— Хорошо! Очень хорошо! — приговаривал полковник. — Нам не надо будет форсировать Рейн, чтобы уничтожить их…

Утверждение англо-американских публицистов и военных лидеров, в частности, генерала Маршалла (см, его «Доклад военному министру»), генерала Брэдли (см. его «Записки солдата») и Ральфа Ингерсолла (см. его книжку «Совершенно секретно»), что союзное командование не знало о готовящемся немецком ударе, неправильно. Союзная разведка, по признаниям начальника разведки 21-й группы бригадира Вильямса, следила за всеми стадиями немецких приготовлений. Она потеряла из виду обе немецкие армии лишь в дни, непосредственно предшествовавшие удару: сильный туман закрыл землю непроницаемым покрывалом. Союзники ошиблись лишь в оценке направления немецкого удара. Приняв за чистую монету клятву Гитлера взять обратно Ахен, они ждали немцев севернее этого города.

Офицер штаба 9-й армии, встреченный нами в Маастрихте, советовал переждать здесь. Он был непоколебимо уверен, что очередное «представление» состоится на фронте 9-й армии. Мы обещали вернуться немедленно, если его пророчество сбудется. Нас тянуло в штаб 1-й американской армии, который разместился в знаменитом Спа, где во время прошлой мировой войны находилась ставка кайзера Вильгельма.

По прекрасной горной дороге мы быстро добрались до города. Нам бросилось в глаза, что обочины шоссе, редкие лужайки между рекой и дорогой были забиты американским снаряжением, складами боеприпасов, горючего и продовольствия. Штабеля канистр с бензином и снарядных ящиков тянулись на километры. Глубокая долина, по которой вьется дорога Вервье — Спа, оказалась уставленной грузовиками и новенькими танками, укрытыми брезентом. От Спа до Ставло, от Ставло до Бовиньи и от Бовиньи до Уфализа мы видели одну и ту же картину сосредоточения огромного количества снаряжения и техники. Картина не изменилась и тогда, когда мы повернули на север — к Лярошу, Маршу и далее — к Намюру. Арденны представляли собой колоссальный военный склад, битком набитый всем необходимым для наступления 12-й американской группы.

Немцы, как выяснилось впоследствии, хорошо знали об этом. Даже простое уничтожение этого военного склада автоматически отодвигало американское наступление. Расчетливые немцы шли дальше: они намеревались захватить склады невредимыми и потом использовать американские запасы, чтобы бить самих союзников. В укромных лесах на той стороне Рейна они обучали своих танкистов управлять американскими танками. Танки, разумеется, должны были двигаться на американском горючем, стрелять американскими снарядами. Артиллеристы осваивали американские пушки, пулеметчики — пулеметы. Водители поспешно знакомились с американскими марками грузовиков и транспортеров. Фрицы были настолько предусмотрительны, что научили своих поваров готовить «арийскую» пищу из американского продовольствия.

Арденны, по которым мы тогда кружили три дня, производили странное впечатление. Извилистыми и глухими дорогами тянулись подводы, нагруженные домашним скарбом, группками двигались изнемогающие люди в пестрой, но бедной одежде, брели одиночки с мешочками за плечами. Это возвращались домой французы и бельгийцы, освобожденные из немецкого рабства. Навстречу им так же меланхолично текли бельгийцы, направляющиеся в Эйпен и Мальмеди, отнятые немцами у Бельгии в 1940 году и ныне возвращенные ей. Этих кочевников никто не останавливал, никто не проверял их документов. Среди них скрывалось много немецких агентов, которые высматривали, что происходит в Арденнах, брали на учет американские склады, отмечали места и состояние воинских частей союзников.

Американские войска, расквартированные в Арденнах, чувствовали себя как дома. Солдаты разгуливали по улицам мелких красивых городков, обивали пороги пивных и кафе, соблазняли бельгийских девушек. Атмосфера какой-то праздной беспечности господствовала здесь. Солдаты с завистью разговаривали об отпусках, объявленных на зиму в английской армии; офицеры мечтали о Париже: уже составлялись списки счастливчиков, которые получали право провести свои рождественские отпуска в веселой французской столице. И хотя солдаты и офицеры не расставались со стальными шлемами, мысли их были далеки от войны.

