Разумеется, этот «восток» все время перемещается, движется, не остается на одном месте. Этот «восток» исчезает там, где поселения людей уже не окружены сплошным массивом непроходимых, никем не населенных лесов. Где волей-неволей приходится переходить к более сложным формам хозяйства… и к более сложным видам общественных отношений — тоже.

Постепенно, по мере продвижения славян на этот «пустой» для них восток, появляются и такие славянские общества, у которых физически нет возможности неконтролируемого использования природных ресурсов и нет перспектив расселения.

Во-первых, исчезала «дикая» природа, и вместе с ней иссякали и все «халявные» природные ресурсы.

Во-вторых, на пути к еще нетронутым ресурсам востока оказывались другие славянские общества. Уже в XIV–XV веках Волынь и Юго-Западная Русь никак не могут воспользоваться пока не тронутыми ресурсами Волго-Окского междуречья, направить туда потоки переселенцев — там, пся крев, лежит Московия!

Славянский мир на своей огромной территории изначально оказывается связан с разными центрами цивилизаций. Причем разные его части — с разными цивилизациями.

Часто, слишком часто Московскую Русь называли «наследницей Византии». Логика проста — раз православие, значит, та же линия развития. В действительности культурная преемственность Руси, и тем более Московии, от Византии достаточно спорна. Прямые влияния Византии, конечно же, были особенно во времена Киево-Новгородской Руси, но об их прочности можно спорить…

Уж если говорить о прямых наследниках Византии, то это — славянский мир за Дунаем: Сербия, Македония, Болгария. По аналогии с западом задунайское славянство — это Франция православного мира. Поскольку здесь история славянских народов протекает на имперской территории, в смешении с населением Империи.

Если продолжать аналогию, то Пелопоннес можно уподобить Италии, а вторгшихся туда славян — готам, которые войти в Италию — вошли, но быстро оказались там ассимилированы, и их потомки заговорили на итальянском языке.

Есть, конечно, немалая разница: там, на западе, Империя пала. Жившим в разных частях Галлии римлянам было некуда деваться. Даже соберись они в Италию (куда их никто не звал), там ведь тоже всем командовали варвары. Римское общество не имело никакой иной перспективы, кроме как слиться с «варварским» обществом завоевателей. В числе прочих никакой другой перспективы не было у людей опытных, богатых и образованных, владельцев поместий и патрициев.

После захвата славянами Фракии и Македонии в ста, в двухстах верстах от завоеванных земель проходила граница никуда не девавшейся, вовсе не уничтоженной Византии, Восточной Римской империи. Туда мог уехать любой, кому по какой-то причине не хотелось жить среди варваров или служить их вождям.

В результате слияние варварских и имперских элементов шло гораздо более вяло. Но шло!

Храм Софии в г. Сердика (ныне — София) построен в VI веке — в византийское время и на византийской (тогда) территории. Но эта купольная базилика продолжала функционировать и под властью болгарских ханов, а тем более после христианизации болгар и славян.

Первые крепости в Плиске и в Пловдиве обнаруживают поразительную преемственность от византийской традиции.

Знаменитый Мадарский всадник — наскальное изображение всадника с собакой и пронзенного копьем льва — очень похож на мозаичные изображения Византии.

Церковная архитектура и церковные росписи обоих Болгарских царств восходят к тем же, византийским стереотипам. Это касается даже тырновской школы стенописи, которой по справедливости гордятся болгары как своим национальным достижением (церковь Святого Бояна в современной Софии).

Чем позднее шедевры — тем они самостоятельнее от византийских образцов. Быстро формируется собственная восточнохристианская культура. Некоторые болгарские ученые допускают, что мусульманское завоевание прервало уже шедшее развитие болгарской культуры по европейскому типу.

Даже после мусульманского нашествия сохраняется традиция восточнохристианской культуры (церковь Петра и Павла в Велико-Тырново).

Культура сербов обнаруживает такую же зависимость, но собственной стабильной государственности у сербов не было. Потому сербы и не могли создать шедевры монументальной архитектуры и живописи.

Полабские славяне и славяне Центральной Европы оказываются в зоне влияния западнохристианской цивилизации. И в зоне действия Drang Nach Osten — хищного напора немцев на восток, начавшегося еще в X веке. Ширмой для «дранга» часто оказывался Крестовый поход — ведь немцы-христиане завоевывали земли славян-язычников.

Все земли к востоку от Эльбы-Лабы и до Одры-Одера давно видятся нам как коренные немецкие земли… Тогда как еще в X веке здесь обитали лютичи, бодричи (ободриты), лужичане — славянские племена. Немцы хорошо знали их, и случалось, Карл Великий использовал славянские племена как союзников, ограждал свою империю от их набегов, мстил за убийство «своих». Но — что характерно — в свою державу их земли не включал, своими подданными не делал. Карл Великий считал, что восстанавливает Западную Римскую империю… Что-то удерживало императора от того, чтобы считать славян частью этой империи.

Первый раз завоевал земли славян по реке Лабе Оттон I в середине X века и создал там несколько пограничных графств. Уже в 983 и 1002 годах славяне восстали и обрели независимость.

Опасный враг заставлял объединяться в государство. В 1044 году князь бодричей Готшалк объединил бодричей, лютичей и поморян в единую Вендскую державу. При Готшалке и его преемнике Крутом (1066–1093) Вендская держава могла отбивать катящиеся с запада волны «Дранга нах Остен». Державу разрывали на части местный сепаритизм отдельных племен и борьба язычников и христиан. Одни славяне готовы были принять крещение, другие готовы были воевать до последней капли крови, лишь бы никогда не надевать креста.

Новый король Вендской державы, славянин с немецким именем Генрих, сын Готшалка, призвал немецких епископов. Власти Владимира у него не было, и по Лабе не поплыли кумиры, как поплыли по Днепру Перун и Хоре. Возник только новый, еще более жесткий раскол на христиан и язычников. Измученная внутренними распрями, Вендская держава, спотыкаясь, шла к своей гибели и окончательно распалась около 1129 года.

В 1147 году саксонские князья Генрих Лев и Альбрехт Медведь начали новый Крестовый поход. Князь бодричей Никлот нанес рыцарям ряд поражений, сжег Любек, построил крепость Добрин, заключил перемирие. Но ведь ничто не изменилось: сильным западным герцогствам, опиравшимся на поддержку всего христианского мира, по-прежнему противостояли разобщенные языческие племена.

В 1160 году война вспыхнула вновь: Генрих Лев заявил, что Никлот нарушил условия мира. Правда ли это? Кто знает…

Никлот погиб в одной из стычек на границе, а к 1170 году земля лютичей стала основой графства Бранденбург. Земля бодричей — основой графства Мекленбург.

Липовый город, Липск, стал Ляйпцигом. В России этот город называют почему-то «Лейпциг», произнося «Е» вместо «Я». Бранный Бор стал Бранденбургом; Мишны — Мейссеном (тем самым — мейссенский фарфор). Берлин образовался из двух славянских поселений, в 1307 году слившихся вместе.

Территория Германии увеличилась вдвое, на новые земли хлынул поток переселенцев, а славяне оказались очень быстро онемечены. В XVII–XVIII веках немецкие ученые будут записывать последние слова и фразы на языках лютичей и бодричей. Язык лужичан проживет дольше, и у немецкого писателя Эрика Шриттматера, который сам говорил, думал и написал несколько книг на немецком языке между 1930 и 1960 годами, был дед, который еще мог сказать несколько слов по-лужицки.