К этому времени «бычий» рынок немного остыл, но, по мере того как в стране ширилась уверенность в долгосрочности вашингтонской программы снижения налогов и дерегулирования, рынок вновь пошел в рост. Объемы торгов на электронном рынке NASDAQ, где фирма Мэдоффа стала заметным маркетмейкером, готовым в любой момент продать или купить сотни наименований бумаг – тем самым поддерживая ликвидность рынка этих акций, – взлетели до небес. Электронная биржа NASDAQ, созданию которой многие на Уолл-стрит когда-то противились, за минувшее десятилетие прекрасно себя зарекомендовала, привлекая все больше и больше активных трейдеров, компаний и клиентских ордеров.
В ознаменование успеха Мэдофф вознаградил себя освященным традицией манхэттенским трофеем – роскошной недвижимостью. В 1984 году Мэдоффы купили двухэтажный пентхаус в классическом довоенном многоквартирном доме на углу Восточной Шестьдесят четвертой улицы и Лексингтон-авеню. Дом в неоклассическом стиле, хоть и расположенный не в исторически элитном анклаве вроде Пятой авеню или Саттон-Плейс, построен в конце 1920-х годов и обладает неброской солидностью. По слухам, пентхаус декорировал Анджело Донгиа, известный манхэттенский дизайнер интерьеров; среди его клиентов числились такие известные личности, как Дональд Трамп, Барбара Уолтерс и Ральф Лорен. Рут Мэдофф обновила кое-что по мелочи – переделала по своему вкусу гардеробные и пристроила оранжерею, соединившую просторную кухню с широкой опоясывающей террасой. Это была шикарная, со вкусом обставленная, удобная квартира, и для Мэдоффов, бывших жителей Лорелтона (Квинс) и Рослина (Лонг-Айленд), она означала большой шаг наверх.
Еще через пару лет фирма Мэдоффа обрела собственный престижный адрес, переехав в 1987 году в «Помаду». Это переселение было отчасти организовано молодым сотрудником по имени Фрэнк Дипаскали и стало первым из многочисленных (и, как покажет история, пагубных) заданий, которые он выполнял для своего босса в последующие два десятилетия.
Дипаскали крутился в фирме Мэдоффа уже лет десять. Он поступил на работу в 1975 году прямо со школьной скамьи по рекомендации Аннет Бонджорно, проделавшей путь от секретаря приемной до одной из ключевых фигур отдела расчетов – она занималась счетами некоторых важнейших его клиентов. В свое время она тоже устроилась на работу к Мэдоффу сразу после окончания школы. Бонджорно, знавшая Дипаскали по-соседски, замолвила за него словечко начальнику операционного отдела Дэниелу Бонавентре.
Для начала Дипаскали определили в референты Питера Мэдоффа. Потом он, по его словам, работал опционным трейдером, но до 1986 года соответствующей лицензии у него не было. В основном он был на подхвате у Берни Мэдоффа, которого чем дальше, тем больше уважал как мудрого учителя и наставника. В частности, Мэдофф поручил Дипаскали контроль за установкой технологической платформы в новых офисах «Помады», и тот, похоже, справился как нельзя лучше.
Чтобы доподлинно знать, какие еще поручения Мэдоффа выполнял Дипаскали в этот переходный период, нам нужно было бы знать, когда именно началась афера. Реально возможным представляется интервал с середины до конца 1980-х. Так или иначе, ясно одно: Дипаскали был прикован к Мэдоффу узами безоговорочной преданности и, по его собственному признанию, такому отношению немало способствовало то, что ему доверили возглавить переезд в новый офис.
В те же годы Мэдофф развивал связи со многими крупными фирмами Уолл-стрит, с открытыми взаимными фондами и другими финансовыми структурами. Неуклонно росла доля обрабатываемых им ордеров профессиональных инвесторов, особенно ордеров на бумаги, торговавшиеся на Нью-Йоркской фондовой бирже, то есть внебиржевая торговля на так называемом «третьем рынке», развивать которую так прозорливо предложил ему Питер. Чистый капитал фирмы Мэдоффа вырос с 18 млн долларов в 1985 году до почти 60 млн долларов к концу десятилетия, а ее капитальные резервы за тот же период увеличились с менее чем 8 млн долларов до 43 с лишним миллионов долларов. Выход Мэдоффа на финансовый рынок Лондона тоже приносил свои плоды. Многие заграничные биржевые котировки росли так, что по сравнению с ними отечественные голубые фишки выглядели вяло, и для финансовой прессы Берни Мэдофф стал самым компетентным комментатором по международным вопросам.
