Основание общины было необходимо для обеспечения сестер, как от внешних нужд, так и от гонения полиции, которая преследовала черные платья и четки сестер. Не было сомнения, что твердо установленный внешний строй иноческой жизни еще более укрепит духовное настроение сестер.

Нужно было начинать дело, и, прежде всего, обеспечить общину землею. И вот, несмотря на крайнюю скудость денежных средств, о. Иларион, не смущаясь, приступил к делу.

Близ Троекурова жила семья Голдобиных, тепло любимая старцем. Он так заботился о них, что упросил Раевского с выгодою для них купить их имение, чтоб они могли уплатить долги и приобрести деревню Савинки, близ Троекурова. Одну из сестер этой семьи, Александру Николаевну, старец избрал себе в помощницы.

Он прежде всего отправил ее в Лебедянь, к проезжавшему архиерею, за разрешением установить общину. Архиерей разрешил, если найдутся средства.

Старец указал Голдобиной на соседнее имение г-жи Клушиной, в 362 десятины, и приказал сторговать его. Она ответила:

— Где же у нас деньги, ведь над нами смеяться станут!

— Пусть смеются, — кротко отвечал старец. — Нам Бог поможет. Только веруй.

Имение сторговали за 30.000 р. Не имея вовсе денег, о. Иларион приказал составить условие покупки, выставить сроки уплаты и даже означить большую неустойку, в случае неисполнения обязательства.

Деньги стали приходить — по почте получались тысячи. Голдобину старец посылал в Тамбов, Москву, Петербург, чтобы торопить производство дела. Но, наконец, пришел страшный день, когда оставалось еще уплатить 10.000 р., а денег не предвиделось. Совершенно упавшей духом помощнице своей, старец сказал: "Что вы унываете, у меня есть такая добрая барыня, которая даст десять тысяч рублей".

Пророчество сбылось.

Доверенное к старцу лицо было у г-жи Громовой, в Петербурге. Она раздавала много денег, частным лицам не более сотни разом. Деньги лежали у нее в шкатулке, по достоинству. Не зная близко старца, она опустила руку на пачку сторублевых, и подала бумажку на общину отца Илариона. Вечером ей захотелось убрать десятитысячный билет, подаренный ей по утру мужем, по случаю дня ее рождения.

Она стала искать его в ящике и не нашла, и тут только вспомнила, что он лежал у нее сверху сторублевых бумажек, и что она передала его невольно для отца Илариона.

Когда Голдобина благодарила Громову за щедрый дар, она рассказала ей, как мало считает себя достойною благодарности, и какое видит в этом деле благоволение Божие к старцу.

Земля была укреплена за о. Иларионом, а пред смертью он ее передал Голдобиной, с обязательством устроить женскую общину. Душеприказчиком старца был человек, близкий к нему — Ф. 3. Ключарев, впоследствии инок Оптиной пустыни, бывший там близким и о. Амвросию. Ф. 3. Ключарев и Голдобина участвовали в этом деле своими пожертвованиями.

Перед смертью старец завещал над святыми вратами будущей обители выстроить церковь во имя пророка Илии.

Хоть Голдобина была слаба, хоть требовался на то значительный капитал, хоть и та даже земля, где стояла келлия старца, была чужая — он убеждал Голдобину, что храм она выстроит. Также Ф. 3. Ключарева старец умолял не оставить будущей общины. В последние дни он утешал сестер, что владельцы земли отведут нужный участок, что Матерь Божия не оставит этого места, а его дух пребудет в обители навсегда.

После кончины старца, сестры ходили в часовню над его могилою, читать псалтирь, вспоминать его наставления и молиться. Но полиция, по чьему-то доносу, запечатала часовню. В это время один человек, сомневавшийся в святости отца Илариона, — видел его во сне — что он, покрытый белым полотенцем[14] ласково говорит: "Что ты смущаешься, что меня святым зовут? Какой я святой, когда и часовня моя запечатана и послушниц моих грозят разогнать". Когда до этого человека дошло известие о поступках полиции в Троекурове, он воскликнул: "Воистину святой человек был о. Иларион!"

