На помощь со стороны Мсшинкова рассчитывать не приходилось, на Моллера — также. Величайшая ответственность перед черноморскими моряками, перед Ссвасто-

полем, перед страной требовала от Корнилова прим и гг» и пюн руки фактическое руководство обороной главной базы, органн:ки1 ать отпор Прагу, сплотить поеднио усилии всех защитников Севастополя.

Для Кори плоил <1|>гмн отистстпенностк усугублялось тем, что он не был сухопутным военачальником д нею жизнь провел I) море. Очень многие вопросы организации сухопутной обороны ему не были известим. Г Ко ему помогло уменье быстро ориентироваться в обета нон кг, видеть славное звено и цени многих частных задач, руководить людьми и воодушевлять их. Эти качества Корнилова, как поенного руководителя, были созданы многолетней практикой, опытом, повседневным общением с людьми, и, что не менее важно, они подкреплялись знаниями, достигнутыми большим напряженным трудом. Современники, например, отмечали, что еще летом 1834 г., и канун героической обороны, «среди частых выходов в море наших пароходов, которые псе были им направляемы, Владимир Алексеевич находил еще время заниматься II сухопутной частью военного искусства. Справочные книги поенных наук не сходили со стола его, и постоянным его чтением в свободные минуты была военная история»¹.

Корнилов иступил н командование Северной стороной Севастополя, принял начальство над войсками, отдал приказ об организации обороны, назначил своим начальником штаба Истомина. «С Северной стороны,—говорил он. — ретирады* нет; псе, кто туда попал, ляжет навеки». Первым мероприятием по усилению обороны был перевод морских команд па берег и связи с малочисленностью сухопутных войск. II сентябри 1854 г. севастопольский гарнизон пополнился новым, -многочисленным отрядом моряков. Приказами Корнилова были переформированы созданные ранее резервные батальоны, переведены с. кораблей на берег десанты© батальоны, созданы номерные и морские батальоны. 11—12 сентября на берегу было уже 17 флотских батальонов; общая численность их составляла 12 «м-сяч. Наряду с моряками Корнилов призвал на защиту города и гражданское' население. *По первому призыву его о высылке рабочих людей дли постройки укреплений нл

¹ Ницг-ллмирал В. Л. Корнилов. Материалы.... стр. МП

2 р о т и р а л « — отступление.

<) И. А. Ко|иш*И1*

КМ»

Северной стороне, — писал современник, — весь Севастополь ожил и стал на ноги»¹⁴².

Вскоре, однако, произошли важные перемены в обстановке под Севастополем: союзники изменили свои первоначальные планы и отказались от атаки Северной стороны. 13 сентября неприятельская армия двинулась из долины Бельбека к хутору Мекензи, чтобы выйти к Южной стороне Севастополя. Балаклава стала основной базой английского флота; в Казачьей и Камышевой бухтах расположился французский флот. 13 сентября союзники произвели первую рекогносцировку русских укреплений Южной стороны.

Переход союзников очень существенно изменил положение под Севастополем: теперь опасность угрожала не Северной, а Южной стороне, где был расположен сам город. В распоряжении же Нахимова на семикилометровой оборонительной линии Южной стороны имелось не более 6 тысяч солдат и матросов. В такой обстановке Корнилов не задумался ни на минуту для того, чтобы оказать срочную помощь на угрожаемом направлении. «Убедившись, что главная союзная армия переходит на Южную сторону, — отмечал Жандр, — он приказал перевезти с рассветом на пароходах в город одиннадцать флотских батальонов... Святая ревность гражданина говорила ему, что его долг не оставаться на Северной стороне, хотя он и назначен начальником ее, что его место там, где он наиболее нужен; и Корнилов, не колеблясь, поручил Северную сторону капитану 1 ранга Бартеневу и поехал к Нахимову»¹⁴³.

* ¹⁴⁴

*

13 сентября 1854 г. Севастополь был объявлен на осадном положении, а на следующий день Корнилову было вверено фактическое руководство всем гарнизоном. По настоянию Нахимова он принял на себя обязанности начальника штаба всех войск, расположенных в Севастополе. Генерал-лейтенант Моллер, никчемность и бездеятельность которого была очевидна, самоустранился от руководства к специальным приказом обязал «всех начальников войск исполнять все приказания вице-адмирала Корнилова».

