— Что? — выходя из раздумий переспросил я, поняв, что Митци продолжает что-то говорить.

— Они что-то замышляют, Тенни. В прошлую мою командировку в Порт-Кэти в гостиничном номере кто-то рылся в моих вещах.

— Выбрось это из головы, — успокоил я ее уверенным тоном. — Лучше давай подумаем, как мы проведем оставшуюся неделю.

Легкие морщинки вот-вот грозили снова перерезать ее переносицу, но, к счастью, до этого не дошло.

— Ладно, — сказала она. — Выкладывай, что за идеи у тебя в запасе.

— Небольшая прогулка, — с готовностью воскликнул я. — Слетаем на рейсовой ракете в Полярную исправительную колонию. У меня там кое-какие дела — переговоры об обмене заключенными. Ты могла бы составить мне компанию.

— О, Тенни, — прервала она меня. — Хуже ты ничего не мог придумать? Что я там не видела!

Действительно, Полярная колония не входила ни в один туристский путеводитель по Венере, хотя о подобном путеводителе вообще говорить не приходится, когда речь идет об этой чертовой планете.

— Я, знаю, что рейсовая ракета летит прямо сегодня, но у меня дел по горло. Спасибо за приглашение, но я не смогу составить тебе компанию, Тенни. — Она в задумчивости умолкла. — Все же жаль, что ты так и не видел настоящую Венеру.

— Настоящую Венеру? — Теперь пришел мой черед иронизировать. От жары на этой планете плавились даже пломбы в зубах. Жарко было и за городом, где климат удалось немного изменить, но и там тоже было пекло и ядовитые испарения. Узнать «настоящую» Венеру! А какая она? Старая раскаленная печь, в которой уголь уже сгорел, а жар еще не выветрился.

— Я не говорю о пустыне, — поспешила добавить Митци, — Ну, например, Русские горы. Кстати, ты также не видел здешний космодром, это всего лишь час лету отсюда. Я говорю это на тот случай, если мы решим провести вместе весь день.

— Прекрасно! — воскликнул я, хотя мог бы предложить что-нибудь получше. Но я решил пойти на уступки. — Сегодня?

— О, нет, нет, Тенни, что ты! Сегодня День Поминовения. Никаких развлечений, все будет закрыто.

— Когда же, в таком случае? — настаивал я, но она только пожала плечами. Мне не хотелось, чтобы она снова хмурилась, поэтому я не настаивал.

— А что конкретно ты собираешься делать с ней?

Она недоуменно посмотрела на меня.

— С кем? А, ты об этой ренегатке. То, что со всеми, я полагаю. Пять лет в качестве тайного агента, а затем мы ее репатриируем на Землю при условии, конечно, добросовестной службы.

— Не переоцениваешь ли ты ее? Я к ней присмотрелся. Она — новичок. Может, ты просто позволишь ей раз в месяц заходить в магазины, где торгуют старыми добрыми яствами с Земли? За это она готова будет сделать для тебя все, что угодно.

Митци, допив коктейль, поставила стакан на поднос и как-то странно посмотрела на меня.

— Тенни, — сказала она смеясь и качая головой. — Мне, действительно, будет не хватать тебя. Знаешь, о чем я иногда думаю, если не засыпаю тут же? Я думаю, что с какой-то точки зрения все, что я делаю, можно назвать безнравственным. Я превращаю обыкновенных порядочных людей в шпионов и диверсантов…

— Остановись! — резко перебил я ее, ибо есть вещи, о которых не следует говорить вслух даже в шутку.

Но она предупреждающе подняла руку и продолжала:

— …а потом смотрю на тебя и думаю, что по сравнению с тобой я просто ангел. А теперь убирайся отсюда и не мешай мне работать.

Я поднялся, гадая, проиграл я или выиграл в результате этой короткой дискуссии. Во всяком случае, мы почти договорились о новой встрече, и я уже знал, как буду наверстывать упущенное.

День Поминовения — одна из скучнейших знаменательных дат на календаре Венеры. Это годовщина смерти старого пройдохи Митчела Кортнея. Разумеется, в этот день не работали ни мелкие клерки, ни портье, и свою чашечку кофезаменителя мне пришлось раздобыть самому. Взяв чашку, я проследовал в холл второго этажа, откуда хорошо было видно все, что происходит за стенами посольства.

