Кэтрин молча прошла мимо него и села на диван справа от Мириам. Граф занял было свое любимое место у камина, но графиня, строго взглянула на него и указала на стоящий возле нее стул. Она не могла допустить, чтобы во время разговора он возвышался над ними. Разговор предстоял весьма трудный, и все участники должны находиться в равном положении.

— Ситуация, в которой мы оказались, — начала Мириам, обращаясь сразу к обоим собеседникам, — имеет все черты классической греческой драмы. Проще говоря, вы находитесь на грани открытого столкновения. Если вы не остановитесь, то в первую очередь пострадают дети. Ты, насколько я понимаю, сделаешь все возможное, чтобы оставить их у себя, Фрэдди. Правильно? — Сын только кивнул головой, не решаясь ответить. — И ты тоже, Кэтрин, не правда ли?

Кэтрин, поджав губы, кивнула.

— При этом Джули и Роберт, законно или нет, являются моими внуками. — Мириам успокаивающим жестом положила ладонь на напрягшуюся руку Кэтрин. — Прошу извинить меня за слишком откровенное заявление, может быть, но сейчас между нами не должно быть никаких недомолвок.

— Я понимаю вас, — тихо сказала Кэтрин. Она не заметила странного выражения, промелькнувшего в глазах Фрэдди.

— Поэтому, — продолжила Мириам, — мне тоже небезразлично будущее ваших детей. Ты, Фрэдди, своей борьбой за них можешь серьезно испортить репутацию Кэтрин. А Кэтрин, отстаивая свои интересы, может серьезно навредить нашей семье. Таким образом, мои дорогие, все мы оказались в тупике, из которого трудно найти выход. Но надо что-то делать. Кстати, — она многозначительно взглянула на Кэтрин, — тот дурацкий контракт теперь находится у меня, и не имеет смысла угрожать Фрэдди его разглашением.

Глаза графа победно блеснули, но под взглядом графини блеск этот быстро потух.

— Речь идет о твоей копии, сынок. Твой стряпчий готов сделать все, что угодно, лишь бы скрыть от жены свои неблаговидные делишки.

Взглянув на настороженные лица обоих собеседников, графиня улыбнулась.

— Кажется, я сумела вызвать в вас интерес к этому разговору, не так ли? Это уже хорошо. Вы не подумали о ваших детях: каково им будет, если вы не сумеете мирно разрешить свои проблемы. А ведь тебе, Фрэдди, лучше других известно, как чувствует себя человек, неожиданно оказавшийся в центре скандала. Должна же была научить тебя чему-то история с Моникой.

— Давай оставим Монику в покое, мама, — натянуто предложил граф.

Мириам не обратила на это ни малейшего внимания.

— Моника была женой Фрэдди, — объяснила она Кэтрин, делая вид, что не замечает рассерженного взгляда сына. — Эта молоденькая глупая женщина, будучи замужем, влюбилась в женатого мужчину. Она бросила Фрэдди, не думая ни о мнении общества, ни о семье своего нового возлюбленного. — Графиня похлопала ладонью по руке Кэтрин и опустила глаза. — Этот ее возлюбленный был моим мужем, — произнесла она ровным голосом, в котором не чувствовалось ни боли, ни обиды. — Да, отец Фрэдди вдруг решил, что он в первый раз в своей жизни полюбил по-настоящему, и оставил меня, забыв о своих семейных обязанностях, да и обо всем остальном. Для нас с Фрэдди это были ужасные времена! Общественное мнение почему-то больше всех в этом скандале винила моего сына. Будто он мог удержать Монику или собственного отца!

Последняя фраза была произнесена с юмором, и в ней не чувствовалось ни капли злости. Кэтрин посмотрела на нее с удивлением.

— Много лет прошло с тех пор, и много часов я провела в душевных муках. Это сейчас я могу говорить об этом спокойно. А тогда я обвиняла знакомых, общество — весь мир. Но никогда мой гнев не относился к моей семье. — Она тепло и нежно взглянула на хмурое лицо сына. — Я знала, за кого вышла замуж, и поступок моего мужа не был для меня неожиданностью. Но больше всех страдал Фрэдди. Он был тогда еще очень молод, и ему казалось, что он безумно любит свою жену. Неудивительно, что ее измена была страшным ударом для него.

