Направляя корабли в плавания и руководя самыми различными отраслями управления Черноморским флотом, Корнилов не упускал из виду заботу о личном составе флота и строго взыскивал с тех начальников, которые не инте-ресовалисъ удовлетворением нужд подчиненных, не являлись примером для них в своей деятельности. Весной 1854 г. он заметил, что выделенные для береговых работ офицеры с кораблей сели в шлюпки, закутавшись в шубы. Тотчас же по кораблям был объявлен приказ Корнилова: «На многих гребных судах офицеры сидели закутанными в шубах, вероятно, полагая, что, будучи назначены в партии для береговых действий, управление шлюпкой до них не касалось. Прошу командиров: офицеров с такими жалкими понятиями о службе посылать на шлюпках не иначе, как для черновых работ, где их взгляд на свои обязанности вреда делу причинить не может»131.
В начале лета на флоте увеличилось число больных на кораблях. Для выяснения причин этого Корниловым была назначена комиссия во главе с В. И. Истоминым. Комиссия установила, что на некоторых кораблях матросы спят не в подвесных койках, а прямо на палубах, что явилось одной из основных причин увеличения заболеваемости. В связи с этим Корнилов издал приказ, в котором писал: «Я вынужденным нахожусь напомнить командирам судов, что таковое несоблюдение правил морской жизни, заведенных с давних времен всеми нациями, отнесено будет начальством к неспособности к командованию, ибо нераспорядительность или беспечность в отношении к сохранению здоровья команды не должна быть ничем извиняема»132.
Высокое мастерство экипажей кораблей Черноморского флота позволило в условиях сложной боевой обстановки проводить не только практические плавания, но и активную борьбу с вражески ми кораблями. В течение всех летних месяцев 1854 г. под Севастополем происходили неоднократные столкновения русских и англо-французских судов. Как только к главной базе приближались неприятельские пароходы, навстречу им выходили русские паровые корабли. Эти встречи всегда оканчивались отходом противника.
В боевых столкновениях и практических плаваниях неуклонно совершенствовалась тактика парового флота. Г. И. Бутаков впоследствии в своей знаменитой книге «Новые основания пароходной тактики», положившей начало тактике парового флота, относил зарождение первых элементов этой тактики именно к периоду 1854 г. «По поручению адмирала Корнилова, — отнеал Бутаков в своей книге, — я составлял в 1854 г. краткие эволюции для пароходного отряда Черноморского флота»133.
Одной из замечательных страниц в истории молодого парового флота явились рейдерства русских пароходов на дальних коммуникациях противника в условиях его господства на морс летом 1854 г. В исключительно сложных условиях Корнилов организовал и тщательно подготовил эти первые в мире действия паровых рейдеров, о которых в то время сообщалось в прессе многих зарубежных стран.
Пароходо-фрегаты «Владимир», «Эльборус», «Тамань» смело выходили из Севастополя, достигали Синопа, Босфора, Варны, производили там разведку сил противника, уничтожали его транспортные корабли, срывали неприятельские перевозки на важнейших коммуникациях и наводили страх на шкиперов «противника. «Воображаю, — писал один из участников похода, — какие ужасы ходят в Константинополе о нашем (первом) партизанском набеге и с какими прибавлениями и украшениями передаются эти новости из уст в уста!»
Разрабатывая план каждого выхода паровых кораблей, Корнилов, естественно, прекрасно сознавал мизерность русского парового флота и проистекающую отсюда ограниченность задач, которые можно было ставить перед рейдерами. «Стесняет нас только недостаток пароходов, — писал он, — приходится или терпеть подобно одесскому оскорблению (имеется в в-кду нападение врага на Одессу.— Я 3.) или ставить на карту последние ресурсы. Сердце раздирается, а пособить нечем»134. Внимательно следя за каждым пароходом, Корнилов не мог не беспокоиться за успешность их плавания в условиях многократного превосходства противника, тем более что для Черноморского флота было важно сохранить каждый пароход. Во время одного из выходов «Эльборуса» под командованием А. Попова Корнилов писал: «Меня начинает беспокоить Попов, если он вышел. В тумане легко набрести на сильного неприятеля и трудно попасть в свой порт, особенно с компасами «Эльборуса». Конечно, важно пугнуть их в тылу, но не менее важно сохранить суда наши до благоприятного времени в целости»135 136 137.
Никакие трудности не останавливали черноморских моряков. Бутаков, например, отмечал: «Владимир» делал кампанию 1854 г., беспрерывно рискуя вдали от своих портов остаться без движущей силы или, по крайней мере, без значительной части ее. Только глубокое практическое знание и опытность русских инженер-механиков могли поддержать их (котлы и машины)... Можно с уверенностью сказать, что ни один из английских механиков, бывших в нашей службе, не сумел и не решился бы плавать с ними»*.
Действия русского флота были скованы как ограниченным числом паровых кораблей, так и недостатком топлива для них. Несмотря на то, что в военное время угля требовалось больше, интендантство запланировало его на 1854 г. вдвое меньше, чем было в 1853 г. Первым забил тревогу Корнилов. Еще в феврале 1854 г. он писал в Черноморское интендантство: «Дело доставки антрацита для нас теперь одно из самых важных». Однако исправить создавшееся положение было очень трудно, так как добыча угля в стране была мизерной, а поступление импортного угля (в основном английского) сократилось. В результате этого уже зимой 1854 г. командование флота вынуждено было ограничивать отпуск угля пароходам, что, естественно, прямо сказывалось на эффективности нх боевого использования.
Из месяца в «месяц Корнилов настаивал на резком улучшении топливного снабжения. «Будет ли у нас уголь — антрацит? — писал он адмиралу Метлину в мае 1854 г. — Нельзя не выказывать признаков жизни, а всякое разведение паров уменьшает имевмый запас». Недостаток в угле вынуждал сокращать рейсы пароходов между Севастополем, Николаевом и Одессой, не говоря уже о дальних крейсерствах в район Босфора, Синопа или Варны. Не раз бывало, что пароходы не выходили из Севастополя только из-за экономии угля. 23 июня, например, на горизонте показался паровой корабль противника, но «мы, — писал Корнилов, — наших (пароходов) преследовать не посылали: жаль тратить уголь» . В таких условиях протекала боевая деятельность первых русских паровых кораблей.
Если немало трудностей встречалось в обеспечении действии на морс, то в совершенно отвратительном положении находилось обеспечение Севастополя и базировавшегося там флота с сухопутной стороны. Еще в самом начале военных действий Корнилов вместе с Нахимовым и другими моряками, понимавшими всю важность защиты главной базы с суши, разработал планы обороны и постоянно проверял готовность береговых частей. Черноморский флот с весны 1854 г. ежедневно выделял моряков для строительства сухопутных укреплений. Но полной и всесторонней подготовке Севастополя к обороне препятствовали отсталость крепостной страны и безответственность высших петербургских властей.
До начала войны высшие военные сферы в Петербурге считали, что нет особой необходимости укреплять Севастополь со стороны суши. В одном из докладов военному министру в августе 1853 г. указывалось, что в Севастополе «с 30 тысячами пехоты и 10 тысячами вооруженных матросов можно отразить всякую высадку, хотя бы с сухопутной стороны не было никаких укреплений». В этом же докладе говорилось, что «едва ли полезно и даже возможно будет отделять собственно для обороны Севастополя такие значительные силы». Отсюда следовал вывод о том, что «оборона столь важного пункта, составляющего главную защиту ке только Черноморского флота, но и всего южного края России, будет вверена морским экипажам при помощи одного или двух полков пехоты»138.
