Литмир - Электронная Библиотека

Генерал Гюинган, обосновывая этот неожиданный поворот, указывал, что командующий группой хочет быть готовым ко всяким случайностям. В «мекленбургском мешке», как выражался начальник штаба, собирались немецкие войска, которые могли быть легко отрезаны и захвачены в плен.

IV

С этого дня (28 апреля) 2-я британская армия фактически прекратила войну. Готовясь к форсированию Эльбы, англичане установили контакт с гарнизоном города Лауенбурга, расположенного на восточном берегу реки, на большой дороге Люнебург — Любек. Немцы изъявили желание капитулировать, однако информировали английского офицера: «Пока нам не разрешили сдаться. Подождите немного, вопрос решается высшим командованием». Высшее командование пожелало самолично вступить в контакт с англичанами. Переговоры, которые до сих пор велись штабом 8-го английского корпуса, перешли в ведение штаба армии, а затем и штаба 21-й группы. К англичанам прибыл первый эмиссар командующего морскими силами Германии генерал-адмирала Фридебурга.

На другой день, 29 апреля, англичане переправились через Эльбу. Немцы не только не воспрепятствовали форсированию реки, но даже предоставили англичанам два моста. Гарнизоны городков на восточном берегу Эльбы стали сдаваться в плен. Начальник гарнизона города Шварценберга (на пути к Любеку), эсэсовский офицер, сам выехал навстречу наступающим и предложил капитуляцию. Его примеру последовал начальник гарнизона крупного промышленного города Харбурга, являющегося пригородом Гамбурга. Сразу же после того, как первые несколько снарядов разорвались на улицах города, он позвонил англичанам и согласился капитулировать. В тот же день сдался городок Штаадё Навстречу британцам потянулись и генералы. В деревушке Швинге к старшему английскому офицеру явился генерал-лейтенант фон Вилиш, бывший начальник штаба командующего немецкими войсками в Голландии и Бельгии, отдал свою шпагу и сдался в плен.

Первого мая представитель генерал-фельдмаршала Буша, командующего северной группой немецких армий (иначе: группа «Вислы»), прибыл в штаб 8-го корпуса для ведения переговоров о капитуляции. Его послали в штаб армии, оттуда в штаб 21-й группы. Мы не знали и не могли знать характера переговоров. Однако по отрывочным сообщениям, или, вернее, по случайно вырвавшимся признаниям офицеров на пресс-конференции, было видно, что Монтгомери вел переговоры не просто о капитуляции армейской группы «Висла», которая дралась против 2-го Белорусского фронта Советской Армии, но о капитуляции ее именно англичанам.

— Армейская группа «Висла», — говорил докладчик штаба на пресс-конференции 1 мая в Фаллингбостел, — отступающая перед Рокоссовским, будет взята в плен британскими войсками. Мы ожидаем самую большую кучу пленных.

К вечеру 1 мая переговоры закончились. Немцы, как мы выяснили несколько позже, согласились капитулировать перед англичанами на известных условиях: сохранение немецкого командования в особой зоне (Шлезвиг-Гольштейн), сохранение некоторой автономии немецких военных властей в этой зоне, отказ англичан от оккупации всего района Фленсбурга на датской границе. Немецкое командование обязывалось очистить в течение ночи и утра 2 мая дороги от канала Любек — Эльба, на которые уже вышли союзники, до Висмара и Шверина (обе дороги были совершенно забиты транспортом отступающих с востока немецких частей). Монтгомери обязывался бросить вперед, навстречу Советской Армии свои подвижные части, чтобы спасти немецкую армию от заслуженного плена.

Дороги были очищены утром 2 мая; 6-я британская парашютная дивизия помчалась на Висмар, проделав более шестидесяти миль за несколько часов. Американский 18-й воздушно-десантный корпус, двигавшийся на правом фланге англичан, покрыл расстояние до Шверина (25 миль) за шесть часов. Восточнее городов Висмар и Шверин союзники встретили первые танковые разъезды Советской Армии. В этих городах возникла межсоюзная линия, за которой укрылась вся армейская группа немцев «Висла». Ее «трек (путешествие) в западном направлении, — как резюмировал 2 мая представитель штаба на вечерней пресс-конференции, — закончился».

Этот шаг англо-американского командования был грубым нарушением не только союзной лояльности, но и ялтинского соглашения руководителей трех великих держав. По этому соглашению граница между английской и советской зоной в Германии проходила по тому самому каналу Любек — Эльба, у которого на одной стороне остановилась английская армия, а на другой — находились войска армейской группировки Буша, непрерывно дравшейся на левом фланге немецкого Восточного фронта от самых стен Ленинграда. Спасая немцев, опустошивших северо-западные районы Советского Союза от советского плена, Монтгомери не постеснялся нарушить принцип безусловной капитуляции, провозглашенной руководителями трех союзников.

Третьего мая мы поехали в Висмар. Уже по дороге от Золтау до Люнебурга (на западном берегу Эльбы) тянулись нескончаемые колонны пленных немцев. Они шли посредине дороги, двигались по обочинам, по краю поля. Офицеры с белыми повязками на рукавах шагали впереди, козыряя без устали английским офицерам.