Средний обыватель Венеры — это троглодит, пещерный житель. За все это время, что бы ни предпринималось на Венере для очистки воздуха, — трубы Хилша и прочее, — полностью избавить города от вредоносных газов и пыли не удалось. Хотя надо отдать должно венерянам — кое-чего они все же достигли. И тем не менее бывать на улице или за городом без защитных комбинезонов и фильтрующих респираторов не рекомендовалось. Я вообще отваживался на такие прогулки лишь в исключительных случаях. Венеряне не случайно выбирали для строительства городов самые глубокие расселины, которых на этой планете высоких температур было великое множество, а затем сооружали над ним нечто вроде крыши. Вытянутые по дну длинных узких и извилистых ущелий, эти города действительно были похожи на «нерестилища угрей», как метко съязвила Митци Ку. Самый большой город на Венере даже городом не назовешь — какие-то жалкие сто тысяч населения, да и то благодаря наплыву туристов, взявших за обычай посещать Венеру в каждый из ее дурацких праздников и юбилеев. А таких было немало. Не знаю, кому взбрело в голову включить в их число годовщину смерти такого мошенника как Митчел Кортней. Правда, на Венере никто не знал истинную причину его бегства на эту планету.

Но я-то знал. Мой дед по материнской линии, Гамильтон Харнс, был в те времена одним из вице-президентов рекламной фирмы «Фаулер Шокен», в которой работал Кортней, и которую он потом так коварно предал и опозорил. Когда я был еще ребенком, мать рассказывала мне, как дед с самого начала не доверял Кортнею, считая, что он что-то замышляет. В конце концов, дед оказался прав. В один прекрасный день, чтобы убрать свидетелей своих постоянных махинаций, Кортней отстранил от работы моего деда и еще нескольких преданных фирме сотрудников филиала в Сан-Диего. Впрочем, знай об этом венеряне, они, чего доброго, сочли бы это за геройский подвиг во имя правды и справедливости.

Наше посольство на Венере расположено на бульваре О’Ши, главной улице столицы, и в этот день большинство венерян занималось своим любимым видом спорта — демонстрировало перед нашим посольством. Лозунги не отличались оригинальностью: «Нет рекламе!», «Земляне, убирайтесь вон!».

Когда в собравшейся толпе я увидел свою утреннюю просительницу, это меня даже позабавило. Вырвав из рук рыжего верзилы плакат, она, что-то выкрикивая, присоединилась к тем, кто вышагивал взад и вперед перед зданием посольства. Все шло по расписанию. Когда наступит нервный спад, как предсказывала Митци, жертва станет слабой и покорной.

Холл постепенно заполнялся старшими сотрудниками посольства, собирающимися к одиннадцати часам на брифинг. Одним из первых пришел мой соперник и сосед по комнате Гэй Лопес. Когда я вскочил, чтобы тут же раздобыть для него чашечку кофезаменителя, он посмотрел на меня с опаской и подозрением. Мы не были друзьями, хотя и делили один двухместный номер — верхняя койка была у меня. Причин не испытывать друг к другу симпатии у нас было более, чем достаточно. Представляю, как он должен был себя чувствовать в те часы, когда у меня на верхней койке «гостила» Митци Ку. Я это потом хорошо понял, когда все переменилось, и на его месте оказался я, с той только разницей, что звуки доносились до меня снизу.

У меня уже созрел план, как рассчитаться с Гэем. Я знал, что в его биографии есть одно пятнышко. Он совершил какой-то проступок, когда работал младшим помощником начальника средств массовой информации нашего Агентства. За свой проступок он был отправлен в так называемый бессрочный отпуск, который провел в Заполярье. Там он прививал аборигенам навыки цивилизации. Что это был за проступок, я толком не знал, да это меня и не интересовало. Главное, что Гэй Лопес не знал, что я этого не знаю, и своими туманными намеками я постоянно держал его в напряжении. На Венере он трудился, как никто, стараясь искупить свой грех. Представляю, как он ненавидел все, что было связано с Севером, куда ему меньше всего снова хотелось бы попасть. Небось, до сих пор ему снится тундра и ледяные торосы. Он, пожалуй, был единственным из нас, кто не сетовал на жаркий климат Венеры.