Лютовер сел на лавку.

— Ведомо, боярин. Великий князь Ягайла просит тебя отписать, какова лицом московская княжна София. Не худа ли? На тот год свадьба сговорена, так вот…

— Не будет свадьбы, — вздохнув, сказал Федор Андреевич, — другому отдает Дмитрий свою дочь.

Он погладил по головке сына, смотревшего на гостя удивленными глазами.

— Как — не будет? — вскричал Лютовер. — Посол великого князя боярин Роман Голица привез согласие князю Ягайле.

— Пока послы ездили, в Москве подул другой ветер… А как тебя Тохтамыш встретил? — перевел разговор на другое хозяин.

Лютовер почесал спину, где еще не зажили рубцы от ханского кнута, но ничего не сказал. Слова хана он перескажет только великому князю Ягайле.

— Из верных ли уст о княжне наслышан? — все еще не веря, спросил Лютовер.

— Да уж куда вернее, — усмехнулся боярин, вспоминая недавний разговор. — Великий князь на всю Москву сказал, не скрывает. По зимней дороге послы отказ повезут.

Бояре помолчали. Лютовер думал о бесчестье для своего князя. Поступок московского князя Дмитрия казался ему предательством. Федор Андреевич поправил фитиль коптившей свечи.

— В Литве слух был, — сказал Лютовер, словно в отместку, — татары сильно Москву разорили и дань великую Тохтамыш наложил. Не скоро оправится теперь московский князь. Правда ли сие?

— Разорил Москву Тохтамыш, верно. Обманом город взял. Ни плачущего, ни стонущего в Москве не осталось, всех побил татарский зверюга. От трупов смрад — упаси бог, ни подойти, ни подъехать. В церквах, кои целы остались, двери раскрыты настежь, и внутри жены и детища малые в куски порублены. И хоронить некому. Триста серебряных рублей на погребение князь отдал. И я думал, не поднимется город. Ан не так вышло, заново велика Москва… После Мамаева побоища русские окрепли духом, не боятся татар. Московский князь снова собирает силы. Не знаю только, откуда и силы берутся, и упрямство… Тщится орда удержать власть над Русью, но, видать, скоро наступит конец татарскому царству. Слабеет орда.

— Пожалуй, ты прав, боярин, — согласился Лютовер, — слабеют татары.

Слуги принесли большой оловянный кувшин с медом и на серебряных подставках два турьих рога.

Бояре выпили игристого меда. Беседа стала задушевнее. Оплыли свечи в железных подсвечниках.

Мальчуган, уронив голову на книгу, давно спал.

Старый дубовый лес к северу от Медников славился множеством дичи. Сюда заходили туры и зубры. На озерах священный лось лакомился сочной зеленью, на полянах щипали траву олени. Но особенно много водилось в лесу кабанов. Говорили, что дуб здесь растет особенный, с очень жесткими листьями и крупными желудями, от которых кабаны быстро набирают жир. А от трав и пряных кореньев, растущих обильно в лесу, кабанье мясо делается сочным и душистым.

В этих заповедных местах охотился только великий князь со своей дружиной, всем остальным охота запрещалась, под страхом смертной казни. В самой чащобе, на берегу лесной речушки с чистой и всегда холодной водой, высился деревянный охотничий замок. Река серьгой охватывала невысокий холм, на котором он стоял. Грозный владыка князь Ольгерд очень любил охоту на кабанов. И брат его Кейстут охотился в здешних местах.

А когда великим князем стал Ягайла, замок сделался его любимым жилищем.

Рядом с замком, в густом орешнике, темнел бревенчатый сруб обширной конюшни, а чуть ниже по течению реки виднелся приземистый дом престарелого княжеского ловчего Выдайлы. Он охранял замок и заповедный лес…

Люди великого князя подошли к дому Выдайлы поздно, когда зажглись звезды. Гонцы потеряли тропу и долго блуждали в зарослях. Если бы не кони, привыкшие к лесу, ночевать бы им где-нибудь под деревом. Старший ловчий открыл дверь с опаской. За его спиной стояли сыновья с тяжелыми палицами в руках, скалили зубы сторожевые псы.

Гонцы попятились. Длиннорукий, с квадратным опухшим лицом, заросший седыми волосами, Выдайла показался им страшным лесным призраком.

