— Забрать убитых и раненых! Прохоров, веди людей по дороге до поворота, а за ним — резко вверх на гряду, И той же тропой до площадки. Егоров, минут через пятнадцать вызывай вертолеты! Давай, Прохоров, вперед!

Стрельцов, не обращая больше внимания на подчиненных, пристраивается возле колеса автомобиля. Прохоров понимает намерение командира и пытается возразить:

— Товарищ старший лейтенант…

— Выполняй приказ, Прохоров, — чуть не рычит на него Вадим.

Мотострелки взваливают на себя тела товарищей, бегут по дороге к скале. Сержант Прохоров — замыкающий. Он все время оглядывается и отыскивает глазами командира, потом скрывается из виду.

Вадим ведет прицельный огонь из пулемета, не дает душманам выйти на дорогу. Как только боевики поднимаются, раздается короткая очередь. Халаты и чалмы исчезают за камнями, а Стрельцов переползает от переднего моста к заднему и снова нажимает на спусковой крючок.

Наступающий все же продвигаются вперед, пули все чаще и чаще повизгивают возле Стрельцова, взбивают вокруг него султанчики пыли. Мотострелков уже не видно на дороге. Вадим смотрит на часы, по его расчетам подчиненные должны совершить подъем и быть за гребнем горной гряды.

Стрельцов рывком поднимается с земли и стремительно пробегает метров двадцать — тридцать, падает, откатывается в сторону и замирает на мгновение. Там, где он только что был, пули крошат камень. Так, бросками и обманными движениями, Вадим достигает поворота и скрывается за скалой. Душманы теперь на дороге, человек десять с гиканьем бегут за Стрельцовым.

За поворотом Вадим неожиданно сталкивается с сержантом Прохоровым. Тут же еще трое солдат из числа «стариков» его подразделения. Сержант виновато улыбается и говорит:

— Наши уже за бугром, по тропе топают. Егоров с комбатом связался, передал все, что вы наказали. А мы так, на всякий случай, спуститься сюда решили.

Вадим, прислонившись спиной к скале, отдыхает, успокаивает дыхание, сбившееся в сумасшедшем беге.

— Уши бы тебе надрать, Прохоров, — ворчит он, когда младший командир заканчивает доклад. Но в душе Вадим благодарен своим парням за заботу, несмотря на то что совершили они этот поступок вопреки его приказу.

Доносятся топанье ног, крики преследователей. Стрельцов отталкивается спиной от скалы и прикладывает к губам палец. Некоторое время он прислушивается к нарастающему шуму, потом изготавливает к бою автомат и показывает Прохорову на пальцах: два раза — за поворот. Сержант без дополнительных пояснений понимает, что речь идет о гранатах, и расстегивает подсумки.

Прохоров выпрыгивает из-за скалы на дорогу, бросает в толпу душманов одну за другой гранаты и молниеносно укрывается за выступом. Гремят взрывы, а вслед за ними раздаются вопли.

Еще эхо гуляет по горам и клубится пыль и пороховой дым, а Стрельцов, шагнув из-за поворота, уже поливает свинцом оставшихся в живых боевиков.

— А, мать вашу! — вырывается крик из его оскаленного рта.

И он бьет, бьет неистово из автомата по скачущим, кувыркающимся на зажатой раскаленным камнем дороге чалмам и халатам. Сержант и солдаты становятся рядом с ним и тоже открывают огонь.

Три винтокрылые боевые машины чуть касаются шасси выгоревшего плато и подрагивают округлыми мощными телами, отчего кажется, что они приплясывают в нетерпении поскорее взмыть в небеса с этого богом забытого места. Мотострелки загружают в вертолеты раненых и завернутых в плащ-палатки мертвых своих товарищей. На тропе, что змейкой сползает на плато с гор, появляются Стрельцов, Прохоров и трое солдат. Лица мотострелков светлеют. Но не более того — здесь научились скрывать как горестные, так и радостные чувства.