Через год преследованиям был положен конец. Община была утверждена духовною властью в 1857 г. Законными актами за нею укреплено 362 десятины приобретенной земли, а наследник И. И. Раевского выделил для зданий монастыря свыше 3 десятин своей земли.

В 1868 г. в день назначения в Троекуровскую общину новой настоятельницы, матери Анфисы, ей было во сне такое видение. Будто в Сезеново ожидали митрополита Московского Филарета, и она вышла навстречу. Но в светлой мантии со струями и под золотою митрою она узнала дорогие черты святого лика старца Илариона. Она замерла от трепета и радости. "Что ты стоишь", — сказал он ей голосом никогда ею не слыханным, даже от него, тихости и кротости. — Она упала ему в ноги, а он осенил ее крестным знамением, и она припала губами к его благословлявшей руке — и это ей казалось действительностью.

В настоящее время Троекуров — благоустроенный общежительный монастырь, с тремя храмами, окруженный оградою с воротами и двумя башнями. Надвратная церковь св. пророка Илии давно существует. На четырехугольной площади монастыря разбросаны небольшие келлии инокинь, пред которыми разбиты садики.

На месте деревянной часовни, покрывавшей пещеру с могилою старца, стоит двухпрестольная церковь — во имя Владимирской иконы и преп. Илариона Великого. В правой же стороне храма находится пещера. В нее ведут пять ступеней. На гробнице лежит чеканная доска, на которой изображен лик старца. Над гробницею же находится живописное изображение отца Илариона во весь рост.

Около пещеры целы яблони, посаженные старцем, а в его келлии все осталось неприкосновенным.

Вот тесное место, где возвысился до неба великий дух: стены, хранящие столько тайн человеческой святыни! Тут тихо, торжественно и безмолвно. — Но старец живет!

Несколько лет назад у Шамординской общины, устроенной отцом Амврсием, вспыхнула деревянная постройка в сухую погоду, при ветре. Огонь шел на созревшую и сухую ниву, и грозил большими бедами. С благословения старца близко известный ему г. Н. Н. С, живший в то время в Шамординской гостинице, бросился к себе за изображением о. Илариона, так как имел большую веру в этого подвижника, и с этим изображением пошел против огня. Тотчас же огонь повернул назад, и затушил сам себя.

"Я живу для тех, кто верует", — произнес отец Иларион в одном своем загробном явлении.

Он являлся еще и при жизни. Один умиравший мальчик, Николя, которому батюшка, крестя его, при последнем свидании, сказал: "Прощай, в последний раз я тебя здесь вижу!" — шептал, умирая, своей матери: "На что вы меня лечите! Батюшка не велит мне лечиться. Разве вы его не видите? Он около меня стоит в белом халатике с голубым поясом".

А теперь он еще ближе для тех, "кто верует".

Есть великое таинство веры в том, что в ее области нет ничего тленного, а все зреет из силы в силу, пока не откроется могущество ничем не нарушимой благодати в Царстве бесконечного и неотъемлемого блаженства.

Затворник Иоанн родился 24 июня 1791 г. в селе Горках, при реке Потудани, Коротоякского уезда, Воронежской губернии. Его отец был крепостным бедного мелкопоместного помещика Кузьмина, и Иван был сверстником господского сына Василия, с которым они вместе росли и вместе работали, насколько могли, в поле.

Особая тихость и незлобие отличали мальчика с детства. Часто в грустных глазах его были слезы, было что-то жалостное в его младенческом лепете.

С десяти лет он стал искать уединения. Игр и забав он не любил, и даже иногда прятался от них.

Не чуждался Иоанн из своих сверстников только молодого барина своего Василия Феодоровича. Они вполне подходили друг к другу своими наклонностями… Но некоторое время, когда Василия Кузьмина отец отдал обучаться грамоте, Ивану пришлось остаться одному. Он ходил несколько раз с отцом на богомолье в Киев, а на 15-м году начал юродствовать.