В Ланьчжоу па руль поворота самолетов были нанесены китайские опознавательные знаки, номера на фюзеляже остались наши. Дальнейший путь лежал па юго-восток страны, на Ханькоу и затем на Наньчан, где советские летчики-добровольцы уже вели упорные воздушные бои с японской авиацией и где наша по мощь была необходима.
Нас продолжал лидировать экипаж СБ. С тремя посадками эскадрилья добралась до аэродрома Ханькоу. С двух сторон взлетно-посадочной полосы стояло много самолетов, что усложняло посадку. Прошел сильный дождь, и аэродром основательно раскис. Самолеты застревали, и только с помощью китайцев можно было кое-как вырулить.
Шел январь 1938 г…В Ханькоу эскадрилья провела ночь. Разместили нас в бывшем японском клубе. Вечером к нам приехал П.Ф. Жигарев, который рассказал об обстановке в стране и о наших ближайших задачах. Он предупредил нас, что придется встретиться с опытным противником. Японцы ведут себя в воздухе нагло, правда, паши летчики уже начали сбивать с них спесь. Мы заверили П. Ф. Жигарева, что не пожалеем сил, а если нужно и жизни, при выполнении нашего интернационального долга. Пожелав нам успеха, он уехал.
На другой день наша группа взяла курс на Наньчан. Летчики были настроены по-боевому. В случае встречи с противником были готовы вступить в бой. Сделав над Наньчаном два круга и осмотров ориентиры, эскадрилья произвела посадку и, зарулив на указанные места стоянки, сразу включилась в боевое дежурство.
Вечером мы собрались в бывшем лионском клубе, где жили добровольцы, чтобы познакомиться друг с другом. У многих из них был боевой опыт, которым они охотно делились с нами. Сов местное совещание открыл старший советник по использованию советских летчиков-добровольцев в Китае П. В. Рычагов. Он привел много примеров боевых действий нашей авиации в Испании и призвал нас не посрамить чести советского летчика.
За пим выступил А. С. Благовещенский, отличившийся в боях с японскими асами. Очень красочно и интересно он рассказал о поединках с ними. Умение и смекалка, говорил он, помогут успешно драться с японцами и уничтожать их. Главное — продемонстрировать свое мастерство в первой же встрече с неприятелем. Поучительны были выступления летчиков-добровольцев, которые уже несколько раз встречались в воздухе с японцами; П. Г. Пунтуса, С. Смирнова, Б. Хлястыча и др. В конце беседы П. В. Рычагов подвел итоги и поставил боевую задачу. Летчики на самолетах И-15бис должны вести воздушный бой и уничтожать японские истребители, а летчики на самолетах И-16 — вести борьбу с бомбардировщиками противника.
Надо сказать, самолеты не были тогда оборудованы радио, вопрос об управлении воздушным боем решался только на уровне звена: связь в эскадрильи осуществлялась с помощью сигналов, подаваемых командирским самолетом. А главное — четкая договоренность на земле.
Рано утром нас разбудили, мы быстро оделись, наскоро позавтракали, сели в автобус и отправились па аэродром. Техники жили на аэродромах. Они уже были у самолетов и готовили их к полету (опробовали моторы, оружие). В первое наше дежурство царила тишина. Судя по всему, погода мешала японской авиации совершать свои разбойничьи вылеты.
Во второй половине дня мы занялись приведением в порядок боевых машин: установили бронеспинки, сняли аккумуляторы, совершали облет новых самолетов. Ближе познакомились с техническим составом. К моему самолету был прикреплен техник авиационной группы, в помощь ему выделили двух китайцев, которые должны были подносить банки с бензином, заряжать пулеметные ленты и содержать самолет в чистоте.
На второй день была объявлена воздушная тревога. После взлета эскадрилья быстро собралась в воздухе на высоте нижней кромки облачности (3000–3200 м). Командовал эскадрильей Николай Смирнов. Мы вышли в район возможной встречи с японскими самолетами, но они не появились. Однако этот полет принес большую пользу нам, новичкам: мы внимательно изучили 'основные ориентиры, поведение «старичков» па самолетах И-16.
Таких вылетов было немало, без радиосвязи было трудно на вести нас на самолеты противника, впрочем, стрела на земле, показывающая, откуда должен появиться противник, иногда приносила пользу.
