Вскоре наш самолет заправили горючим, и мы продолжили путь. Приземлились в Урумчи, столице пров. Синьцзян. Здесь нас разместили в гостинице. Погода испортилась, перевалы были закрыты, и нас не выпускали. Пришлось пробыть в Урумчи несколько суток. Нас поразила ужасающая нищета народа.

На третий день дали разрешение на дальнейший полет. Перевалив хребет, мы оказались над бескрайними просторами Гобийской пустыни.

Минут через 40–45 полета над песками вдали показался на селенный пункт. Это и был Хами. Рядом с ним раскинулось большое песчаное поле, отведенное под аэродром. Пока оно было почти пустым, за исключением одиночных самолетов, работавших на трассе.

Нас разместили в гостинице. Вместо привычных стекол в оконных рамах — бумага. Улицы города были такими узкими, что машина едва проходила. При сильном ветре поднимались настоящие песчаные бури, песок забивался всюду.

На второй день после нашего прилета начали прибывать самолеты. Радости не было предела. За пять дней все 15 самолетов эскадрильи были собраны и облетаны, пулеметы пристреляны. Теперь мы были готовы к выполнению боевого задания.

Вскоре к нам присоединился А. Залевский, который решил сопровождать нас до Ланьчжоу на самолете И-15бис. Появился и наш лидер — самолет СБ, экипаж которого отлично знал все аэродромы по трассе.

Утром 25 декабря — в день перелета в Ланьчжоу — стояла ясная, безветренная погода с отличной видимостью. На песчаном аэродроме каждый самолет после взлета оставлял за собой столб песка, вследствие чего подниматься в воздух следующему был» невозможно. Требовалось время, чтобы песок осел. И тогда решили взлетать в разных направлениях, благо размер аэродрома позволял.

В воздухе все самолеты построились в боевой порядок: впереди — лидирующий нас СБ, за ним на «лихом коне» командир бригады Залевский. Мое звено было крайним слева. Весь строй: хорошо просматривался. Набрали высоту 3 тыс. м. Погода замечательная, на душе празднично: наконец, мы летим к своей цели на боевых самолетах, чтобы чем-то реальным помочь китайскому народу в борьбе с агрессором.

Пролетев 20 минут по маршруту, я условными сигналами собрал свое звено, чтобы узнать, как себя чувствуют летчики, как работают моторы. Улыбаясь, они подняли большой палец, что означало — все хорошо. Но еще через полчаса полета я почувствовал в кабине запах кислоты. Быстро взглянул па показания приборов: все в порядке. Неожиданно самолет резко развернуло влево. Попытка выправить положение не удалась, стало ясно — поврежден привод управления рулем поворота. Ведомые летчики правильно поняли мои сигналы продолжать полет. Вскоре группа скрылась из виду.

Прежде всего я постарался установить местонахождение. Это удалось довольно быстро: к моменту моей аварии группа находилась между Моляньцзинцзы и Шиншинся. Других населенных пунктов вблизи не было видно. Что же дальше? Конечно, можно докинуть самолет, воспользовавшись парашютом. Но мотор работал хорошо, я мог, управляя им и элеронами, подобрать подходящую площадку и посадить самолет. Правда, посадка не предвещала ничего хорошего. И все же я решился спасти самолет, пойти на риск. Снизившись до высоты 20–25 м на малой скорости, я заметил впереди относительно ровное место и решил сесть. В конце короткого пробега левое колесо наскочило на большой камень, самолет повернуло влево, и он остановился.

Я посмотрел па часы: было 2 часа пополудни. Поскольку все видели район, где я отстал от группы, помощь будет к вечеру. Когда я выбрался из самолета, понял, что только случайность спасла меня от более серьезной аварии — из песка торчало очень много камней. Но все обошлось.

Осмотрев самолет, я убедился, что трос управления к рулю поворота оборвался, покрышка и камера левого колеса пробиты. Чтобы продолжить полет, необходимы были аккумулятор, трос управления к рулю поворота и левое колесо. Но где их взять?

Прождав до вечера, я начал обдумывать, как скоротать ночь.

