Целый ряд статей проекта устава вызвал резкие возражения Корнилова из-за вопиющего несоответствия их практике и установившимся порядкам на флоте. Отмечая, например, полную неприемлемость боевого расписания, предложенного в главе о десантах, Корнилов писал: «Таковое расписание к орудиям расстроит только корабельный порядок, и я бы не желал вступить в бой при таком распоряжении. Мы расписание приводим в надлежащий вид не часами, а месяцами; делу в тревоге и абордаже научаем матросов не в один день, а беспрерывными занятиями в продолжение долгого времени». Резкое возражение вызвала у Корнилова и статья устава, содержавшая упоминание о сдаче военного корабля в плен. «У англичан ничего нет о сдаче в плен— неужели нам более их в этом нужда!»¹

Много места в своих замечаниях по уставу Корнилов уделил вопросам внутреннего распорядка на корабле и обязанностям командира в различных условиях обстановки. До мельчайших подробностей вникая в существо дела, он не только исправлял проект устава, но и вносил совершенно новые статьи. Им, например, была предложена специальная статья, чтобы «отвратить многие злоупотребления» на кораблях, т. е. воровство и расхищение материалов. «Командиру надлежит строго смотреть, — формулировал он эту статью, — чтобы корабельные материалы, вещи и провизия никак бы не были употребляемы для личной пользы». Категорически возражал Корнилов против большого числа содержателен — унтер-офицеров, предусмотренных уставом. «Всякое размножение начальников,— писал он в связи с этим, — размножает письмо и вредит делу».

С серьезными возражениями выступил Корнилов про-

» ЦГАВМФ, ф. 224. д. 12. л. 255 об.

‘Г,

тив статей устава, в которых определялись дисциплинарные права офицеров. По поводу статьи, предоставлявшей право телесного наказания матросов вахтенным начальникам, он писал: «Я бы полагал, что право телесного наказания для вахтенных командиров можно вовсе уничтожить, а предоставить им за неисправность и леность штрафовать повторением работ и тому подобными наказаниями». Корнилов возражал и против предоставления права телесного наказания старшему офицеру, который на кораблях того времени был, как правило, наиболее жестоким и рьяным рукоприкладчиком. В своем отзыве на статью о старшем офицере он писал: «Вообще желательно бы штрафование за поименованные проступки (т. е. «за неисправность, леность, неопрятность и вообще за маловажные проступки». — Б. 3.) не производить телесными наказаниями, а арестом и наказаниями, которые, не унижая человека, соединялись бы с пользою для службы, как-то: службой вне очереди, повторением сделанного маневра, лишением отпуска на берег или работой в час отдохновения; в особенности должны быть строго воспрещены наказания в горячке и на месте преступления...» В целом, по мнению Корнилова, ни один из офицеров, подчиненных командиру корабля, не должен обладать правом телесного наказания матросов.

Для того времени высказывать подобные взгляды и представлять их в официальном порядке было поступком довольно редким и омелым. Кроме Корнилова, ни один из адмиралов и офицеров не отважился на подобные возражения против этих статей проекта устава, что лучше всего свидетельствует об отличии взглядов Корнилова от господствовавших тогда взглядов на телесные 'наказания во флоте. Впрочем, Корнилов не был последовательным и выступил сторонником лишь ограничения телесных наказаний, но не полной ликвидации их. В своих замечаниях на устав он указал, что следует сохранить телесные наказания за «важные проступки, то есть: воровство, буйство и грубость против старшего», предоставив право применять их только командиру корабля или лицу, его заменяющему.

Однако даже половинчатое решение вопроса об ограничении телесных наказаний, как и многие другие предложения Корнилова, не было принято руководителями морского ведомства и не включено в Морской устав.

