В июне 1923 г. Гардинг отправился из Вашингтона в своем личном вагоне «Сюперб» на Западное побережье США и на Аляску. Но этому путешествию суждено было внезапно оборваться.

В последних числах июля, когда Гардинг возвращался на пароходе с Аляски, у него появились, как сообщалось вначале, симптомы острого отравления. По прибытии в Сан-Франциско его уложили в постель в отеле «Палас», причем на этот pas был поставлен иной диагнозвоспаление легких. Через несколько дней врачи объявили, что Гардинг «спокойно отдыхает» и находится на пути к полному выздоровлению.

Вечером 2 августа вся страна была поражена неожиданной вестью о кончине президента. «Смерть, — говорилось в официальном бюллетене, подписанном врачами Гардинга, — последовала, по видимому, от какого-то поражения мозговой деятельности, вероятно в результате кровоизлияния в мозг».

Рано утром 3 августа при неровном свете керосиновой лампы в гостиной своего деревенского дома в Плимут Нот, штат Вермонт, Кальвин Кулидж принес присягу в присутствии своего престарелого отца, мирового судьи, и стал президентом Соединенных Штатов.

Болезнь и смерть президента Гардинга были окружены рядом странных обстоятельств.

Отравление, которое по первоначальной версии послужило причиной его болезни, объясняли тем, что на пути из Аляски президент поел на пароходе крабов. Однако в списке продуктов, хранившихся в кладовой пароходной кухни, крабов не значилось. Кроме того, никто из свиты президента не пострадал от отравления.

В течение первых часов после смерти президента корреспондентам официально сообщалось, что никто из врачей при смерти Гардинга не присутствовал и что при нем была в это время только его жена. Это сообщение в дальнейшем было изменено: теперь уже говорилось, что в момент смерти в спальне Гардинга находился его главный врач, бригадный генерал Чарльз Сойер. Через три дня после смерти Гардинга «Нью-Йорк таймс» писала:

Некоторые врачи из числа лечивших президента требовали вскрытия. Однако по настоянию г-жи Гардинг его похоронили без вскрытия.[35]

«Если бы я мог написать на его памятнике одну фразу, — сказал епископ Уильям Мэннинг в проповеди, произнесенной в соборе св. Иоанна в Нью-Йорке через несколько дней после смерти президента Гардинга, — я написал бы: «Он учил нас великой любви к ближнему». Это — величайший урок, который кто-либо может нам преподать. Да ниспосылает господь всегда нашей стране таких же преданных, мудрых и благородных правителей, каким был тот, кого мы ныне оплакиваем».

Но вскоре после того, как тело Гардинга было опущено в могилу, страна начала узнавать, что творилось за кулисами в дни его правления.

23 октября 1923 г. в одном из залов здания сената США сенатская комиссия по контролю над государственными землями начала публичное расследование дела о сдаче правительством в аренду нефтяных резервов военно-морского флота в Типот Доум и Элк Хиллс.

Первым давал показания сам бывший министр Фолл. Он держался надменно и даже угрожающе. Произнося длинные и запутанные речи, он возмущенно отвергал обвинения в сколько-нибудь неблаговидных поступках во время его пребывания на министерском посту. Сдавая в аренду нефтяные месторождения, говорил Фолл, он руководствовался, как и во всех случаях, самыми возвышенными патриотическими соображениями.

Показания Фолла подтвердил Гарри Синклер, который категорически заявил, что в результате деловых отношений, которые он имел с министром внутренних дел, последний не получил «никаких прямых, или косвенных, или каких-нибудь иных выгод или доходов». Эдуард Л. Догени заявил комиссии дрожащим от волнения голосом, что он возмущен до глубины души позорными обвинениями, взведенными на его старого друга Альберта Фолла. «Я прошу занести в протокол, — сказал Догени, — что я этим возмущен, да, что я чувствую себя оскорбленным этими обвинениями».

Но в течение последующих недель перед комиссией проходили десятки геологов, морских офицеров, специалистов по нефти, правительственных чиновников и других свидетелей; разоблачение следовало за разоблачением, и клубок преступных махинаций, подкупов и мошенничеств медленно, но неумолимо распутывался.

К началу 1924 г. верхушка нефтепромышленников США ощутила серьезную тревогу. Распространился слух о том, что сенатская комиссия намерена привлечь к судебной ответственности ряд крупнейших деятелей нефтяной промышленнности. Нефтяные магнаты стали поспешно покидать США, 16 января на борту парохода «Париж» отправился во Францию Гарри Синклер, из осторожности не вписав своей фамилии в список пассажиров. В феврале президент «Прэри ойл энд гэс компани» Джемс О'Нийл и президент «Мидуэст рифаининг компани» Генри Блэкмер вышли в отставку и также уехали в Европу. Председатель правления «Стандард ойл оф Индиана» полковник Роберт Стюарт спешно выехал в Мексику и оттуда в Южную Америку. Глава фиктивной «Континентал трейдинг компани» X. С. Ослер отправился в Африку «охотиться на львов».[36]

По возвращении в Соединенные Штаты летом того же года Гарри Синклер был снова вызван в сенатскую комиссию. На этот раз он вообще отказался отвечать на вопросы на том юридическом основании, что его ответы могут быть использованы как обвинительный материал против него же самого. Федеральное Большое жюри предъявило ему обвинение в неуважении к сенату.

30 июня 1924 г. специальное федеральное Большое жюри предъявило Альберту Фоллу, Гарри Синклеру, Эдуарду Догени и Эдуарду Догени младшему обвинение в преступном сговоре и взяточничестве.

За этим последовали долгие месяцы судебной волокиты. Целая армия дорогих адвокатов, нанятых нефтяными королями, цеплялась за всякий возможный повод, Чтобы затормозить и сорвать отправление правосудия.

Только в марте 1927 г. Синклер предстал перед судом по обвинению в неуважении к сенату, был признан виновным и приговорен к трехмесячному тюремному заключению и уплате 1000 долларов штрафа.

Осенью 1927 г. Фолл и Синклер судились по обвинению в преступном сговоре с целью обмана правительства. В первый же день суда обвинение установило, что присяжные заседатели и свидетели подвергались угрозам и запугиванию со стороны сотрудников сыскного агентства Уильяма Бернс а и что агентству платил за это Синклер. Выяснилось также, что делались попытки подкупить ряд присяжных заседателей. Судья объявил состав суда неправомочным.

Синклер, бывший глава Бюро расследований Уильям Бернс и несколько их соучастников были затем привлечены к судебной ответственности за попытку «подкупить, запугать и оказать давление» на присяжных. Суд признал их виновными и приговорил Синклера к 6 месяцам, а Бернса к 15 дням лишения свободы. Кассационным судом Бернс был оправдан, а Синклер отбывал наказание по совокупности за неуважение к сенату (3 месяца) и за запугивание и оказание давления на присяжных (6 месяцев).

Затем Фолл и Синклер вторично предстали перед судом по обвинению в преступном сговоре с целью обмана правительства, но оба были оправданы.

В октябре 1929 г. Фоллу было предъявлено обвинение в получении взятки от Эдуарда Л. Догени. Бывший министр внутренних дел был признан виновным, приговорен к штрафу в 100 000 долларов и к тюремному заключению на один год.

Через пять месяцев после этого Догени был привлечен к ответственности за то, что дал Фоллу взятку, но был оправдан.

«Нам уж следовало бы принять закон, — горько иронизировал по этому поводу сенатор Джордж Норрис из штата Небраска, — по которому человека, имеющего 100 млн. долларов, нельзя привлекать к суду за преступления. Тогда мы по крайней мере действовали бы последовательно».