— Не надо, мама. Ты слегка преувеличиваешь, — сухо проговорил граф.

Мириам улыбнулась ему и подумала, что Фрэдди с тех пор успел превратиться в весьма упрямого и потому порой неразумного мужчину. Как любая мать, она была готова простить ему многое и сквозь пальцы смотрела на некоторые его поступки. Но прощать — не значит не замечать.

Граф резко поднялся, подошел к камину и принял свою любимую позу, облокотившись на мраморную плиту. Подняв брови, он пытался дать матери знак, что она говорит лишнее. Та, казалось, ничего не замечала.

Зато Кэтрин ощутила непонятное волнение. В принципе эта безмолвная борьба между матерью и сыном ее должна была бы позабавить. Но ей стало жаль Фрэдди. Страшно даже представить, что он пережил, узнав о предательстве и жены, и собственного отца! Впрочем, это ни в коем случае не оправдывает его действия по отношению к ней самой и детям.

— И что же побудило тебя вдруг раскрыть перед Кэтрин самую неприятную и грязную страницу нашей семейной истории? — спросил граф, стараясь за дерзким тоном скрыть боль, которую причинила ему мать.

— Я сделала это только для того, чтобы немного освежить твою память, Фрэдди, — спокойно ответила Мириам. — Может быть, это поможет тебе понять, каково будет твоим детям, если ты и дальше будешь продолжать в том же духе. Именно о них, пойми, а ни о ком-то другом я сейчас думаю. Мелисса помолвлена, и скоро состоится ее свадьба. Джереми уже женат и очень счастлив. Возможный скандал угрожает прежде всего невинным детям, которых мы все вроде бы любим. Попробуйте представить себя на месте Роберта, услышавшего, как его маму называют шлюхой! А что будет с Джули. Ты, конечно, сможешь при своих деньгах подобрать ей мужа, Фрэдди, но уважение и душевное спокойствие купить нельзя. Такие раны остаются надолго, тем более что всегда найдется желающий напомнить об этом. Не исключено, что шепот за спиной будет преследовать Роберта и Джули всю жизнь.

Графиня посмотрела на своих слушателей. Те опустили глаза.

— Неужели кто-нибудь из вас желает этого детям, которых вы любите?

Кэтрин заметила, что ладонь графини лежит на ee руке. Фрэдди смотрел на мать и вспоминал, каким он был наивным, не знающим цинизма юношей двенадцать лет назад.

— И если вы думаете о своих детях, — продолжили Мириам, расценив молчание как добрый знак, — то кто-то из вас должен взять на себя заботу о них, а другой — не мешать этому. Нет, Фрэдди, — опередила она злой вопрос, мелькнувший в глазах сына, — я не строю из себя царя Соломона. И я не предлагаю вам поделить Роберта и Джули. Они — брат и сестра и должны расти вместе. Хорошенько подумайте над тем, что я вам сейчас скажу, дети мои, — произнесла она почти торжественно. — У Фрэдди есть деньги, влияние, титул. — Графиня начала загибать пальцы. — Роберт и Джули могут и должны унаследовать это.

Кэтрин испуганно встрепенулась, и Мириам нежно погладила ее руку.

— Кэтрин любит этих детей, как никто из нас. Только благодаря ей мы не потеряли Джули. А ведь было время, когда вся наша семья и ты, Фрэдди, считали ее почти чужой. Кэтрин нужны были только ее дети, она даже не сообщила тебе о Роберте, хотя ей пришлось многое пережить. — На этот раз тревожно вздрогнул граф. — Это многого стоит и не надо забывать об этом.

На несколько секунд в гостиной воцарилась напряженная тишина.

— Выход есть. И вы должны его хорошенько обдумать, каким бы неприемлемым он вам сейчас ни казался.

Две пары глаз с тревогой и надеждой смотрели на Мириам.

— Ты, Фрэдди, должен позаботиться о том, чтобы твои дети стали полноправными членами общества. — Напряжение возросло еще больше. — Но дети еще должны иметь семью, родителей, чувствовать себя любимыми и желанными.

Мириам улыбнулась самой лучезарной из своих улыбок и вынесла приговор, от которого вздрогнули ее молчаливые слушатели:

— Вы должны пожениться!

— Ну уж нет!

— О Боже, нет!

Графиня еще раз улыбнулась и направилась к двери.