Генрих фон Ален съел еще одну крупную фигу и спрятал заветную корзину.

До орденского замка Рогнеды оставалось не более трети пути. Дорога шла среди дремучих лесов и непролазных болот, по бревенчатым мосткам и гатям. Стоит не знакомому со здешними местами человеку сойти с почтового тракта, соединяющего орденские земли, сделать два-три шага в сторону, и он может завязнуть в трясине.

Роман Голица ехал впереди. Высокая, плотная фигура боярина будто срослась с лошадью. Легкая стальная кольчуга не отягощала его, не связывала движений. На голове — золоченый шлем с шишаком, у пояса — короткий меч.

Чуть поотстав, бок о бок шли кони пузатого Василия Корня и Дмитрия Саморяда. Бояре были вооружены, как и Голица, только шишаки без позолоты. Из-под шлема Саморяда выбегали светлые кудри.

Но наряднее всех выглядел Андрейша: на спине и на груди серебристой кольчуги блестели золотые новгородские медведи. Знатный оружейник не поскупился для сына.

Московские послы ехали не спеша. Роман Голица берег лошадей. «Места незнамые, — размышлял он, — потребуется вдруг от коней резвость, а откуда ее взять, ежели они приустали?»

Солнце поднималось все выше и выше, близился полдень. На дороге жарко, летнее солнце палило немилосердно. Хотелось сойти с коня, полежать на траве под густой тенью деревьев.

Всадники сняли шлемы. Под кольчугой и кожаным кафтаном рубаха взмокла, прилипла к спине. То один, то другой с жадностью пил воду из походной фляги.

Андрейша всю дорогу был невесел, тревожные тени пробегали у него на лице. Сердцем он хотел поскорее увидеть невесту, бросить все и бежать к ней. Его удерживала мысль, что, помогая боярам, он помогает русской земле. «Людмила в безопасности, — успокаивал он себя, — она ждет меня. А я мужчина и не должен быть слабым. Провожу бояр до Вильни, а уж ее после буду искать».

Ехавший рядом проводник, литовец Любарт, повернул коня к огромному дубу, росшему у самой дороги. Между его корнями пробивался родник. Любарт сошел с коня, напился холодной воды, от которой щемило зубы. Низко поклонившись дубу, он сорвал с ветки жесткий листок и прилепил его ко лбу.

Вернувшись к лошади. Любарт сунул было сапог в стремя, но какие-то звуки привлекли его внимание. Он лет на землю и припал ухом.

Бояре остановили коней и ждали.

— За нами погоня, — сказал, приподнявшись, юноша, — надо готовиться к бою.

— Погоня? — недоверчиво протянул Роман Голица. — Не может того быть, нет у нас здесь врагов.

— Нельзя верить рыцарям, — сказал Любарт, — сегодня друзья, а завтра враги.

Он высмотрел высокую липу, стоявшую у дороги, и, как кошка, на нее взобрался.

— Берегитесь, русы! — раздался его голос с вершины дерева. — Скачет большой отряд, впереди рыцарь.

И Любарт спустился на землю.

— Достопочтимый господин, — обратился он к боярину Голице, — надо уходить в лес, подальше от дороги. Мы спрячемся и переждем опасность.

— Прятаться, даже не увидев врага?! — с вызовом произнес Дмитрий Саморяд. — Нас пятеро мужей.

— Ты забыл, боярин, о письме великого князя, — насупился Роман Голица. — Не на ратные дела мы посланы.

— Надо скорее уходить в лес, — торопил проводник. — Рыцарь закован в тяжелые латы. Если хочешь его убить, надо напасть из засады.

Дмитрий Саморяд метнул гневный взгляд на Любарта.

— Он прав, надо уходить, — поддержал литовца боярин Голица, — не время спорить.

Путники спешились. Взяв под уздцы свою лошадь, Любарт нырнул в густые заросли, вьючные лошади покорно двинулись следом. За проводником пошли и бояре.

Любарт отыскал в овражке удобное место, спрятал лошадей, а люди притаились среди густых кустарников.

Цветущая бузина, пригретая жарким солнцем, заливала все вокруг острым и сладким запахом.

Конский топот слышался все громче и громче. На дороге, там, где только что стояли бояре, показались всадники. Впереди скакал рыцарь с длинным копьем и с черными перьями на железном шлеме. Его конь, екая селезенкой, шел рысью.

Вскоре всадники остановились.

— Они вернутся и будут искать наши следы, — шепнул Любарт Андрейше. — Если поскачут дальше, значит, я ошибся.