Вдруг я заметил, что к самолету приближаются три человека. Кто они? Угадать трудно, на всякий случай я вынул пистолет из кармана и положил его поближе. Но мои опасения оказались напрасными. Не доходя метров 30 до самолета, незнакомцы отошли в сторону, развели костер, достали консервную банку и стали греть воду. Это были три китайца: двое молодых и один пожилой с бородкой.

Когда я подошел к ним, они жестами показали мне на банку, где закипала вода, и пригласили отужинать с ними. Поблагодарив, я стал уточнять место посадки. Выяснил, что нахожусь недалеко от селения Шиншинся. Через него проходил автомобильный тракт, по которому помощь из СССР поступала в Китай.

Общими усилиями нам удалось закрепить самолет, привязав его веревками к камням на случай, если поднимется ветер. Старший китаец стал приглашать меня в фанзу. Я, как мог, разъяснил ему, что оставлять самолет ночью далеко от фанзы опасно. Китаец ответил, что в этой долине, где они заготавливали древесный уголь, кроме них, никого нет.

…После ужина китайцы отгребли все угли к выходу из фанзы. У меня был меховой комбинезон, и я всю ночь поддерживал огонь в костре. Китайцы разделись и на подогретой земле уснули. Чувствовалось, что за день они изрядно потрудились. Ночью вы пал небольшой снежок.

Утром старик разрешил взять лошадь, дал в проводники молодого китайца, и мы, не теряя времени, быстро позавтракали и отправились в Шиншинся. По дороге подъехали к самолету, который оказался в полном порядке. Рядом с самолетом на снегу виднелись следы крупного зверя. С большим трудом мы пересекли горы. Впереди я заметил стадо верблюдов и человека, охранявшего их. Подъехав первым, я спросил дорогу. Человек пока зал мне рукой направление. Через некоторое время мы завернули за гору и увидели населенный пункт. Это и был Шиншинся. Здесь мы встретились с переводчиком, который помог мне до звониться в Хами и передать сообщение о поломке самолета.

На другой день почти одновременно прибыли поисковая группа с аэродрома Аньси, где сели самолеты нашей эскадрильи, и заводская бригада из Хами, которая привезла все необходимое для ремонта. Не теряя времени, тронулись в обратный путь. Вскоре мы были у самолета, который уже охранялся полицией.

Через полтора часа самолет подготовили к полету. Самым трудным оказалось найти подходящую полосу для взлета. Сплошной дорожки так и не удалось подобрать. Решили составить ее из двух кусков: первый, основной — 350–400 м; дальше — кустарник и камни (10–15 м), потом опять полоса-150–200 м. Чтобы облегчить самолет, сняли вооружение, бензина оставили только на 15–20 минут полета. Надвигались сумерки, надо было торопиться. Бригады разбились на две группы, чтобы поддержать плоскости самолета при взлете. Я довел мотор до полных оборотов, по установленному сигналу поднял хвост и махнул головой, что означало — бросать самолет и падать под плоскость. Истребитель рванулся вперед и, набирая скорость, стремительно приблизился к кустам. Перед самыми кустами я резко взял ручку на себя (этим создал положительный угол атаки крыльев), и самолет повис над кустами. Затем добавил форсаж, самолет пролетел кусты и мягко, в трехточечном положении опустился на вторую половину дорожки, слегка оттолкнулся и опять оказался в воздухе. Уже набрав скорость, я выдержал самолет над землей, затем развернулся и пролетел над группой. Все подняли вверх большой палец — все в порядке! Я взял курс на аэродром Аньси и через 15 минут в сумерках удачно приземлился. Над аэродромом я заметил, что наша эскадрилья еще не улетела. Через несколько минут я был в объятиях своих друзей.

Ночью пришла машина с бригадой техников. Они стали готовить самолеты к дальнейшему полету. В 10 часов утра эскадрилья взлетела за нашим лидером СБ и с тремя промежуточными посадками к вечеру третьего дня прибыла на аэродром Ланьчжоу. Город и аэродром находились на высоте 1900 м над уровнем моря. Воздух разреженный, и это, безусловно, требовало повышенного внимания при посадке, особенно к выдерживанию направления после посадки. Но все обошлось благополучно.