По этому поводу Троцкий писал в «Письме в Истпарт», что Сталин с помощью Ярославского пытался сочинить новую историю Октябрьского восстания, приписывая руководство им центру, членом которого он, Троцкий, не являлся. Легенду об этом центре, продолжал он, создали по той простой причине, что в него входил Сталин. Затем Троцкий напомнил, что решающую ночь с 25 на 26 октября он провел вдвоем с Каменевым в помещении Военнореволюционного комитета, отвечая на телефонные запросы и отдавая распоряжения. «При всем напряжении памяти, — писал Троцкий, — я совершенно не могу ответить на вопрос, в чем, собственно, состояла в те решающие дни роль Сталина? Ни разу мне не пришлось обратиться к нему за советом или за содействием. Никакой инициативы он не проявлял. Ни одного самостоятельного предложения не сделал». Военно-революционный центр, по словам Троцкого, не играл самостоятельной роли и имел второстепенное значение. А вот почему он, Троцкий, не являлся его членом, объяснялось весьма просто. Второго ноября 1927 г. Троцкий в дополнении к «Письму» указал, что в этот день «Правда» напечатала выдержки из протоколов заседания ЦК от 16 октября 1917 г., в которых говорилось, что Военно-революционный центр из пяти человек «входил в состав революционного советского комитета». Ясно, заметил Троцкий, что было излишним вводить его вторично в организацию, председателем которой он уже был31.
Хотя книга Ярославского перекраивала историю 1917 г. таким образом, чтобы преувеличить революционные заслуги Сталина, она еще не изображала его вторым великим вождем большевистской революции. В 10-ю годовщину революции, т. е. в то время, когда политическая звезда Сталина явно восходила, его еще не занесли в партийные анналы как героя Октября. Не примелькалось его имя и в советской литературе о Гражданской войне. В представлении народа даже оборона Царицына еще не связывалась с его именем. Когда в 1925 г. город переименовали в Сталинград, мало кто считал Сталина героем царицынских событий 1918 г. Орджоникидзе, например, вовсе не назвал его в юбилейной статье о 10-й армии, а Минин, который в 1918 г. являлся большевистским мэром города и членом Реввоенсовета 10-й армии, едва упомянул Сталина в своей героической драме «Город в кольце», написанной в 1925 г.32 Не фигурировал он и в газетных статьях, опубликованных 23 февраля 1927 г. в связи с 9-й годовщиной создания Красной Армии. В тот же день два года спустя в юбилейных статьях Ворошилова и других большевистских деятелей Сталин все еще не выступал в роли организатора Красной Армии. Эта роль больше не отводилась Троцкому, только что депортированному в Турцию, но и Сталина пока не водворили на освободившееся место.
Развязка
*
Завершая свое «Письмо в Истпарт», Троцкий начал новый раздел с предупреждения о том, что Сталину следовало бы быть поосторожнее с последним периодом жизни Ленина, «когда Владимир Ильич подвел в отношении Сталина кое-какие итоги». После этого Троцкий пустился в подробные разоблачения. С помощью документов, большинство из которых было заимствовано из неопубликованной переписки Политбюро, Троцкий поведал, как в последние месяцы жизни Ленина его взаимоотношения со Сталиным ухудшились до полного разрыва. И хотя отдельные эпизоды этой истории были известны в партии и даже зафиксированы в открытых материалах, ее еще не рассказывали так ярко и с такими подробностями. Это была самая сенсационная часть «Письма», причинившая Сталину наибольший ущерб.
Сперва Троцкий процитировал свою переписку с Лениным относительно конфликта вокруг монополии внешней торговли и роли в нем Сталина. Затем он с документами в руках разобрал более серьезные разногласия между Лениным и Сталиным по национальному вопросу. Троцкий привел текст ленинского письма от 27 сентября 1922 г. и ту часть ответа Сталина, которая содержала реплику о «национальном либерализме товарища Ленина»; дал выдержку из записки Ленина, в которой говорилось о «торопливости» и «озлоблении» Сталина, и напомнил слова Ленина о политической ответственности Сталина и Дзержинского за великорусско-националистическую кампанию; процитировал письмо Ленина от 5 марта 1923 г. с просьбой к Троцкому взять на себя защиту грузинского дела в ЦК партии, а также записку от б марта, в которой Ленин сообщал грузинским оппонентам Сталина о том, что всей душой следит за их делом, о своем возмущении грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского; привел реплику Ленина Фотиевой о том, что, если только Сталин узнает о письме по национальному вопросу, он заключит гнилой компромисс и обманет33.