Восточный берег Эльбы у переправы кишмя кишел грязно-зелеными фигурами. Они лежали в редком лесочке вдоль дороги, возились на песке у воды, бродили по полю. Окрестности Лауенбурга чернели от многих десятков тысяч пленных, которые все продолжали подходить.

Шоссе от Лауенбурга до Шверина и Висмара производило странное впечатление. По обеим сторонам его лежали тысячи грузовиков, легковых машин, транспортеров, сброшенных с дороги, которая пролегала здесь по высокой насыпи. Машины, сваленные набок или даже перевернутые, продолжали смотреть на запад. Английский офицер, сопровождавший нас, начал хвастливо рассказывать, как британские парашютисты будто бы догнали и разметали по сторонам отступающую на восток немецкую колонну.

— Да, удар был настолько сокрушительным, что все машины, транспортеры и даже танки повернулись вокруг своей оси и стали смотреть на запад…

Офицер с удивлением поглядел на меня, потом на машины, покраснел, а затем все-таки признался, что транспорт, пожалуй, отступал не с запада на восток, а как раз в противоположном направлении.

На лужайках, на полянах, в лесах, едва покрытых нежной листвой, расположились лагери беглецов. В некоторых местах они занимали по нескольку квадратных километров. Над ними поднимались дымы костров и кухонь, стоял незатихающий гомон многих тысяч голосов. А новые колонны все вливались в эти тускло-зеленые муравейники. Солдаты были грязны, усталы, но нас поражал их откормленный вид, их молодость, выправка. По сравнению с тем второсортным военным материалом, с которым мы встречались в течение всей кампании в Западной Европе, солдаты и офицеры группы Буша были профессиональным войском. Перед нами проходила настоящая кадровая немецкая армия.

Только теперь английские офицеры отчетливо представляли себе, с какими войсками приходилось иметь дело их советским союзникам. Англичане с удивлением рассматривали марширующих немцев. А ведь только одна группа Буша насчитывала полтора миллиона таких солдат и офицеров! Сколько их пришло на советскую землю и навсегда осталось в ней лежать!

После длительного и основательного осмотра «мекленбургского мешка» у нас не оставалось ни малейшего сомнения в том, что Монтгомери избавил от советского плена более миллиона немецких солдат и офицеров. Не только корреспонденты, но и многие офицеры поняли антисоветский трюк Монтгомери. Некоторые открыто осуждали это «коварное вторжение» на территорию советского союзника во имя покровительства гитлеровских вояк.[27]

Третьего мая по пресс-кэмпу в деревушке Дейч-Деверн разнесся слух, что фельдмаршал Монтгомери пригласил к себе нескольких корреспондентов. Эта новость взволновала всех. Люди знали характер предстоящего сообщения, поэтому желание Монтгомери говорить только с избранными показалось странным и оскорбительным. За обедом было решено направить ему «ультиматум». Это подействовало. Командующий прислал офицера: просит пожаловать всех, но откладывает визит на два часа.

вернуться

27

Разоблачение в моих записках этой постыдной сделки вызвало в английской печати особенно резкую брань по адресу автора. Военный обозреватель «Таймс» посвятил большую статью «опровержению» моей критики. «Проект прямого наступления на Берлин рассматривался, — писал он 1 октября 1947 г., — но он был отвергнут и ему предпочли продвижение к Балтийскому морю, ибо такое продвижение давало большую вероятность того, что германская армия будет уничтожена. Возможно, западные союзники могли взять Берлин; безусловно, они могли взять Прагу, а возможно и Вену. Если они пересекли линию, по поводу которой было достигнуто соглашение в Ялте, то это было сделано потому, что русские до этой линии не дошли.

Что касается того, что была протянута рука помощи сотням тысяч немцев, которые стремились сдаться скорее западным союзникам, нежели русским, то западные союзники лишь загнали их на полуострова Балтийского моря, а затем закрыли все доступы туда. Значительное число этих воинских соединений оставалось там всю зиму в неудобных условиях, так что их пребывание там можно назвать лишь жалким прозябанием в землянках.

«Рука помощи» часто критиковалась в Англии не потому, что она была дружественной, а потому, что солдатам отказывали в положении военнопленных. Ничего большего в смысле «ликвидации» этих германских сил нельзя было предпринять, ибо Краминов, безусловно, не может подразумевать, что русские расстреляли бы их. Но он прав, предполагая, что именно ужас перед проведением этой «ликвидации» в какой-либо форме заставил немцев спешить на запад, чтобы уйти от русских войск».

Позже, однако, сам фельдмаршал Монтгомери, невольно вскрывая подноготную этой сделки, признался, что Черчилль приказал ему сохранить наиболее боеспособные германские части, особенно технические, а также собрать и беречь наготове немецкое оружие, чтобы воорѵжить эти части для возможной войны против Советского Союза. Шум, поднявшийся после этого признания Монтгомери, заставил Черчилля подтвердить, что такой приказ был отдан и что этот приказ был одобрен новым президентом США Трумэном. Следовательно, все это дело вовсе не было таким невинным, как его пытались изобразить английское военное командование в 1945 году и военный обозреватель «Таймс» в 1947 году.

51
{"b":"237925","o":1}