В объявлениях газет занимали свое место и домашние животные (лошади, собаки, кошки). Поскольку многие богатые люди имели свои выезды, существовала потребность в покупке и продаже лошадей. Собаководство торговало собаками, щенками. Нередко объявлялось о пропаже собак. Сообщали породу и прочие признаки собаки. Хозяин собаки сообщал свой адрес и доставившему собаку обещал вознаграждение. Иногда в объявлении точно обозначалось вознаграждение, нередко очень высокое — до ста рублей. Иногда объявлялось, что пристала собака, сообщалась порода и прочие признаки собаки, причем давался срок, в который собака должна быть выкуплена (3–5 дней), по истечении которого собака считалась собственностью нашедшего собаку. Были люди, которые промышляли тем, что крали собак, а потом давали объявления, что к ним пристала собака. Грешили в этом деле и фургонщики, которые вылавливали по ночам бродячих собак. Что же касается кошек сибирской породы, то на них был спрос таких женщин, которые в пушистом хвосте этого животного видели украшение своего будуара или гостиной.

В газетах часто встречались объявления самого соблазнительного характера, в которых за баснословно дешевую цену предлагались хорошие вещи: часы, костюмы, обувь, белье. Дешевизна на все эти товары била в глаза, а качество товара расхваливалось на все лады. Многие соблазнялись, посылали деньги, считая, что риск небольшой, и очень быстро получали заказанную вещь. Внешне все обстояло вполне благополучно, вещь имела хороший вид, казалась прочной и вполне стоила затраченных денег. Покупатель радовался, соблазнял другого. Но срок службы этих вещей оказывался таким коротким, что начинались разочарования. Жаловаться было некому и некуда. Формально все было в порядке, а что касается качества — вопрос спорный. И прочную вещь можно сносить очень скоро, если небережливо ею пользоваться, носить без смены и т. д. Одним словом, ловкость рук и никакого мошенничества. Занимались такими делами в западных губерниях, но главным образом в Лодзи. Лодзь этими проделками прославилась на всю Россию.

Помимо купли и продажи был широко развит прокат. На прокат можно было получить все. Но самое видное место среди такого рода предложений занимал прокат фраков, сюртуков и смокингов. Этот парадный и официальный мужской туалет требовался людям для разного рода выступлений, приемов, визитов. У многих таких туалетов не было, а обстоятельства заставляли их показаться в обществе так, чтобы «лицом в грязь не ударить». Часто приходилось считаться с тем, что «по одежке встречают…». Такой прокат стоил рубля два в сутки. В объявлении обещалась хорошая подгонка и даже переделка. Такое условие было крайне необходимо, так как туалет такого официального назначения должен был сидеть безукоризненно. От этого зависело очень многое. В то время в театре Сабурова шла пьеса «Хорошо сшитый фрак»^[278], из которой можно было заключить, какое значение имел фрак во всех случаях жизни. Чтобы привлечь побольше клиентов, в некоторых объявлениях сообщалось: «Прокат без залога». Это был, конечно, риск, но с коммерческой точки зрения риск, очевидно, оправданный.

Левая часть первой страницы «Нового времени» была занята объявлениями о покойниках. Такие объявления печатались и в других газетах, но значительно реже. В «Новом времени» печаталось каждый день по 12–15 объявлений. Объявления были большого размера, и печатались крупным жирным шрифтом. В объявлении сообщалось: титул, чин, звание или общественное положение покойного, фамилия, имя, отчество, время совершения панихиды, время выноса тела и место захоронения, домашний адрес. Принимая во внимание, что справочник и адресная книга «Весь Петербург» начал выходить лишь с 1892 г.^[279], объявления о покойниках в газетах служили источником некоторых сведений об известных общественных деятелях: о месте жительства, о дате смерти. Такие объявления заказывались людьми богатыми, так как стоили очень дорого, к тому же объявлялось о смерти людей титулованных, людей с высоким государственным или общественным положением, военных в высоких чинах и т. д.

Рядом с этими объявлениями помещались объявления о частных зрелищных предприятиях: зимой — о театрах, концертах, летом — об увеселительных садах. Такое соседство — слева «за упокой», справа «о здравии» — привлекало к себе внимание. Много места уделялось лишь театру Литературно-художественного общества^[280]. Это объяснялось тем, что театр принадлежал Суворину, издателю «Нового времени». Всем остальным театрам, начиная с «Фарса»^[281] (Невский, 56), который шел на втором месте, уделялось очень скромное положение. Во всяком случае, эти объявления носили характер больше сообщения, чем рекламы. Но уж зато некоторые газеты («Петербургская газета», «Вечернее время»^[282]), и особенно «Петербургский листок», широко и шумно рекламировали зрелища, преимущественно летом — об увеселительных садах. Вся первая страница была занята такой рекламой. Каждому такому объявлению уделялось много места. Название сада печаталось большими буквами, жирным шрифтом. Затем шло самое соблазнительное описание всех тех удовольствий, какие можно было там получить. Увлекательным описаниям не было конца и все они сопровождались бесчисленными восклицательными знаками. Любопытно отметить, что и «Зоологический сад»^[283] числился в компании не всегда и не везде пристойных увеселительных садов. Если днем сад привлекал детвору, которая бродила от клетки к клетке, любуясь проделками слона, ребяческой возней медвежат и прочими любимыми животными, то вечером сад заполнялся другими посетителями, которые шли в открытый театр смотреть увлекательную феерию, а затем — и это главная цель посещения сада — шли в ресторан, который тогда славился и кухней, и оркестром, и соблазнительным полусветом. Такова была судьба «Зоологического сада» в дореволюционное время. Кстати сказать, по характеру объявлений можно было судить в какой-то мере и о газете. Если такие солидные газеты, как «Новое время» и «Речь»^[284], занимавшиеся политическими, общественными и экономическими вопросами, воздерживались от крикливой рекламы, то такая газета, как «Петербургский листок», только и жила бытовыми происшествиями, уголовщиной, сенсациями и крикливой рекламой.

На первой странице на видном месте помещалось в газетах лаконичное объявление: «Голгофа^[285]. Невский, 100». Это была большая панорама в специально построенном здании во дворе этого дома. Панорама отражала библейское сказание о распятии Христа на Голгофе. Впоследствии в этом же помещении демонстрировалась другая панорама — «Цирк Нерона»^[286] (польского художника Яна Стыка). В настоящее время это здание занято под кино «Колизей».

За несколько лет до начала войны 1914–1917 гг. широкое распространение получил кинематограф^[287]. К началу революции их было в Петрограде до двухсот. Все они были, конечно, в частных руках. Некоторые из них принадлежали даже акционерным обществам. Дело было верное, прибыльное. Объявления в газетах давали лишь большие кинематографы, которые находились в центре города и которые посещались не только публикой того района, где находился кинематограф, но и из других районов. К таким кинематографам следует отнести, в первую очередь, «Сплендид-палас» (ныне «Родина») на Караванной улице. Это был лучший кинематограф города, с большим экраном и уютно обставленными фойе. Названия кинематографов были в большинстве своем иностранные («Альфа», «Казино»^[288], «Пикадилли», «Люкс»^[289], «Эклер» и т. д.), русские названия («Баян», «Русь», «Огонек»^[290] и пр.) встречались редко.