В 1986 году Мэдоффа включили в список ста самых высокооплачиваемых руководителей Уолл-стрит журнала Financial World. По сведениям этого издания, в предшествующий год он заработал 6 млн долларов. «Основанная 26 лет назад и находящаяся в единоличной собственности Мэдоффа компания занимается брокерскими услугами, венчурным капиталом и арбитражем, – сообщал журнал. – Мало известный за пределами инвестиционных банковских кругов, 48-летний Мэдофф не ищет внимания общества».
Если широкая публика все еще считала Мэдоффа малоизвестным, его влияние в финансовых кругах выросло несоразмерно относительно скромных масштабов семейной фирмы, пусть и стремительно набирающей обороты. Статус семейной фирмы был дополнительно упрочен, когда в фирму к отцу пришел старший сын Берни, Марк Мэдофф, получивший в 1986 году диплом по экономике Мичиганского университета. К июню 1987 года Марк был уже лицензированным брокером Bernard L. Madoff Investment Securities – фирмы, которую он не без оснований мог надеяться однажды унаследовать. Через два года его брат Эндрю, только что закончивший Уортонскую бизнес-школу Университета Пенсильвании, тоже получил лицензию и включился в семейный бизнес.
Вскоре Марк Мэдофф пришел к мысли, что 1987 год – самое время начать карьеру в индустрии ценных бумаг. Когда летом он получил лицензию, маркетмейкеры фирмы пытались приспособиться к новым реалиям. Акции Большого табло – те самые, которыми торговали трейдеры «третьего рынка» в фирме Мэдоффа, – внезапно подхватило волной корпоративных покупок и продаж. Заказы-ордера автоматически генерировались компьютерными программами, применяющими сложные стратегии хеджирования, – еще более сложные, чем его знаменитая стратегия «конверсии с разделением страйка». Между январем и июлем 1987 года рынок пошел вверх чуть ли не вертикально: доход от бумаг S&P 500 всего за семь месяцев достиг 30 %. В оставшиеся летние месяцы произошел отскок (запоздалая коррекция, говорили аналитики), но начальный рывок все же позволил свести первые девять месяцев года с прибылью.
А потом пришел «черный понедельник», 19 октября 1987 года, когда дно рынка просто провалилось. Запредельное число – 600 млн акций! – торговалось в тот день на Большом табло, и в это самое время промышленный индекс Доу-Джонса съехал на 508 пунктов, или на целых 22,6 %, причинив ущерб вдвое больший, чем худший день исторического краха 1929 года. Акции S&P 500 нырнули почти так же глубоко и так же молниеносно.
Индекс NASDAQ снизился лишь на половину этого максимума только потому, что текущий рынок NASDAQ рассыпался в прах. Отовсюду слышались жалобы, что телефоны брокеров внебиржевого рынка не отвечают. Внебиржевой рынок «лежал в руинах», в то время как бесчисленные клиентские ордера на продажу попросту не исполнялись. «Это усугубило смятение и панику на рынках», – заключила впоследствии Счетная палата США.
«Черный понедельник» стал днем, когда инвесторы узнали, что Национальная ассоциация дилеров ценных бумаг (NASD), в отличие от традиционных бирж, не требует от дилеров-маркетмейкеров фактически поддерживать непрерывный рынок внебиржевыми ценными бумагами, которыми они торгуют. Небольшие маркетмейкеры теряли огромные суммы и не могли продолжать покупать акции, которые они сумели бы продать не иначе как в убыток, если бы вообще сумели. И они побрели на скамейки запасных. Правила NASD позволяли им прекратить трейдинг, альтернативой для многих было банкротство.
Но главную тревогу внушало то, что технологии компьютерного трейдинга, которые преподносились как облик будущего, оказались совершенно несостоятельными перед лицом чрезвычайных задач этого необычного дня. Трейдеры опасались, что котировки ценных бумаг, отображаемые на компьютерных экранах, недостоверны и устарели, и опасались они не напрасно. Торговать вслепую отказывались даже крупные фирмы, и к следующему дню внебиржевой рынок был сметен той же бурей, которая в «черный понедельник» ударила и по традиционным биржам. Ошеломленный ущербом, один из руководителей NASDAQ в интервью изданию The Wall Street Journal признался: «Мы напуганы. Разумеется, мы напуганы! Ситуация на рынке просто неописуемая, потери громадные, сущий кошмар». Казалось, что широко разрекламированный рынок будущего – тот самый, на котором создал репутацию Берни Мэдофф, – вопреки ожиданиям с треском провалился.