Перед самым наступлением немцев в Арденнах мы выехали в северную Францию, к Дюнкерку, где чехословацкая бронебригада караулила 16-тысячный немецкий гарнизон. Немцы расположились в Дюнкерке по-домашнему, уютно и прочно: от нападения с моря их оберегали мощные форты крепости, от ударов с воздуха — зенитки и надежные убежища, от атак с суши… вода Они открыли плотину, спасавшую северную равнину Франции от натиска моря, и затопили огромный район почти до самого Касселя, который, словно убегая от воды, забрался на высокий холм. Этот холм и бурые косогоры восточнее Дюнкерка поднимались над мутной гладью затопленных полей.

Чехословаки, имевшие на вооружении только старые танки и броневики, стояли вокруг Дюнкерка большим полукольцом. Перед ними сверкала вода, из воды торчали крыши одиноких ферм, голые верхушки деревьев, похожие на сведенные судорогой руки утопающих. Вода, медленно убывая, отступала; бригада, двигаясь за ней, так же медленно наступала. По ночам танкисты превращались в венецианских гондольеров: они садились в лодки и отправлялись на «свидания» в далекие хутора и деревни. Иногда они привозили пару-тройку ошеломленных фрицев — «языков». Порою исчезали сами К списку пропавших без вести каждый день прибавлялись новые имена.

В день нашего приезда в бригаду «гондольеры» притащили с одинокой фермы южнее Берже двух немцев На допросе они признались, что командир немецкого гарнизона Дюнкерка только что издал приказ, обещая скорое снятие осады. Чехословацкие офицеры, обедавшие вместе с нами у командира бригады генерала Лишка, услышав это сообщение, разразились хохотом. Они думали, что немецкий адмирал хватил через край пытаясь поднять моральное состояние немцев, он только насмешил союзников. Наши сотрапезники полагались не столько на силу своей бригады, сколько на физическую невозможность снять осаду с города, оказавшегося в глубоком тылу. К тому же на помощь чехословацкой бригаде подбрасывались части молодой французской армии. Офицеры, подвыпив, долго потешались над приказом немецкого начальника Дюнкерка: глупый трюк да и только.

Но трюк, как мы убедились на другой день, был не очень глуп. Объезжая этот «водный фронт», мы заглянули к командиру английского артдивизиона, который поддерживал чехословаков и французов своим огнем. В дачном домике, освещенном садящимся солнцем, неожиданно собрались офицеры шести союзных наций: французский генерал, краснолицый, с усами темно-рыжими, как под горевший крендель; чешский полковник, прямой и монументальный, занимавший половину комнаты; советский подполковник; английский майор, молодой, самоуверенный и надменный, и, наконец, два капитана — канадский и американский, не имевшие никаких отличий, кроме тех, что были нашиты на их рукавах.

Чешский полковник рассказал о немецком приказе. И на этот раз представители шести союзных нации стали хохотать весело и непринужденно.

Веселье, однако, продолжалось недолго. Майору принесли радиограмму. Он прочел ее и передал французскому генералу, от него радиограмма попала чешскому полковнику и дальше пошла уже по кругу. Штаб армии приказывал частям, охранявшим Дюнкерк, ввести состояние тревоги первой степени. В приказе пояснялось, что на рассвете этого дня немецкие войска прорвали американский фронт в Арденнах. В прорыв брошены мощные танковые колонны, которые, сметая редкие и слабые американские заслоны, движутся к Льежу и Намюру, чтобы прорваться к морю. Штаб ожидал, что в случае успешного форсирования немцами реки Маас вражеский гарнизон Дюнкерка сделает попытку вырваться из осады и двинуться навстречу своим. Теперь приказ немецкого адмирала не казался нам таким уж смешным. Он лишь подтверждал опасения штаба.

Поспешно простившись, мы покинули командный пункт дивизиона. С вершины Кассельского холма мы оглянулись на дюнкеркскую долину, уже потонувшую во мраке декабрьского вечера. Лишь над самым Дюнкер ком вспыхивали зарницы: правый фланг осаждающих обстреливал город ракетными снарядами, захваченными у немцев. Забегая вперед, скажем, что гарнизон Дюнкерка не смог вырваться из окружения, но он и не сдался до капитуляции Германии.