— Восемь звезд на фюзеляже! — закричали зоркие ребята и все замахали ему автоматами.

— Прикажете двигаться? — спросил у Юрия водитель.

— Да.

— Эх! Была не была! — Ситников нажал кнопку стартера.

Десантники привстали, держась за поручни башни. «Тридцатьчетверка» сорвалась и ринулась по дороге. Лязг ее гусениц заглушался самолетами в небе. Покорная сноровистым рукам и добротному мотору, тридцатитонная громадина с гвардейцами на броне вырвалась к реке. На полном ходу танк сшиб немецкого часового и въехал на мост. Загрохотав по деревянному настилу, смял парапет, едва не сорвался в воду и шарахнулся к другому боку. Затем опять раздавил поручни и выскочил прямо на окоп с пультом взрывного управления. Дежуривший в нем немецкий подрывник успел только надеть каску. Он начал закручивать пружину взрывной машины, но был раздавлен гусеницей танка.

Автоматчики спрыгнули и разрезали провода.

Ситников проехался вдоль по берегу, давя противотанковые орудия. Из-за горизонта выпорхнула девятка «Ильюшиных». Николай едва успел дать опознавательную ракету в сторону центра города, и самолеты проштурмовали улицы, на которых скопились автомашины, повозки и метались толпы солдат противника.

Бомбовозы долбили что-то западнее. По захваченному мосту одна за другой проезжали «тридцатьчетверки» подоспевшего батальона Никонова. Майор, высовываясь из люка, по пояс, помахал Николаю перчаткой и приказал:

— Охраняйте. От моста — никуда.

Танки рассредоточились по улицам. Там поднялась пальба орудий, пулеметные очереди, треск «опелей», «бюссингов» и панические крики немцев.

К вечеру разгром узла сопротивления врага на западном берегу реки Варта закончился. По мосту нескончаемым, потоком тянулись наши войска. Часть их поворачивала вправо, другая — влево. Вдоль по реке с обеих сторон доносилась канонада боев на флангах.

Саперы чинили сломанные поручни. Еще не было регулировщицы, и Николаю пришлось выставить у моста на перекрестке десантника, который неумело замахал руками. Николай стоял тут же и смотрел на проходящие части, нетерпеливо озираясь по сторонам.

«Чорт возьми! Неужели забыли?» — побаивался он. Почему за ним не идут? Четыре часа он стоит без дела. Понятно, переправа имеет большое значение, но сколько же можно ждать?

Уже проехал штаб бригады. Николай заметил в окошко машины радиостанции темнорусую головку и отвернулся. «Как же? Соня увидит, что десантники Погудина не впереди, а околачиваются здесь. Отстав от бригады, стали регулировщиками».

«Хоть бы диверсант какой-нибудь появился, что ли», — подумал Николай и стал ревностно присматриваться к окружающему.

Он начал составлять всевозможные планы, как отразить атаку на мост, хотя понимал: вряд ли среди гитлеровцев найдутся такие отважные, чтобы напасть на него при таком скоплении наших сил. Потом Николай заметил капитана в очках с автоматом за спиной и финкой на поясе. Плечи у капитана были приподняты, шея вытягивалась вперед, правая рука забинтована. Он кого-то искал. Николай подослал к нему своего ординарца.

Остроносый паренек с лукавыми глазами — Миша Бадяев, ставший ординарцем Николая после гибели Пети Банных, подошел к офицеру и козырнул:

— Товарищ капитан! Простите, не знаю — «гвардии» или не «гвардии», а только вас просят пойти за мной.

— Зачем?

— Пойдемте, пойдемте, — и Миша сорвал с плеча автомат.

Тот повиновался, дернув приподнятыми плечами.

— Ваши документы? — неодобрительно спросил Николай.

— Я — сотрудник фронтовой газеты.

Капитан протянул красную книжечку. Николай повертел ее, сомнений не было: корреспондентский билет.

— Простите, моя обязанность… — извинился он.

— Вы охраняете мост?

— Да.

— Вот, вот, — оживился капитан. — Вы мне и нужны. Ваша фамилия… — Он вытащил растрепанный блокнот и долго листал его, поддерживая забинтованной рукой. — Тьфу, чорт! Ранило не во время. Я как раз ваше имя записывал, а он, проклятый, из-за угла гранатой…

Николай, внимательно следя за его нерешительными движениями, опять засомневался. «А, может, под видом корреспондента?.. И карманы что-то слишком оттянуты».

