Не в этом дело.

Он снова дал ему понюхать тряпку. Марс недовольно отвернулся. Кроон ласково сказал ему:

— Я знаю, дружок, что ты не любишь этого запаха. Что поделать? Надо, Марс! Надо. Ищи…

Марс отошел от мотора, перепрыгнул через канаву, понюхал старый пенек, приподнял заднюю лапку, оставил на пеньке свою подпись, как полагается по собачьему обычаю. Затем вышел на тропочку, проторенную вдоль шоссе странниками, улегся и, положив голову на лапы, спокойно смотрел на Кроона.

В первый раз Марк увидел: Кроон широко улыбнулся и обратился к своим спутникам, которые молча и с любопытством смотрели на Марса.

— Видите ли, в чем дело, — ответил Кроон на безмолвный вопрос доктора, — духота, воздух совершенно недвижим. От быстрого хода шины наши разгорелись: — даже вы чувствуете запах резины. А для Марса с его чутьем — это прямо оглушительный удар грома. Представьте себе, что вы в концерте и слушаете нежное пение скрипки и вдруг начал бы непрерывно греметь гром. Вы бы, вероятно, не стали так терпеливо ждать, как ждет Марс, пока остынут наши шины или вонь их сдует ветерок…

Но воздух был душен. Тучи над лесом клубились, свивались и темнели.

— Ну, что, Марс? — спросил Кроон.

Пес, подняв кверху голову и потянув воздух носом, встал, перескочил через кювет и улегся под кузовом машины.

Через мгновение после этого все почувствовали, что лица их окропили невидимые капельки дождя.

— Нехорошо, — сказал Кроон: — будет дождь и смоет все запахи. Я уверен, что Марс слышит в хоре запахов и тот, который нам нужен, не от резинового плаща, а другой. Но надо ему указать, какой именно запах нас занимает. Надо ему дать понюхать предмет, бывший у того человека, кого мы ищем. Если бы мы взяли что-нибудь из того серого узелка…

— Вот у меня что есть, — сказал Марк, шаря в карманах, и протянул Кроону маленький белый платочек, отороченный широким кружевом: — это ее, Ани Гай.

Марк еще в квартире Кроона потихоньку вытянул из узелка и захватил этот платочек: он был уверен, что они найдут Аню, и она, наверное, при этом будет плакать, — вот он и захватил на этот случай, чтобы было ей чем утереть глаза и нос…

Кроон взял из рук Марка платочек и понюхал его сам:

— Если все белье девочки лежало когда-нибудь вместе с этим платком в сундуке, то для Марса этого достаточно: пахнет листовым старым табаком и чуть-чуть какими-то духами… Сюда, Марс!

Пес выбрался из-под машины, обнюхал платочек, чихнул и с неожиданной резвостью стал носиться вокруг, пригнувшись носом к самой земле.

— Теперь, господа, можно выйти и вам, — сказал Кроон, следя за собакой.

Марс перепрыгнул через канавку, пробежал несколько метров по тропинке. Остановился, тявкнул и оглянулся на Кроона.

Все, кроме шофера, двинулись за Марсом.

— Вы забыли свой баул, — напомнил Кроон доктору; тот вернулся, захватил свой чемоданчик и рысцой догнал своих спутников. Пройдя по тропинке еще немного, Марс свернул круто по мочежине влево к густой заросли молодого ельника и можжевеловых кустов…

Следуя за Марсом, Кроон рассказал и Марку, что произошло после того, как Марса с обрывком резинового плаща выкинули из той самой машины, в которой он теперь приехал сюда уже почетным гостем.

Уполномоченный миссии, как только вернулся мотор, вызвал к себе шофера. И тот рассказал ему, что «барыня» Горнсби со слугой вышли из машины на шоссе в сорока верстах от Москвы, взяли с собой какой-то большой сверток, а ему велели ехать немедля домой, что он и сделал. Из нескольких слов «барыни» шофер расслышал про какую-то девочку, которая сорвала перевязку и потеряла много крови…

— Надо догадываться, — сказал Кроон, — что девчонка в заточении пришла в отчаяние от страха смутной для нее, но тягостной участи и сорвала нарочно повязку. От потери крови она была без чувств и в испуге, что она умерла, а Горнсби — Серого Волка все нет и нет, «барыня» решила отвезти тело девочки, чтобы «концы в воду». Сама она, вероятно, намеревалась скрыться — здесь в трех верстах железная дорога. А, может быть, у ней и ее сообщника здесь где-нибудь есть на несчастный случай и укромный уголок.