И с тех пор покой нарушен

Дикой девичьей души;

По ночам не спит Танюша, —

В мае ночки хороши!

Кудри русы,

Кудри русы

Не дают спокойно спать.

Кудри русы!

Кудри русы!

Где бы встретить вас опять?

Но пропал голубоглазый,

Развеселый паренёк,

И никто в селе ни разу

Повстречать его не мог.

Время — песня.

Время — птица.

Сроки все на поводу.

Стерегла любовь девицу

На семнадцатом году.

Бусы. Ленты. Смех. Припевки.

Сапоги — первейший хром.

Пляшут парни, пляшут девки

На обрыве за селом.

Вдоль дороги, у колодца

Сарафанный бьет прибой.

И лисой в толпе крадется

Тихий шопот: «Здесь — чужой…»

Руки тянутся к свинчаткам.

— Ты откуда, пришлый гость?

Кто-то пробует украдкой

Можжевелевую трость.

И слетелись, точно совы.

— Бей чужого!

Крики. Свист.

И бежит с колом сосновым

Разъяренный гармонист.

Вихрем Таня налетает, —

Гнева девице не скрыть, —

Трость взлетевшую хватает:

— Вы!… Не смейте парня бить!…

Радость сердца не измерить,

Не унять его трезвон.

Смотрит Таня и не верит:

Неужели это он?

Словно дым, исчезло горе,

Не глаза, а — синий шелк:

— Как зовут тебя?

— Григорий…

Из-за Волги я пришел.

Прячут парни колья, камни,

Остывает злобы пыл.

И выводит друга Таня

Из смутившейся толпы.

. . . . . . . . . .

Дни мелькают, как осколки

Август мнёт цветы дорог.

До поздна горит в поселке

В крайнем доме огонёк.

Сердце матери страдает,

И не мил ей Божий свет, —

Таня где-то пропадает,

Ночью Тани дома нет.

Ходят слухи по Причалам,

Бродит ведьмой злая весть:

Будто девка потеряла,

Потеряла совесть-честь.

Дождь сечет промозглый вечер.

Скользки вербы, как ужи.

Листья рвет с березок ветер

И над кладбищем кружит.

Звон церковный глуше, глуше…

Журавли на юг летят.

Ждет-пождет дружка Танюша

Три неделюшки подряд.

Думы молча черной стаей

Тянут горя тряский воз.

Грустно девица шагает

С узелком на перевоз.

То не осень хлещет градом,

И не Волга-мать шумит.

То гремит село Отрада,

Пиром свадебным гремит.

Вьется к небу дым кудлатый,

Под ножом бугай ревет.

Хомяков — мужик богатый —

Дочку замуж выдает.

Шумно в доме. Лица потны.

Воздух скручен в душный жгут.

Гости пьют-едят охотно,

А ландрин в карман суют.

В новом платье, черноброва,

Что твой розовый павлин,

Маша — дочка Хомякова —

В трубку крутит жирный блин.

Верещит гармошка рьяно.

— Горько нам! — кричит народ.

И Григорий полупьяный

Тянет к Маше влажный рот.

Всё кипит в хмельном угаре.

Льется пиво, брага, мед,

Ходит пьяный дед Макарий,

Ходит пьяный и поет:

«… звуки вальса несли-и-ись,

веселился весь до-о-ом…»

— Вот так дело!

Смерть запела!

Братцы! Глянь на старика!

«… я с кинжалом в руке

па-а-аджидал под окном…»

А старуха,

Говоруха,

Тянет деда за рукав:

— Ах, ты, старый хрыч, бездельник

Говорила я: не пей!

Ты бы, рыжий можжевельник,

Постыдился хоть людей!

— Отойди, ты стара сводня —

После будешь каяться!

У меня душа сегодня

Прямо надрывается!

И по этому случаю

В шею дам, как давеча.

Вишь, на свадьбе я гуляю

У Ивана Саввича!…

На окошке

Щурит кошка

Хитрый глаз на осетра.

Юркий дружка

Сыплет в кружку

Перестуки серебра.

Чики-чики,

Чики-чики…

Подымая с пола пыль,

Дед Макарий

Польку шпарит

Под веселую кадриль.

Эй, ты, теща,

Тёмна роща!

Ты старухам дай ответ:

Что девица,

Молодица —

Чистый голубь, али нет?…

Девки ловки,

У плутовки

До греха недалеко —

С кринки свежей

Кем заезжим

Не снято ли молоко?

Топот ног. Стаканов звоны.

А в углу, поверх голов.

Смотрит с пепельной иконы

Темноликий Саваоф.

Вдруг в махорочном тумане,

Словно коршун молодой,

На пороге встала Таня,

Гордо крикнув свадьбе: — Стой!

Сердце русское широко,

Сердце русское темно,

Сердце русское жестоко,

Сердце русское пьяно…