…Вертолеты в воздухе. В одном из них Вадим Стрельцов. Он примостился на снарядном ящике и провожает усталым, отрешенным взглядом проплывающие за иллюминатором горы. Рядом с ним лежит обожженный сержант Климов. Кто-то из солдат на скорую руку наложил ему бинты. Вадим склоняется над ним и смачивает мокрой тряпицей губы сержанта. Климов шепчет:

— Старлей, не забудь… Я — Климов… Сергей… Из Смоленска… Мать там у меня…

Полигон. «Контингент» продолжает тренировку в ведении огня из гранатомета. Стрельцов отыскивает глазами Седого. Тот по-прежнему сидит на траве и перебирает губами соломинку. Вадим решительно направляется к нему. Седой замечает это, поднимается и идет навстречу. В нескольких метрах друг от друга они останавливаются.

— Здравствуй, Климов… Сергей, — взволнованно говорит Вадим.

— Здравствуй, старлей, — отвечает Седой, голос его слегка дрожит.

— Капитан, — поправляет его Стрельцов, — капитан запаса.

Вадим делает шаг к Седому, но тот останавливает его:

— Не здесь, старлей. Все потом. При случае.

Он поворачивается и уходит.

По загородному шоссе движется черная «Волга». За рулем Николай Иванович Смоляников, он же «шеф» и Крез. Рядом с ним, на переднем сиденье, развалился худосочный молодой человек из известной нам по ресторану компании.

— Ты, Петенька, — говорит Смоляников, — становишься невыносимым. Твой «товар» очень нужен нам. Кстати, ты за это, Петенька, получаешь немалые деньги…

— Я, кажется, еще ни разу не подвел, — огрызается попутчик Смоляникова.

— Пока нет. Но ведь твоя: голова постоянно занята марафетом. Ну что ты нашел в этой дряни?

— Дать попробовать? — ёрничает Петенька.

— Я слишком люблю себя и поэтому никогда не стану травиться наркотиками, — парирует Крез. И тут же продолжает прерванную Петенькой мысль: — А последний твой «товар» действительно хорош — мальчики, которых ты поставил, — как на подбор. Сейчас с ними занимается один служивый… Бывший, конечно. Думаю, из них будет толк.

«Волга» сворачивает с шоссе на проселочную дорогу, на удивление гладкую. Вокруг высится ухоженный лес.

— Но, Петенька, ты все больше меня беспокоишь. Люди с таким пороком в конце концов попадают на крючок товарищам из уголовного розыска. Не дай бог, но, если такое с тобой случится, ты потеряешь место в советской торговле. Ведь подумать только, каким большим человеком ты стал в ювелирторге!

— Пугаешь? — зло и настороженно спрашивает Петенька.

— Нет. Пре-ду-преж-даю, — тянет Крез.

«Волга» выезжает на просторную площадку, по периметру которой тянется аккуратно подрезанный изумрудный кустарник. Дорога здесь обрывается. Смоляников глушит двигатель, выходит из машины, без труда отыскивает тропинку и углубляется в лес. Петенька достает из кармана портсигар и изящную табакерку. Дрожащими руками он отсыпает содержимое табакерки в ладонь, туда же выбивает из папиросы табак и, стянув с мундштука бумагу, насыпает смесь в увеличившуюся полость, затем откидывается на спинку сиденья, прикуривает и, блаженно улыбаясь, затягивается дымом.

Крез возле металлической двери в высоченном бетонном заборе. Он отыскивает кнопку электрического звонка и нажимает на нее три раза. Щелкает задвижка, дверь со скрипом открывается. Смоляников шагает через порой и осматривается. Перед ним раскинулся чудо-сад с песнопением птиц, многочисленными цветниками, дубовой рощицей, посадками голубой ели, прудиком с белыми и черными лебедями и нескончаемыми тенистыми аллеями, присыпанными красным гравием.

Словно из-под земли, возле Креза вырастают двое мужчин спортивной наружности, в одинаковых серых элегантных костюмах, синих рубашках и светлых галстуках.

— Руки! — Это команда «гостю».

Смоляников поднимает руки. Один мужчина стоит в стороне, другой ловко обыскивает Креза.

— По аллее, вперед! — звучит очередная команда.

Крез делает несколько шагов по аллее и оглядывается. Железная дверь уже на засове, а мужчин, которые только что обыскивали его, как не бывало. Метров через пятьдесят Смоляников выходит к двухэтажному особняку, поднимается по ступенькам. В прихожей перед ним опять вырастают двое, в одинаковых серых элегантных костюмах. Один из них бесцеремонно берет Смоляникова за рукав и швыряет его так, что тот начинает балансировать, пытаясь удержать равновесие.