На другой день, обжигая руки о раскаленный металл, мы пытались помочь экипажу найти неисправность в моторах. Ведь есть какая-то причина. Копались часа два, но ничего не нашли. Механик Котов бросил ключ на песок, выругался:
— Подождем до вечера. Сейчас работать невозможно. И действительно, жара стояла невыносимая. Хотелось пить. А воды всего один термос. Надо беречь. Кто знает, сколько времени просидим в этих раскаленных песках? Определили строгую норму: три глотка в день на человека. Воду в радиаторах самолета пока не трогали. Это неприкосновенный запас. Вода — жизнь. Не станет ее, «совсем-совсем плох будет», сказал бы сей час наш китайский друг Мустафа.
Кругом тишина. Кажется, все живое вымерло. Хоть бы какой-нибудь звук, и то легче стало бы на душе.
— Где же ваша трасса? — спрашивает у Коршунова Пушкин.
— Здесь, здесь, товарищ начальник, — пытается шутить лет чик и тычет пальцем в раскаленное небо. — Только, видать, ее солнышком растопило.
Котов лег на спину и стал напряженно прислушиваться: вдруг раздастся шум мотора? Тогда надо быстрее поджигать смоченный в бензине и соляровом масле чехол, чтобы привлечь к себе внимание пролетающего летчика.
Но вот солнце уже спряталось за зубцы гор, а ни один само лет так и не появился. И снова доносится надрывный вой шакалов, а над головой безучастные к людям крупные звезды.
На третий день в знойном мареве мы увидели три, величиной со спичечную коробку, автомашины. Расстояние до них 10–12 км. А может быть, это мираж?
— Машины, машины! — захлопал в ладоши Маглич и кинулся в их сторону. За последние два дня ом стал неузнаваем: смотрит рассеянным, отсутствующим взглядом, говорит что-то бессвязное.
— Да замолчи ты, наконец! — злился Пушкин и для острастки грозил кулаком.
И вот сейчас Маглич, сбросив ботинки, босиком помчался к машинам:
— Эй, подождите!
Мы кинулись наперерез, но куда там! Обжигая ступни, Маглич прыгал, словно кенгуру, и вскоре скрылся за песчаным холмом. Эх, пропал, думаем, человек. Но пет. С машин — нам не померещилось, это были действительно они — его заметили, а может быть, внимание людей привлек дым костра. Вскоре везде ходы подъехали к самолету. В кузове одного из них лежал Маглич. Ноги его покрылись от ожогов волдырями, но он этого не замечал и как ребенок смеялся. Парень не выдержал психического напряжения. В Москве пришлось уложить его в больницу.
Мы несказанно обрадовались появлению автомашин.
— Как вы здесь оказались? — спрашиваем у водителей.
— Хотели спасти таких же, как вы, бедолаг. Только напрасно. Самолет ДБ-3 упал в горах…
Позже я узнал, что в этой катастрофе погиб инженер Павлов. Бросить самолет без надзора мы, конечно, не могли. Коршунов решил оставить около него механика Котова. Дал ему оружие, продовольствие, весь оставшийся запас воды и сказал:
— Завтра будет помощь.
К вечеру вездеходы доставили нас на аэродром Хами. Там уже знали, что из Ланьчжоу два дня назад вылетел АНТ-9, но не имели представления, куда он запропастился.
— Искать вас собирались завтра, — доложил начальник базы, обслуживающей аэродром. — Вон и самолет уже наготове.
— Хороша же оперативность, — упрекнули мы руководителя. — Искать через три дня. А если бы мы потерпели аварию, тогда как?
— Поверьте, у нас не было самолета, — оправдывался он. — И этот отремонтировали кое-как, на скорую руку.
В Хами мне вручили телефонограмму от «хозяина», как мы тогда называли наркома обороны К. Е. Ворошилова, В ней мне предписывалось не задерживаться в Алма-Ате, немедленно вылетать самолетом СИ-47, который привел шеф-пилот С. М. Буденного Василий Сергеевич Лебедев.