— Великий князь приказал готовить замок, — произнес старший, — через три дня он будет здесь с малой дружиной… Ну и глухомань!

— Входите в дом, — узнал людей ловчий. — Это ты, Колтун? Ребята, — обернулся он к сыновьям, — поставьте в конюшню лошадей да засыпьте им корму.

Ночью к избушке подходили медведи. От истошного собачьего лая люди проснулись и слышали, как царапают по бревенчатым стенам когтистые лапы зверей. Выдайла зажег на всякий случай в горнице огонь, однако выходить из дома не стал.

Проснувшись поутру, гонцы собрались в обратную дорогу. Один из них, худой, длинноносый охотник с черным пластырем на левом глазу, пожаловался на боль в груди и остался в лесной избушке.

Выдайла постелил больному две медвежьи шкуры помягче, а сам вместе с женой и сыновьями стал готовить замок к приезду князя. Жена убирала и проветривала горницы, а старик, чтобы прогнать из дома лесную сырость, затопил печи.

Великокняжеская охота была не только забавой. В охотничьей дружине проходили выучку отважные юноши, будущие литовские витязи. Кто был находчив и вынослив на охоте, не терялся и на войне. Охотничья дружина, главное ядро княжеского войска, всегда была готова дать отпор врагу. А когда назревала большая война, дружинники добывали всякого зверя. Дичину заготовляли впрок для пропитания войска.

Желающих вступить в охотничью дружину было много, но принимались только те, кто проходил трудные и сложные испытания.

Главный ловчий княжеской охоты Симеон Крапива был, пожалуй, одним из самых почитаемых людей в государстве. Страстный охотник и собачник, знаток лесов и звериных повадок, он был честным и справедливым человеком.

Крапива подбирал себе опытных ловчих по разным охотам: на кабана, на зубра, на оленя, на птицу… У князя Ягайлы их было двенадцать. Ловчие окружали себя лучшими охотниками, знатоками зверя.

Великий князь Ягайла преображался при звуках охотничьего рога. Из ленивого, безразличного ко всему человека он превращался в деятельного, поспевающего всюду охотника. Даже черты лица его делались благороднее и чище. В лесу он замечал, казалось, самую заурядную мелочь, и даже опытные ловчие боялись его всевидящих, быстрых глаз.

Больше всего князь Ягайла любил охоту на кабана с собаками. Он держал свору кабаньих псов, отличавшихся особой свирепостью и силой.

На третий день заповедный лес ожил. В замок приехал великий князь. На башенке княжеских хором взвилось его знамя. Вокруг замка охотники раскинули десятки шатров. Со всех сторон доносились человеческий говор и разноголосый собачий лай. Задымились костры. В котлах варилась похлебка, на вертелах жарилась баранина.

Великий князь выехал на охоту с малой дружиной в пять сотен человек. Малая дружина обычно добывала птицу и зверя для повседневных нужд княжеского стола. Большая дружина насчитывала тысячи охотников.

Ловчего сразу можно заметить среди охотников по лисьему хвосту, болтающемуся на шапке. У главного ловчего Симеона Крапивы их было два, а шапку князя Ягайлы украшали три лисьих хвоста.

Погода держалась теплая, безветренная. Под ногами хрустели желуди, упавшие с могучих дубов. Крупные, с голубиное яйцо, созревшие плоды с легким стуком падали на землю. Часто желуди падали на головы людей. Охотники молча хватались за ушибленное место — ругать священное дерево никто не решался.

В полдень князь Ягайла призвал к себе ловчих на совет. Он, как всегда, вникал во все мелочи. На охотничьих советах все были равны, и никто ни над кем не имел власти. Закончился совет, ловчие и знатные охотники покинули княжеский замок.

Великий князь долго сидел в молчании. Сегодня он был счастлив. Со всех сторон его окружал дубовый лес.

Ягайла вспомнил боярина Лютовера. Он соскучился по своему верному соратнику. Где он сейчас, думал князь, почему так долго не возвращается? Все ли в Москве идет так, как надо? Тревожное чувство как-то вдруг охватило его. А если московский князь, не дай бог, раздумал или еще что-нибудь случилось и свадьба не состоится?