Не было даже воронок для слива, не говоря уж о бензозаправщиках. А ведь непростое дело — заправить вручную один самолет 1200–1500 л горючего. Объяснялись мы с китайцами примитивно, с помощью мимики, на пальцах.
Наши самолеты были перегружены боеприпасами и людьми. До этого у нас не было принято, чтобы самолет садился на аэродром с полной нагрузкой авиационных бомб — А мы шли с ними весь маршрут. Малейшая ошибка могла привести к тяжелым по следствиям. Посадка на многих промежуточных аэродромах так же была. сопряжена с риском. Особенно запомнился «трудный» аэродром Ляньчжоу. Он был расположен в горах на высоте 1900 м над уровнем моря, большая разреженность воздуха резко увеличивала длину пробега при посадке. Аэродром не был приспособлен для приема тяжелых кораблей типа СБ. На летном поле с гор нападало много больших и мелких камней. На некоторых машинах при посадке сорвались бомбы и лежали в люках. По моей просьбе руководство аэродрома срочно прислало около 1500 человек с мотыгами и корзинами. Они убрали камни и вы ровняли поле.
…Наконец, мы приземлились в конечном пункте нашего маршрута — Ланьчжоу. Город находится между аэродромом и полноводной рекой Хуанхэ. Рядом Великая китайская стена. В Ланьчжоу нас встретили советские люди: В. М. Акимов, Алек сеев и др. Они представили нас местному начальству и китайским военным властям.
Через две недели в Ланьчжоу приземлилась наша вторая подгруппа. Теперь все мы собрались на одном аэродроме. Мы ждали дальнейших указаний. Свободное время не тратили зря — начали обучать китайских летчиков вождению самолетов СБ. Учились они с большим желанием, проявляя рвение и упорство в овладении новой техникой.
В Ланьчжоу приехал заместитель командующего китайской авиацией генерал Мао. Было принято решение о перебазировании нашей группы в Ханькоу. Перелет был сложным. Погода стояла пасмурная. Горный перевал закрывала мощная (в 10 бал лов) облачность. Мы были вынуждены, пробившись в разрывах облаков, произвести посадку на промежуточном аэродроме. Уточнив данные и пополнив баки горючим, сразу же взлетели и взяли курс на Ханькоу. Сгущались сумерки. Наконец показались огни большого города. Понимаю, что это Ханькоу. Вижу большое поле, залитое водой, и догадываюсь, что это и есть аэродром. Различаю несколько разрушенных ангаров и остатки сгоревших самолетов. Впервые с воздуха вижу результаты налета японской авиации. Около одного ангара был выложен знак посадки «Т» и указано ее направление.
Но как садиться на аэродром, залитый водой? Каково состояние грунта и как поведут себя самолеты в воде? Сколько ни думай и ни переживай, а приземляться необходимо-сумерки и стрелки бензочасов торопят. Прошел еще раз над водяным полем, чтобы подробно его рассмотреть и учесть все. Слышу, как генерал Мао (он летел в моем самолете) говорит по переговорному устройству: «Мистер Мачин, садиться сюда». Я дал команду на перестроение группы и с душевной болью пошел на посадку, почти физически ощущая тяжесть ведомых мною самолетов, набитых людьми и бомбами.
С первого захода я не сумел сесть из-за большой скорости и ошибки в расчете. Мои ведомые потянулись за мной на второй заход. Как только самолет коснулся грунта, вода окатила его. Я почти не тормозил, быстро сошел с посадочной полосы, подрулил к разрушенным ангарам и стал наблюдать за посадкой своих друзей. Все сели благополучно
На аэродроме собралось много офицеров и генералов из штаба. Генерал Мао представил нас своим коллегам. Они рассказа ли, что аэродром Ханькоу был залит водой после очередного на лета японской авиации. Несколько бомб попало в обводную дамбу, и вода из реки хлынула на летное поле.
Нас разместили в здании вблизи аэродрома. Вечером руководство штаба китайской авиации дало банкет в честь советских летчиков-добровольцев. Было провозглашено много тостов, в кото рых китайцы выражали благодарность нашей стране за неоце нимую помощь.
На следующий день мы надели резиновые сапоги и пошли осматривать аэродром. Все самолеты рассредоточили на большой территории летного поля. Воды было примерно 15–20 см, и грунт пока позволял рулить. Но мы все же выразили китайскому командованию свое беспокойство за состояние аэродрома и просили принять срочные меры по осушению летного поля и строительству взлетно-посадочной полосы. Мы сказали, что без этого они не смогут эффективно использовать наши самолеты.