Наряду с просмотром проекта устава Корнилов в течение 1849—1852 гг. высказал свое мнение по целому ряду

других важных документов, в том числе по «Своду морских сигналов». Летом 1849 г. он вместе с Нахимовым внимательно изучил книгу «Артиллерийское ученье», переведенную офицерами Балтийского флота. В своих замечаниях он, в частности, подчеркивал, что пособие для обучаемых (т. о. матросов) должно прежде всего отвечать требованиям

Севастопольские доки.-

доступности и учета их подготовки. Он указывал, что наставления по артиллерии для матросов «должны заключать в себе самое необходимое и по возможности быть приспособлены к взгляду людей самых простых».

Давая заключения на уставные и другие служебные документы, Корнилов исходил не только из собственных мнений, а всегда советовался с опытными специалистами и стремился проводить испытания новых положений на практике. Прежде чем дать заключение на «Артиллерийское ученье», он испытал его на фрегате «Коварна» во время плавания на нем в июле 1849 г. Точно так же во время плавания на фрегате «Кулевчи» в июле 1850 г. он отдал.специальный приказ, обязывавший командиров принять необходимые меры «для лучшего испытания вновь вводимых сигналов».

Но какими бы вопросами ни занимался Корнилов как начальник штаба флота, постоянно в центре его внимания

97

7 В. А. Корнилов

был паровой флот. Забота о развитии парового флота на Черном море проявлялась ц деятельности Корнилова повседневно и в самых разнообразных формах.

При просмотре Морского устава он предлагал включить паровые корабли в те статьи, где составители по привычке говорили лишь о парусных кораблях; при производстве испытаний вступающих в строй пароходов обязательно доводил до сведения командиров других паровых кораблей о результатах этих испытаний; при необходимости решения той или иной технической проблемы консультировал ие только инженеров в Николаеве, но и посылал свои соображения черноморским офицерам, находившимся в командировке в Англии. Большое внимание уделял Корнилов подбору кадров для паровых кораблей. В одной из докладных записок, например, он предлагал назначать на пароходы офицеров «по строгому выбору»: только тех, которые «своей службой на парусных судах командирами -или в звании старших офицеров заслужили особенное внимание начальства».

Во время своих многочисленных плаваний по портам Черного моря в 1849—1853 гг. Корнилов почти всегда выходил на пароходах, «предпочитая скорость и верность пароходного плавания корабельному комфорту». За эти годы его флаг развевался на пароходах «Владимир», «Бессарабия», «Громоносец», «Одесса», «Эльборус», «Ду* най», «Могучий», «Метеор», «Тамань».

Особенно серьезное внимание Корнилова было обращено на паровые корабли с винтовым движителем. Интерес его к этому важнейшему техническому новшеству был обусловлен пониманием объективных технических потребностей флота того времени.

Колесные паровые корабли имели ряд неоспоримых преимуществ по сравнению с парусными кораблями, но обладали вместе с тем и серьезными недостатками. Артиллерийское вооружение колесных ‘пароходов было значительно меньше, а увеличить его было невозможно. Гребные колеса, вал и часть паровых котлов находились выше ватерлинии¹⁰⁸ и были подвержены обстрелу неприятельской артиллерии, что значительно снижало живучесть колесных кораблей. На волнении и особенно при бортовой качке перемены в углублении гребных колес значительно уменьшали их полезное действие. Наконец, огромные колесные кожухи при ветре увеличивали силу сопротивления и снижали маневренные качества корабля- Все эти недостатки устранялись с введением винтового движителя, который дал возможность создать боевые суда с мощным вооружением и прекрасными маневренными качествами.

Но винтовой движитель завоевывал признание с большим трудом. В конце 40-х — начале 50-х годов стали в основном ясны его преимущества перед гребными колесами, но далеко не все технические проблемы удалось практически разрешить. Даже в 1852 году в Англии «особые прихоти Архимедова двигателя, требовавшие совершенно новых линий (обводов), не были тогда известны, и, начавши приделывать винты второпях, без предварительных исследований, англичане должны были в весьма скором времени разобрать кормы тридцати с лишкем судов, изготовленных по новой системе, и выстроить их сообразно динамическим требованиям нового двигателя...»¹⁰⁹