Но Любарт оказался прав: всадники повернули. Послышались приглушенные голоса, звяканье доспехов, звон колокольчиков на лошадиных сбруях.

В тишине раздался рев боевого рога, и громкий голос произнес по-немецки:

— Я рыцарь Гуго Фальштейн, вызываю на бой трусливых руссов! Клянусь святой девой, я заставлю вас на четвереньках ползти обратно в замок Кенигсберг!

Андрейша перевел слова рыцаря.

— Не будет этого! — прохрипел боярин Голица и бросился к лошадям.

Выдержка покинула его, он был красен от ярости. Вскочив в седло, боярин выхватил меч, и конь мигом вынес его на дорогу.

Вслед за Голицей кинулись остальные.

Вокруг высокого рыцаря столпились вооруженные всадники: оруженосцы в легких доспехах и кнехты с короткими мечами и деревянными щитами. Головы кнехтов защищали кожаные шлемы с высоким железным гребнем.

Боярин Голица, не сдерживая коня, с ходу налетел на высокого рыцаря и взмахнул мечом. Рыцарь бросил на землю пику и тоже выхватил из ножен меч.

Начался бой.

Немцы отъехали в сторону, чтобы не мешать. Бояре, увидев, что дерутся только двое, тоже остановились и не вступали в схватку.

Долго стучали мечи о щиты. Противник боярина был силен и опытен. Один раз сильным ударом он едва не выбил Голицу из седла. Но, видно, оставило рыцаря боевое счастье, и боярин разрубил ему у плеча латы и ранил правую руку. Меч рыцаря упал на землю.

По рыцарским правилам, оруженосцы и солдаты должны были сдаться на милость победителя, но немцы, завывая и размахивая оружием, бросились на бояр.

Андрейша бился с бесшабашной храбростью. Рядом с ним сражался Любарт. Отменно рубились и бояре. Но врагов было много…

Высокий краснолицый кнехт стал теснить Андрейшу. Вдруг конь под кнехтом круто подвернул передние ноги и грохнулся на землю. Андрейша приметил, что голову коню разбили палицей.

«Кто бросил палицу?»- мелькнула мысль.

Словно в ответ, из леса раздались воинственные крики. В кнехтов полетели дубинки и копья. Больше десятка свалились на землю ранеными или убитыми.

На дороге показались беловолосые вооруженные люди, и пошла рукопашная схватка. Орденским солдатам пришлось плохо: кого убили, кому набросили на шею петлю. Два кнехта припустили коней и спаслись бегством.

Вооруженные люди оказались литовцами. Их предводитель, Милегдо Косоглазый, мужчина с могучими плечами, оставил в живых только рыцаря и двух оруженосцев. У всех убитых отрезали уши и собрали их в рогожный мешок.

Узнав у проводника про русских купцов, Милегдо решил отвести их в селение. Пусть сам старейшина скажет, что делать с ними.

Лесной поход был труден и утомителен. Только раненому рыцарю, потерявшему много крови, разрешили ехать верхом. Русские вели лошадей за собой. В зарослях осинника и колючего боярышника литовцы топорами просекали дорогу.

Впереди шел проводник, легко и мягко ступая кожаными лаптями по сырым мхам.

Напряжение недавнего боя понемногу ослабевало. Руки и ноги у Андрейши перестали противно дрожать и снова налились силой и упругостью.

Гуго Фальштейн, едва пересиливая острую боль, молча ехал среди болот и лесной глухомани. Его лихорадило, в глазах мутилось. «Как я попал сюда? — старался вспомнить рыцарь. — Ах да! Поп Плауэн передал приказ великого маршала. Я лежал в постели.» Ты должен уничтожить русских без всякой жалости «, — сказал поп.

И Гуго Фальштейн выполнил бы этот приказ, как всегда выполнял все приказы, но помешали литовцы.

Рыцарь покачивался в седле от слабости. В квадратном шлеме и железной броне, на высоком коне он выглядел, как отвратительное болотное чудовище.

Томительно рыцарю в боевом облачении. Он готов скинуть с себя все и остаться голым. Под латами много одежды: шелковая рубаха, вязаная рубаха из грубой шерсти, набрюшник. На шерстяную рубаху надета толстая стеганая куртка. Ноги обернуты войлоком, на плечи наложена толстыми кусками шерсть, а шея утопает в большом ватном воротнике… Боже мой, как тяжко, все мокро от пота! Даже кожаная одежда под латами вся пропиталась липкой влагой. А может быть, это кровь?