К тому времени «завещание» Ленина приобрело в партийных кругах такую известность, что Троцкий даже не счел нужным воспроизвести его в «Письме в Истпарт» полностью. Тем не менее он его упомянул как документ, в котором выражалось недоверие Сталину, отмечались его грубость и нелояльность, и заявил, что организационный вывод из «завещания» мог быть только один: «Сместить Сталина с поста генерального секретаря». Троцкий подчеркнул, что критика Лениным Рабкрина в работе «Лучше меньше, да лучше» была целиком и полностью направлена против Сталина, и процитировал (не указывая источника) слова Фотиевой о том, что к XII съезду Ленин готовил для Сталина «бомбу». И наконец, Троцкий заявил, что самым последним письмом Ленина было «письмо... Сталину о разрыве с ним всяких товарищеских отношений». Ссылаясь на выступление Зиновьева по поводу этого письма во время секретного пленума ЦК, состоявшегося в июле 1926 г., Троцкий поставил под сомнение высказывание на пленуме сестры Ленина Марии Ильиничны, утверждавшей, что в основе письма лежали личные, а не политические соображения. «“Грубость” и “нелояльность”, — писал Троцкий, — тоже личные качества. Но Ленин предупреждал о них партию не по “личным”, а по партийным причинам. Совершенно такой же характер имело и письмо Ленина о разрыве товарищеских отношений»34.
Драма с «завещанием» Ленина подошла к концу во время последней конфронтации между Троцким и Сталиным на пленуме ЦК перед XV съездом партии. Выступив 23 октября 1927 г. в порядке обсуждения резолюции, требовавшей исключения его и Зиновьева из Центрального Комитета, Троцкий не столько говорил в свою защиту, сколько против Сталина и того курса, которого придерживались он и его сторонники. Грубость и нелояльность, о которых писал Ленин, заявил Троцкий, перестали быть качествами отдельной личности, а стали характерными чертами всей правящей фракции. Опасения появились у Ленина сразу же после избрания Сталина генеральным секретарем. И тревога оказалась действительно обоснованной. Секретариат ЦК, до тех пор, пока Ленин активно занимался делами, игравший в политике лишь подчиненную роль, сразу же после болезни Ленина начал, по словам Троцкого, узурпировать власть. Именно по этой причине последний совет Ленина партии гласил: «Сместите Сталина, который может привести партию к расколу и гибели»35.
Сталин в тот день выступил на собрании высшего партийного форума, чтобы дать по Троцкому последний, завершающий залп. Поскольку через несколько дней «Правда» напечатала эту речь, то ее «выслушало» все население Советского Союза. Сталин начал с того, что оспаривал значение «личного момента». Нападки на него со стороны оппозиции по этому пункту отражали лишь тот факт, что его, Сталина, труднее, чем некоторых других товарищей, надуть, ибо он лучше разбирается в плутнях оппозиции. Пусть ругают на здоровье, заметил Сталин, ведь он человек маленький, но какие вещи они говорили о Ленине! Здесь Сталин вновь процитировал известный абзац из письма Троцкого Чхеидзе, написанного в 1913 г. (в котором Троцкий назвал Ленина эксплуататором всякой отсталости в русском рабочем движении), и воскликнул: «Язычок-то, язычок какой, обратите внимание, товарищи. Это пишет Троцкий. И пишет он о Ленине. Можно ли удивляться тому, что Троцкий, так бесцеремонно третирующий великого Ленина, сапога которого он не стоит, ругает теперь почем зря одного из многих учеников Ленина — тов. Сталина». И начав выступление как упражнение в биографической политике, Сталин и закончил его в том же ключе. Он пожелал Троцкому поспешить к своему «дорогому учителю Павлу Борисовичу Аксельроду». Ему-де Троцкий посвятил выпущенную в 1904 г. брошюру «Наши политические задачи», в которой нападал на организационные принципы, изложенные Лениным в работе «Шаг вперед, два шага назад». В брошюре Троцкий называл Ленина не иначе как «Максимилиан Ленин», намекая на то, что он является новым Робеспьером с его стремлением к личной диктатуре. По словам Сталина, это была чисто меньшевистская брошюра, выражавшая типично меньшевистское пренебрежение Троцкого к ленинской концепции партии и партийной дисциплине. Как выразился Сталин, пусть Троцкий уходит к своему «дорогому учителю» лидеру меньшевиков-эмигрантов Аксельроду, да поторопится, чтобы поспеть, прежде чем дряхлый старик помрет.
