И если в 1950-е годы инвестирование на Уолл-стрит казалось неразумным, то работа там юнцам вроде Берни Мэдоффа и подавно не светила, и не только из-за риска потерять то немногое, что у них было. В конце 1940-х – начале 1950-х, когда еще не оправившиеся от краха 1929 года инвесторы определенно предпочитали государственные облигации корпоративным бумагам, биржевые брокеры зарабатывали очень скромно. Кроме того, руководство большинства топовых белых-англосаксонских-протестантских фирм Уолл-стрит в упор бы не видело еврейского мальца из Квинса. В освященных временем еврейских фирмах братьев Леман или Лёба такому еще могло бы найтись место в отделе трейдинга или внутренних операций. Но даже там путь к успеху означал бы восхождение по длинной шаткой лестнице в течение неопределенно долгого времени.
Берни, хоть и унаследовал от отца желание быть, что называется, «самому себе боссом», в юристы идти не хотел. В детстве он надеялся занять место в отцовском бизнесе и впоследствии его возглавить, но после случившегося в 1951 году банкротства решил, что хочет продавать спортивное оборудование как представитель производителя, – вроде странствующего коммивояжера, не обязанного носить ненавистные серые брючные костюмы и париться в офисе юридической фирмы или корпорации. Большинство его одноклассников, готовые поделиться воспоминаниями об отрочестве Мэдоффа и о его учебе в колледже в 1950-х годах, вспоминали затеянный им бизнес по установке собранных из бог знает чего оросителей для газонов, которым он увлекся в средней школе после краха отцовского предприятия. По их воспоминаниям, Берни казался молодым и рьяным, испытавшим нужду и возмечтавшим добиться успеха.
И, разумеется, все помнили его роман с Рути Альперн. Родители Рут, Сол и Сара, поселились в Лорелтоне в начале 1950-х, но Рут, как и Берни, родилась в Бруклине. На первый взгляд в истории семей Рут и Берни есть кое-что общее: деды-иммигранты обоих усердно трудились, чтобы вымостить детям дорогу в Лорелтон. Оба были из еврейских семей, хотя Сильвия соблюдала кашрут, а Альперны были не особенно религиозны. К тому же семью Мэдофф, только что влившуюся в средний класс и донимаемую деловыми неудачами, от крепких профессионалов Альпернов отделяли по меньшей мере одна-две ступени социальной лестницы.
Сол Альперн, один из самых загадочных персонажей биографии Мэдоффа на ее начальном этапе, был вторым сыном Бенджамина Альперна, умелого часовщика, который обосновался в США в 1904 году. Из пяти детей Альперна Сол был первым, кто получил высшее образование, – он закончил Сити-колледж, знаменитую кузницу бухгалтерских кадров. К 1948 году Сол Альперн с партнером основали небольшую бухгалтерскую практику на Манхэттене. Те, кто его знал, вспоминали спокойного, сдержанного человека «с огоньком в глазах», но главное – он был человек слова. Если Сол сказал, значит, так и есть. Он был из тех, кто всегда ставит точку над i и черточку на t.
Рут Альперн родилась 18 мая 1941 года, через три года после старшей сестры Джоан. Миниатюрная блондинка с огромными голубыми глазами, она была очень мила и всем нравилась. Человек, знавший ее в юности, говорил, что она была полна жизни, оптимизма, пусть наивного, зато неунывающего, и безобидного юмора. «Знаете актрису Голди Хоун? Рут была такая. Она каждый день просыпалась в настроении «море по колено». Живая, веселая девушка».
Рут встретила Берни, и с того момента для нее не существовало больше никого на свете. Это случилось летом, перед тем как Рут поступила в старшую школу, когда ей было тринадцать, а ему шестнадцать. Один из приятелей Рут устраивал вечеринку в недавно отделанном подвале строящегося дома, где поставили музыкальный автомат и несколько столиков, как в ночном клубе. Берни вошел – загорелый спасатель с выцветшими на солнце волосами – и пленил Рут в мгновение ока. Чувство было взаимным. Он провожал ее с вечеринки домой, и это были первые шаги на долгом совместном пути.