Китайское командование оперативно оценило обстановку. Через несколько дней мы увидели несколько тысяч человек с корзинами, которые насыпали фундамент взлетно-посадочной полосы. Они работали день и ночь. Вода постепенно убывала.
В начале ноября 1937 г. по просьбе генерала Мао я вылетел в район Нанкина и Шанхая. Здесь на одном из совещаний военного командования, на которое меня пригласили вместе с Штурманом К. Ф. Олехновичем, к моему удивлению и радости, я встретил М. И. Дратвина и П. Ф. Жигарева, с которыми был знаком до Китая. На совещании встал вопрос о нанесении удара по японским боевым кораблям и военным транспортам в море. Мы с штурманом быстро прикинули расстояние по карте и доложили, что радиус действия из Ханькоу велик, нам не хватит бензина на возвращение. Для удара по кораблям желательно группу бомбардировщиков перевести на аэродром, расположенный ближе к морю. Но что самое главное — в нашем распоряжении были только те бомбы, которые находились в самолетах (мы пока не знали, когда и как доставят нам бомбы из СССР).
Тут же мы предложили: необходимо срочно выяснить, не подойдут ли китайские бомбы к нашим самолетам. Может быть, их можно подогнать? Идея получила одобрение. Мне был выдан документ на право облета и осмотра складов и военных арсеналов в Центральном и Юго-Западном Китае. Мой экипаж и наш инженер по вооружению успешно справились с этим заданием. Мы осмотрели склады в Наньчане, Чанша, Фучжоу и Гуанчжоу. Китайские техники в короткий срок организовали подгонку авиационных бомб под замки бомбодержателей наших самолетов и таким образом обеспечили ими не только нашу группу, но и группу Ф. П. Полынина.
В середине ноября на аэродроме была проложена взлетно-посадочная полоса со щебеночным покрытием и осушено летное поле. В 30–40 км к западу от Ханькоу был создан второй запасной аэродром. Наш персонал следил за строительством и консультировал китайцев.
Вскоре поступил приказ нашей группе сосредоточиться па-аэродроме Панкина. Мне (как уже побывавшему там) было предложено вести группу. Вечером я кратко информировал летно-технический состав о предстоящем маршруте и новом месте базирования.
Аэродром Нанкина был расположен на юго-западной окраине города и с трех сторон имел открытые подходы (с юга его закрывала высокая сопка). На летном поле имелись взлетно-посадочная полоса с гравийным покрытием, а также несколько ангаров и комендантское здание. Грунт аэродрома был сравнительно твердым, а размеры летного поля позволяли самолетам подниматься в воздух с мест стоянок. На пути в Нанкин находились два промежуточных аэродрома на случай вынужденной посадки, (в районе Аньцина и Уху). Расположенные недалеко от Янцзы, они хорошо просматривались с воздуха.
Летнее поле ханькоуского аэродрома оказалось еще сырым, и нам пришлось стартовать с вновь построенной полосы, а это затянуло взлет и сбор в воздухе большой группы. В Нанкин пришли только к вечеру. Не успели сесть и рассредоточить самолеты по аэродрому, как завыли сирены, оповещая о налете японцев. Мы приземлились на прифронтовом аэродроме. Что делать? Как вывести из-под огня машины?
В воздух взмыло несколько истребителей И-16. Через не сколько минут мы оказались свидетелями ожесточенного воздушного боя. Здесь мы впервые увидели японские истребители И-95. Наши «ласточки» смело вступили в схватку с большой группой самолетов противника. Воздушный бой шел на высоте 2500–3000 м. Было трудно разобраться, где свои, а где чужие. Слышался только треск пулеметных очередей. Повисли два раскрытых парашюта, появились падающие самолеты. Но чьи они, пока не знаем. В воздух поднялось еще одно звено. Воздушный бой продолжался над сопкой недалеко от аэродрома. Он проходил и в вертикальной и в горизонтальной плоскостях. Видим: загорелся самолет и стал камнем падать на землю. На фоне ясного неба четко просматривались красные круги па его крыльях. Японский истребитель! В воздушном пространстве около аэродрома показались еще три парашюта. Стрельба постепенно стала стихать — противник выходил из боя. Видимо, для нега он оказался неожиданным и тяжелым. Японцы потеряли пять самолетов. В воздухе остались только наши истребители.