Положение Севастополя оставалось исключительно тяжелым. Южная сторона города, не имевшая ни единого законченного долговременного укрепления, была фактически беззащитна перед сильной армией врага. В городе не было ни достаточных запасов вооружения и боеприпасов, ни продовольствия и медикаментов, а противник обладал всем необходимым для наступления, начиная от тяжелых осадных орудий вплоть до новейшего стрелкового нарезного оружия. Несмотря на очевидную угрозу Севастополю, Меншиков не давал о себе знать, фактически бросив город на произвол судьбы. 13 сентября Корнилов в своем дневнике отмечал: «О князе самые сбивчивые слухи». На следующий день в дневнике Корнилова появляется запись: «Положили стоять. Слава будет, если устоим, если же нет, то князя Меншинова можно назвать изменником к подлецом». Еще через день Корнилов вновь отмечал: «О князе ни слуху, ни

духу...»¹

Однако эти тяжелые условия не сломили духа героического гарнизона. Каждый севастополец сознавал всю серьезность угрозы, нависшей над городом. В сознании простых русских людей борьба за Севастополь стала борьбой за родную землю, за которую была пролита кровь многих поколений русского народа и на которую теперь пришли иноземные захватчики. Сознание это воодушевляло русских воинов, давало им неизмеримое моральное превосходство над иноземными войсками, вливало новые силы для самоотверженного трудового и воинского подвига во имя защиты Севастополя.

Вот почему нн беззащитность города с суши, ни уход армии Меншикова не могли остановить героического порыва севастопольцев. «Отступление армии, в то время как подходил неприятель, — вынужден был впоследствии признать английский историк Кинглек, — не повлекло за собой, как неизбежное следствие, немедленную сдачу города, покинутого главнокомандующим вместе с его армией. Блистательная декорация рухнула, но позади нее очутились гранитные стены. Корнилов справедливо мог сказать, что город будет защищаться по-русски».

Никакой военачальник, сколь бы талантлив он ни был. ¹⁴⁴ никогда не мог обусловить победу в боевых действиях только своим военным искусством, применением на илучш их способов борьбы и знанием всех тонкостей военного дела. Значение военачальника в боевых условиях, бесспорно, очень велико, но вместе с тем вся история войн наглядно свидетельствует о том, что основной силой, решающей исход борьбы, всегда были солдаты и матросы. Именно на них лежала основная тяжесть борьбы, именно они своим мастерством, героизмом, готовностью до конца выполнить свой воинский долг обеспечивали победу. Вот эта роль простого воина, роль народных масс с необычайной силон проявилась с первых же дней Севастопольской обороны.

Севастопольцы с неустанной энергией строили укрепления, не жалели сил на изнурительных земляных работах, на своих плечах перетаскивали огромные орудия, днем и ночью, без сна к отдыха выполняли любые задания и добровольно вызывались на самые опасные предприятия. «Матросы, — отмечал Корнилов, — особенно одушевлены н с жаждой помышляют о битве за родину». Самоотверженная деятельность рядовых воинов обусловила активность и непреодолимость обороны; она же явилась источником силы и для руководителей гарнизона.

Сознавая мизерность русских сил по сравнению с противником и лучше, чем многие другие, зная все недостатки в организации обороны. Корнилов в первые дни борьбы мало верил в ее успех. Но, находясь среди простых русских воинов, в самой гуще их кипучей деятельности, он с каждым днем мог все больше убеждаться в могучей силе -масс; поэтому изо дня в день росла уверенность его и в силах всего гарнизона, и в своих собственных силах. Он понимал, что ему как руководителю нельзя быть позади их. Несмотря на огромную разницу в общественном положении, Корнилов на бастионах Севастополя как никогда прежде сближался с рядовым воином — к этому приводила и сама обстановка осажденного города, и единая опасность от противника, и единая готовность сражаться до последней капли крови.