Пока Рут доучивалась в школе – надо сказать, родители неприкрыто поощряли ее побольше ходить на свидания и не посвящать себя в таком юном возрасте единственному ухажеру, – Берни отправился в колледж в Алабаме, из-за родительских денежных трудностей выбрав место подешевле. Но он скучал по Рут и, вернувшись после первого семестра, записался в Университет Хофстра. Как и в школе, он не концентрировался на учебе, но учился прилично, чтобы ублажить отца последующим поступлением на юридическую специальность. Впрочем, еще до получения письма из Бруклинской школы права с уведомлением о приеме он перестал интересоваться отцовскими планами на свой счет. Собственную жизнь он видел иначе: жениться на Рут и сделать карьеру на Уолл-стрит, работая на самого себя.
25 ноября 1959 года Берни Мэдофф, еще не получивший диплома о высшем образовании, и Рут Альперн, зачисленная в близлежащий Квинс-колледж, поженились в Еврейском центре Лорелтона. Ей было восемнадцать. По семейному преданию, через несколько дней он заполнил документы для открытия собственного брокерского дела, хотя в официальных регистрах дата рождения Bernard L. Madoff Investment Securities – 19 января 1960 года. Он был на старшем курсе, и ему еще не исполнилось двадцати двух лет. Позднее он запишется в школу права, но уйдет через год, проводя полдня, до позднего вечера, в попытках найти клиентов для своей новорожденной брокерской конторы.
Берни Мэдофф рассказывал, что только на старших курсах колледжа стал серьезно подумывать связать жизнь с Уолл-стрит. Но он, конечно, был о ней наслышан: Майкл Либербаум, его близкий друг, был сыном одного из первых героев фондового рынка. Пока Берни учился в средней школе, отец Майкла, как и тысячи других, начал продавать акции нового взаимного фонда Джека Дрейфуса, одного из тех сенсационно растущих фондов, которые полностью изменили послевоенный розничный инвестиционный рынок. Согласно семейному преданию, Либербаум-старший от своего союза с Джеком Дрейфусом получил не только солидные комиссионные с продаж, но и лучший в жизни биржевой совет: покупай Polaroid. И он купил, когда компания еще только готовилась проводить первичное размещение акций, – и стал миллионером.
Хотя, по словам Мэдоффа, он редко обсуждал фондовый рынок с отцом Майкла Либербаума, нет сомнений, что подобные примеры стремительного обогащения не могли не добавить Уолл-стрит привлекательности в глазах того, кто, как он, стремился любой ценой выбиться в люди. К тому же годы его учебы в школе и колледже стали поворотной точкой в цикле общеамериканской «любви-ненависти» к Уолл-стрит: как раз тогда на фоне огромных инвестиционных доходов и неуклонного роста благосостояния страхи депрессии начали блекнуть. Новое оживление вокруг фондового рынка, судя по всему, привлекло внимание Берни Мэдоффа еще в его бытность студентом колледжа. Те немногие, кто знал его в те годы, вспоминают, что он убеждал приятелей вкладываться в ценные бумаги еще до того, как получил диплом и тем более – лицензию брокера.
Вступление Мэдоффа в мир Уолл-стрит произошло в то время, когда регулятивные и надзорные органы любого уровня только-только начинали всерьез заниматься фондовым рынком. Мошенничество в этой сфере было такой же застарелой болезнью, как насморк. Почуяв, что запахло новым бумом, тысячи плохо обученных, никем не контролируемых брокеров пытались урвать свой кусок от гигантских прибылей. В начале 1960-х регуляторы решили положить конец неуправляемому размножению сомнительных брокерских фирм, зачастую состоявших из брокера-самоучки и телефонного аппарата.
Одной из таких маклерских лавочек, попавших на прицел регуляторам, оказалась Gibraltar Securities, которую Ральф Мэдофф зарегистрировал на имя жены. На финансовом поприще он так и не преуспел, и, по словам Берни, Gibraltar Securities, по сути, была уже несколько лет как законсервирована. 6 августа 1963 года она стала одной из сорока восьми фирм, получивших официальное уведомление о нарушении сроков сдачи или непредставлении обязательной ежегодной финансовой отчетности. В январе 1964 года после того, как Gibraltar Securities выписалась из регистра и официально закрылась, Комиссия отказалась от дальнейшего разбирательства. После событий 2008 года тот давний эпизод вытащили из забвения и принялись строить разные теории, но для семьи Мэдофф это была в первую очередь очередная неудача Ральфа, о которой близкие предпочитали помалкивать.