Расстояние от Алма-Аты до Москвы немалое. Запас горючего и скорость самолетов были тогда не так велики, как у современных лайнеров. В пути пришлось несколько раз приземляться. На промежуточных аэродромах мы прежде всего скупали в киосках Союзпечати буквально все свежие газеты и журналы, имевшиеся в продаже. Мы так соскучились по родному слову, что любая заметка о жизни страны радовала нас. Ведь в Китай советские газеты приходили на месяц позже и, конечно же, со общения утрачивали актуальность…
И вот она, Москва, с широкими улицами, нарядными площадями, золотыми шпилями церквей и громадами зданий. Дышу полной грудью, улыбаюсь весеннему солнцу, ошалело осматриваюсь вокруг. На Центральном аэродроме я бывал не раз, но сей час он казался мне каким-то особенно нарядным и красивым.
Лебедев понимал мое состояние и не приставал с расспросами. Поинтересовался только:
— На машине поедете?
— Пешком, только пешком, Василий Сергеевич. А вещи пусть отвезут.
Захватив с собой маленький чемоданчик с документами, я торопливо направился к воротам аэродрома. Хотелось поскорее смешаться с толпой, услышать московский, родной говор. Нет более светлого и радостного чувства, когда человек после долгой разлуки снова оказывается на своей родной земле.
Герой Советского Союза М. Г. Мачин. Китайские маршруты (Из записной книжки летчика-бомбардировщика)
Коротко об авторе. М. Г. Мачин родился в 1907 г. в семье рабочего. Генерал-лейтенант авиации в запасе, Герои Советского Союза, член КПСС с 1926 г. В молодосги работал молотобойцем, слесарем, машинистом. В 1930 г. по призыву партии вступил в Красную Армию, окончил военную школу летчиков, затем служил в строевых частях ВВС. В 1937 г. в числе первых советских летчиков-добровольцев был направлен в Китай. Был за местителем командира, затем командиром бомбардировочной группы. Участник боев на оз. Хасан. Во время Великой Отечественной войны командовал авиационной дивизией, затем воздушной армией, воевал на Западном, Юго-Западном, Воронежском, Степном, 1-м и 2-м Украинском фронтах, принимал участие в освобождении Украины, Молдавии, Румынии, Полыни, Венгрии, Чехословакии от пемецко-фашистских захватчиков. После войны окончил академию Генерального штаба и занимал различные командные должности в Советской Армии.
Наша бомбардировочная группа была сформирована для перелета в Китай из 42 экипажей самолетов типа СБ. В Москве на приеме у начальника Военно-Воздушных Сил страны А. Д. Локтионова заместителем командира группы был назначен М. Г. Мачин, комиссаром — М. А. Тарыгин. Позже, в Алма-Ате, к нам присоединились начальник штаба группы С. П. Петухов и старший инженер П. Ф. Сыров.
В Алма-Ате нам предстояло собрать и подготовить машины к вылету. Сборку их осуществляла бригада рабочих. Руководил приемкой самолетов инженер Н. П. Селезнев. Весь личный со став летчиков был разделен на две группы. Это было необходимо для облегчения перелета: резко сокращалось время при взлетах, построении в боевой порядок и особенно при посадках на незнакомых аэродромах.
Наша группа вылетела в Китай в октябре 1937 г. в составе отрядов И. И. Козлова, П. Муравьева и одного отдельного звена Н. Литвинова (всего 21 самолет СБ). Первую посадку мы про извели на аэродроме Урумчи, где нас тепло встретили местные жители и представители китайской администрации. Здесь мы пробыли три-четыре дня — готовили самолеты к полету до Ланьчжоу. Трасса перелета (через Хами и Ланьжоу) пролегала через пустынные и гористые районы Северо-Западного Китая.
Надо сказать, мы были в числе «первопроходцев», осваивавших эту тяжелую трассу. Трудностей возникало много. Уже сам по себе такой дальний перелет, часто сопряженный с риском для жизни, явился серьезным испытанием воли и мужества наших летчиков. Какая-либо связь с аэродромами полностью отсутствовала. Поскольку никаких данных о метеоусловиях мы не получали, приходилось часто вылетать наугад. Знали только местонахождение аэродрома, а что там нас ожидает, каков режим приземления и т. п. — все это постигалось па практике.
На аэродроме обычно для заправки наших СБ бензином и маслом местные власти выделяли 200–300 крестьян, и они на себе подносили к самолетам по две-четыре цинковые канистры емкостью 20 л каждая. О механизации и думать не приходилось.