Капитан, наконец, радостно воскликнул:

— Вы — Погудин?

— Да.

— Будем знакомы! — Капитан назвал свою фамилию.

— Знаю, — ответил Николай.

— Читали мои корреспонденции?

— Нет, ваше удостоверение, только-что.

Капитан заразительно засмеялся и потом сказал:

— Меня к вам направил ваш капитан Фомин. Расскажите что-нибудь интересное.

— Простите, а чем у вас карманы набиты?

— Это? — О-о! Тут любопытные вещи. Я собираю коллекцию немецких наград. Вот медаль за Крым, вот — две зимы в России, — он начал извлекать аляповатые бляхи на ленточках, без ленточек и весело иронизировал. — Скоро это станет музейной редкостью.

Николай разочарованно вздохнул, попросил разрешения курить и приготовился потолковать о том, что газеты мало пишут о боевых подразделениях, о переднем крае. Общительный, чудаковатый капитан понравился ему.

— Зайдемте в этот дом, — кивнул Николай на ближайшее здание.

Их догнал Миша Бадяев.

— Товарищ лейтенант! Майор приказал немедленно — в батальон, машина пришла.

Следом подъехал грузовик. За рулем сидел нахмуренный гвардеец в танковом шлеме.

— Кузьмич! Ты что это шофером стал?

Николай знал по имени и отчеству чуть ли не всю бригаду и обрадовался знакомому.

— Коробку сожгли, — ответил тот, недовольный.

— А ребята как?

— Экипаж живой. Двое маленько ранены, но скоро вернутся. Давайте побыстрее, товарищ лейтенант. Из-за вас задержка.

— Бадяев! Всех — сюда! Бегом!

— Товарищ Погудин, — спохватился корреспондент. — Вы мне должны рассказать, как сегодня форсирована река.

— Да, да! Об этом надо написать. Только жаль вот, некогда. Понимаете, успели проехать по заминированному мосту взводом танков. Вот смельчаки наши механики! Ну, вы потом посмотрите сами, что за мост. Там и перила сломаны первой машиной. Захватили переправу совсем без потерь!

Николай готов был увлечься рассказом об искусстве механика-водителя Ситникова, но десантники уже влезли в кузов. Шофер спросил: — Все?

— Все. — И Николай впрыгнул на подножку. Корреспондент уцепился за борт, словно намеревался задержать автомашину.

— А как фамилия командира танкового взвода?

— Лейтенант Малков, Юрий Петрович, гвардии! — выкрикнул Николай и помахал капитану рукой. — Счастливо оставаться! Бывайте у нас почаще!

Грузовик тронулся. Автоматчики запели песню, и трехтонка скрылась за углом.

Корреспондент пошел на мост, долго рассматривал починенный саперами парапет. Затем решил найти Малкова и через весь городок отправился, к бригаде. Улицы были запружены разгромленной вражеской техникой, трупами солдат противника, и капитан очень долго пробирался на противоположную окраину.

Он опоздал. Танков уже не было. По полю, где пятнами лежал выдуваемый ветром тощий покров снега, уходила на запад накатанная дорога. Половина солнца еще выглядывала из-за горизонта, да и та прикрывалась снежным облачком, поднятым танками.

Капитан сел на полураздавленную повозку с немецким военным скарбом, вытащил карандаш и блокнот и начал корреспонденцию, царапая левой рукой:

С полмесяца продолжалось маневренное танковое сражение на полях Польши. Бои шли за дороги, за перекрестки и коммуникации. Советские танковые части разделялись на мелкие группы. Каждая бригада, имея маршрут на Запад, делала вылазки и рейды по флангам. К концу января в Польше не было ни одной дороги, по которой бы не прошли советские стальные машины, окрашенные в белый цвет. И белый цвет маскировки воспринимался как символ справедливости, чистоты и благородства.

В ту зиму было мало снега. Ранние оттепели скоро растопили тощий снежный покров. А, может, это дыханием тысяч моторов были растоплены снега? Может быть, это русские солдаты в своих сердцах принесли в Польшу раннюю весну, весну освобождения и обновления. Точно огромные белые птицы, вытянув вперед могучие длинные шеи — орудия, летели танки.