III
Рано утром 18 февраля 1938 г. мы, как всегда, были на аэродроме и готовились к вылету. Погода стояла удивительно теплая, на небе ни одного облачка, из-за гор выглядывало красное солнце. Настроение у всех боевое, и все полны уверенности, что сего дня встреча с неприятелем непременно состоится.
Примерно часов в 10 по небу поплыли высокие кучевые облака. На командной вышке подняли синий флаг (сигнал воздушной тревоги). Загудела сирена. Китайцы пронзительными крика ми как бы подтверждали налет японской авиации.
Мы были давно готовы. Эскадрилья быстро взлетела, собралась в воздухе и стала набирать высоту, устремляясь к кучевым облакам. На высоте 4500 м мы оказались под покровом облачности. Стрела внизу отчетливо показывала, откуда предполагалось появление японских самолетов. Наши истребители примерно минут десять двигались в этом направлении, затем развернулись и пошли параллельным курсом обратно.
Тщательно осматривая воздух, я заметил ниже нас на 1500–2000 м три девятки японских бомбардировщиков. Вражеские самолеты шли плотным строем, все закамуфлированы. Сверху они напоминали ползущие танки.
Я приблизился к самолету командира эскадрильи Николаю Смирнову и подал ему знак. Он кивком головы ответил, что видит самолеты. Цель казалась заманчивой, но мы должны связать боем японских истребителей и стараться уничтожить их. А где они?
Возвращаясь на свое место, я заметил, что над нами промелькнули тени. Это были японские истребители, они шли выше облаков. Обогнав нас, японцы развернулись и заняли исходное положение для лобовой атаки. Я быстро изменил построение. Только я проделал этот маневр, как на меня начали пикировать три вражеских самолета. Командир был тоже атакован звеном японских истребителей. Мы оказались в невыгодных условиях, внезапность нападения была на стороне японцев. Приподняв нос самолета, я дал форсированный газ и атаковал их. Сблизившись на встречных курсах метров на 100, открыл огонь из всех четырех пулеметов. Чувствую, японский истребитель стреляет по моему самолету. Таким же приемом встретил один за другим три японских истребителя И-96.
Пока третий истребитель И-96 был наверху, я быстро развернулся на 180°. Вижу, японец подражает мне, но мой самолет более маневренный и я в более выгодном положении. Сноп пуль, посланных из моих пулеметов, прошил японский самолет, но он не загорелся. Преследовать его не пришлось, второй И-96 пытался зайти мне в хвост и открыть огонь. «Не удастся!» — подумал я, резко развернулся и ушел из-под атаки. Выручила меня большая маневренность самолета И-15бис.
Зажатый с двух сторон И-96, я открыл огонь навскидку — то по одному, то по другому. Несмотря на всю сложность положения, почему-то у меня не проходила уверенность, что воздушный бой будет выигран, если не произойдет ничего непредвиденного. Но именно это и случилось. Мотор самолета начал сдавать, послышались перебои. Перевернув самолет, я вошел в отвесное пикирование, убрал все рычаги управления на себя. Мотор снова заработал. Стрелка высотомера показывала 2 тыс. м. Ясно, высотный кран, который был открыт па высоте 4500 м, обеднял смесь. Оглядываюсь. Самолет И-96 караулит меня, ждет выхода из пикирования для атаки. К счастью, мне па помощь подоспел И-16. Летчик смело пошел в атаку на японский истребитель, который тут же оставил нас в покое. Я же благополучно направил самолет в горизонтальный полет. Затем с высоты стал наблюдать за воздухом. Вижу, впереди меня внизу удирает «мой» И-96. Тут уж я не упустил случая, догнал его и метров с 25 открыл огонь. Но очереди внезапно прекратились, патроны подошли к концу.
Я видел, как после атаки И-96 сделал неестественную «горку». Оглядываюсь по сторонам: нет ли еще японских истребителей? Самолет, по которому я только что стрелял, куда-то исчез. (Спустя несколько дней в этом районе был подобран японский истребитель И-96, который позже удалось отремонтировать, и наши старшие товарищи А. С. Благовещенский и Г. Н. Захаров летали на нем.)
