Именно поэтому он не допускал никаких внешне эффектных действий, благодаря которым быстрота достигалась в ущерб самому содержанию обучения. С особой нетерпимостью относился он к различным фальшивым приемам, посредством которых некоторые офицеры стремились получить завышенные оценки во время учений. «Корнилов был враг всяких подготовлений и фокусов, — писал
A. Жандр, — и заклеймил названием «дубовых понятий» офицера, распорядившегося однажды вынести на гон-дек32 запасной фор-марсель33 34, после чего всегда уже меняли марсели прямо из парусной каюты»31.
Наибольшее внимание уделялось Корниловым подготовке артиллерии и обучению артиллеристов: на его корабле был разработан порядок артиллерийского учения, основанный на лучшем отечественном и зарубежном опыте. Ежегодно в своих приказах, инструкциях и наставлениях он совершенствовал этот порядок и во время учений проверял на практике теоретические положения, искал наилучших решений этого вопроса. Для проверки основных знаний артиллеристов он разработал вопросник, который определял содержание обучения по этой специальности.
Чтобы достигнуть прочного усвоения знаний, Корнилов стремился привить обучаемым интерес к боевой подготовке. Он считал, что в качестве непременного условия успешности обучения необходимо «развить в них (матросах) охоту и соревнование различными средствами». Наряду с требованием сознательности в обучении Корнилов добивался того, чтобы матросы последовательно овладевали знаниями, шли от познания простого к более сложному. Особенно важное значение он придавал систематичности процесса обучения. «Для усовершенствования команды в военно-морском деле, — писал он, — командир занимает оную в удобное время учениями, разделяя все эти учения на общие и одиночные и имея для них заранее составленную табель, дабы чрез систематическое наблюдение не упустить ни одного предмета»’.
Для лучшей организации боевой подготовки Корнилов четко разграничивал руководителей отдельно для общих и одиночных учений. «Весьма полезно,—писал он, —производить одиночные учения, предоставив их совершать частным начальникам и отнюдь не мешаясь в их распоряжения: это дает им вес в собственных их глазах и вместе с тем лишает права ссылаться, что им не дают времени заняться своими частями»35 36. К обучению артиллеристов Корнилов привлекал как артиллерийских, так и строевых офицеров, при этом круг ответственности их был строго разграничен. «Я находил всегда выгодным, — писал он, — артиллерийским офицерам подчинять одиночные учения, от которых флотские офицеры освобождались. Выгода такового порядка в моих глазах состояла в том, что одиночные учения, составляющие основу артиллерийского дела9 производились под руководством одного постоянного и при том специального лица»37 38. Общие же корабельные учения производились под наблюдением строевых офицеров.
Руководство общими корабельными учениями осуществлял сам командир корабля. «Все общие учения производятся по назначению командира, в его присутствии или в присутствии старшего офицера и при сем обязаны находиться все офицеры... — писал Корнилов. — Командир составляет расписание, которое и дает старшему офицеру для руководства. Кто же лучше командира может рассчитать, какое ученье когда потребно команде? За действие ее он отвечает своей честью и своей жизнью»*.
Корнилов не только осуществлял «общее руководство», но и производил разбор учений, указывал на недостатки и ошибки, учил личным показом и примером.
Личный пример офицера Корнилов считал важнейшим условием успеха в обучении экипажей. От каждого офицера он требовал «неистощимого внимания к своим обязанностям и всегдашнюю бодрость в исполнении их при всякого рода обстоятельствах». На ежедневных учениях, занятиях и тренировках, на вахте, в плавании и при стоянках на рейде он внимательно наблюдал за ходом учений или работ, отмечал ошибки офицеров и непременно указывал на них, причем чаще всего делал это после окончания вахты или ученья. Особенно следил он, чтобы на корабле было достигнуто единообразие в производстве учений, ибо любого матроса «разность требовании непременно сбивает с толку».
Особый интерес проявлял Корнилов к обучению будущих офицеров флота—воспитанников Морского кадетского корпуса, штурманской роты и других военно-морских учебных заведений. Он неизменно просил, чтобы к нему на корабль назначали воспитанников для практических занятий, причем он сам любил заниматься с ними. Еще будучи командиром брига «Фемистокл» в 1836 г., он впервые обучал гардемаринов и проводил с ними беседы. «Я каждый день с большим нетерпением, — писал он тогда, — жду часа занятий моих воспитанников». В последующие годы эта черта его полностью сохранилась.
В системе боевой подготовки важное значение имело требование Корнилова изучать индивидуальные способности каждого члена экипажа. Он считал, что в обучении и при назначении людей на боевые посты нужно подходить к ним не с общей меркой, а исходя из их способностей. Такой (подход он считал обязательным и для себя, и для своих подчиненных. «Командир,—«писал он, — обязан обращать особенное внимание на поведение каждого офицера и каждого лица, в его команде состоящего, дабы, зная их достоинства, он мог употреблять их по способностям, а в случае надобности или опасного предприятия — мог бы всегда избрать таких, коих искусство и мужество обещали бы успех»39.
Поддержанию постоянной готовности корабля к бою Корнилов уделял неослабное внимание. На «Двенадцати апостолах» систематически объявлялись тревоги, во время которых артиллеристы неизменно заслуживали благодарность командира и флагманов за быстроту действий и меткость стрельбы. Столь же умело действовали матросы при парусных учениях.
В своей практической работе по обучению моряков Корнилов исходил «з опыта лучших флотоводцев ив то же время учился на своем собственном опыте, учился у тех, кого обучал сам,—у экипажа своего корабля. Благодаря этому его мастерство как «командира совершенствовалось из года в год.
33
3*
Корнилов принадлежал к тем русским полководцам и флотоводцам прошлого, которые, как указывал М. И. Калинин, знали дорогу к сердцу простого солдата и матроса. Его отличительной чертой являлась постоянная забота о нуждах, здоровье, питании, обмундировании матросов своего корабля. «Необходимо стараться, — писал он, — при всякой возможности употреблять в пищу команды свежее мясо и зелень; последнюю равно как тл капусту при случае заготовлять впрок. В море, как удобно, полезно ловить рыбу, чтоб разнообразить пищу»1.
Большую заботу проявлял он об отдыхе моряков, запрещая излишние работы и дежурства. «Подвахтенных не должно вызывать наверх без надобности, особенно в дождь или ночью; кроме того, если обстоятельства позволят, не держать из вахтенных наверху под парусами более одного отделения, остальных спускать вниз и давать им покой»40 41. В распорядке дня, введенном на «Двенадцати апостолах», было предусмотрено, чтобы свободные от вахты матросы без разрешения командира корабля не привлекались ни к каким работам и занятиям во время сна, отдыха и приема пищи.
