Если особая роль Троцкого представляла собой легенду, то в ее создании Сталин мог бы упрекнуть также и себя. В статье, опубликованной в «Правде» и посвященной первой годовщине Октябрьской революции, он дал совершенно другую оценку роли Троцкого¹⁹ Безусловно, и тогда вдохновителем Октябрьского восстания Сталин назвал «ЦК партии во главе с тов. Лениным». Но он также отдал должное практическому руководству Троцкого. Возможно, Сталин помнил об этой своей оценке роли Троцкого (и сознавал ее справедливость) и поэтому был вынужден добавить, что «товарищ Троцкий хорошо дрался в период Октября», но, продолжал он, так поступали и левые эсеры. Кроме того, в момент, когда восстание нарастает, а враг изолирован, «даже отсталые становятся героями». Признаком настоящих революционеров, по словам Сталина, являлось поведение в период неудач и отступлений, как это было в период Бреста. В тот трудный момент, когда потребовалось проявить особое мужество и железное спокойствие, своевременно отступить и получить передышку для революции, Троцкому не хватило мужества и стойкости, чтобы не пойти по стопам левых эсеров, которые ударились в панику и впали в истерику перед угрозой германского империализма²⁰. Пн

В заключительной части речи Сталин обвинил Троцкого в стремлении своими «Уроками Октября» дискредитировать Ленина как главного руководителя восстания и партию как силу, организовавшую и осуществившую его. Все это, дескать, понадобилось лишь для того, чтобы подменить ленинизм троцкизмом. «Троцкизм» означал, во-первых, теорию перманентной революции с ее игнорированием крестьянского движения и игрой в захват власти, во-вторых, недоверие к большевистской партийности, ее монолитности и, в-третьих, недоверие к лидерам большевизма, попытку их дискредитации и развенчания. Останавливаясь на этих вопросах более подробно, Сталин доказывал, что Троцкий старался рассечь ленинизм на негодный предоктябрьский период, от которого Ленин якобы отказался, приняв теорию перманентной революции, и на приемлемый послеоктябрьский период. Соответственно, Троцкий хотел бы поделить историю партии на дооктябрьскую часть, или предысторию, и на по-октябрьскую часть, или настоящую, подлинную историю. Но подобное деление истории и ленинизма было, по словам Сталина, нелепостью. Ленинизм следовало рассматривать как целостную теорию. Сам Ленин говорил, что большевизм существует как течение политической мысли и как политическая партия с 1903 г. «Большевизм и ленинизм, — заявил Сталин, — едино суть»²¹.

Бичуя троцкизм в стремлении дискредитировать и развенчать лидеров большевизма, Сталин представил Троцкого клеветником Ленина. За подтверждением он обратился к брошюре «О Ленине», в которой Троцкий также рассказал о послереволюционном времени, когда немцы перешли в наступление и судьба нового правительства оказалась под вопросом. «Это был период, — писал он, — когда Ленин при каждом подходящем случае вколачивал мысль о неизбежности террора». Сталин процитировал эту фразу, опустив первые слова («Это был период...») и тем самым исказив первоначальный смысл, а затем обвинил Троцкого в том, что он создал впечатление о Ленине как о «самом кровожадном из всех кровожадных большевиков». На самом же деле, заявил Сталин, Ленин был осторожен, не любил зарывающихся и нередко пресекал твердой рукой увлекающихся террором. Он был также примерным партийцем, который любил решать вопросы коллективно, после всестороннего обсуждения. У Троцкого, однако, продолжал Сталин, Ленин вышел похожим на какого-то китайского мандарина, обдумывающего важнейшие решения в тиши кабинета. В брошюре «О Ленине», например, он якобы решил вопрос о разгоне Учредительного собрания в ходе беседы с Троцким и лидером левых эсеров Марком Натансоном и создал институт армейских комиссаров после короткого разговора с Троцким, подбросившим эту идею. Сталин упрекнул Троцкого и в том, что в его брошюре Ленин выглядел революционером бланкистского толка, который в дни Октября советовал партии взять власть за спиной съезда Советов. Троцкий, таким образом, представил Ленина не тем, кем он был в действительности, т. е. величайшим марксистом, глубоким теоретиком и опытнейшим революционером, чуждым тени бланкизма. Он нарисовал портрет «не великана-Ленина, а какого-то карлика-бланкиста»²².

Желая во что бы то ни стало изобличить Троцкого в антиленинизме, Сталин использовал выдержки из не публиковавшегося ранее частного письма Троцкого, посланного в 1913 г. видному грузинскому меньшевику Н. Чхеидзе. Как вспоминал позднее Троцкий, поводом послужил тот факт, что издававшаяся в Петербурге большевистская газета присвоила себе название собственной публикации Троцкого в Вене.- «Правда — рабочая газета». В конце 1921 г., когда Комиссия Истпарта обнаружила это письмо в архивах царской полиции, председатель Комиссии М. Ольминский запросил мнение Троцкого относительно целесообразности публикации письма. Отвечая отрицательно, Троцкий заявил, что публикация лишь возобновила бы старые споры, ныне забытые, и добавил, что, по его мнению, он не был так уж совсем не прав в полемике того времени с большевиками. И вот теперь Сталин процитировал из письма 1913 г. (в качестве доказательства тогдашнего и нынешнего враждебного отношения Троцкого к Ленину и ленинизму) высказывание о том, что «все здание ленинизма в настоящее время построено на лжи и фальсификации и несет в себе ядовитое начало собственного разложения». Далее Сталин привел еще одну выдержку, в которой Троцкий характеризует Ленина как «профессионального эксплуататора всякой отсталости в русском рабочем движении»²³. Вскоре после этого, 9 декабря

1924 г., оба письма (Чхеидзе в 1913 г. и Ольминскому в 1921 г.) были полностью напечатаны в газете «Правда».

Сталин тщательно планировал свою тактику, и его выпад серьезно повредил Троцкому. Обнародованные в тот момент, когда преобладали настроения похожего на культ благоговения перед Лениным и ленинизмом, прежние высказывания Троцкого прозвучали на редкость кощунственно. Как позже признал в автобиографии Троцкий, опубликованное в 1924 г. письмо к Чхеидзе, само по себе не имеющее большого значения и являющееся всего лишь свидетельством дореволюционных перебранок среди радикальных русских эмигрантов, буквально ошеломило большинство членов партии, три четверти которых вступили в нее после революции и имели смутное представление о ее далеком политическом прошлом. Тот факт, заметил Троцкий, что письмо было 12-летней давности и отражало условия совершенно иного периода, не принимался во внимание, и он заключил: «Употребление, которое сделано было эпигонами из моего письма к Чхеидзе, представляет собой один из величайших обманов в мировой истории»²⁴. Какой бы сомнительной ни казалась точность данной оценки, бесспорно одно — письмо Чхеидзе было использовано чрезвычайно эффективно, как, впрочем, и письмо Ольминскому от 1921 г., в котором Троцкий как бы подтверждал свои взгляды 1913 г. или, на худой конец, не счел нужным выразить свое сожаление. Подготовив в конце ноября в ответ на нападки обширный меморандум, Троцкий все же решил его не публиковать и 15 января

1925 г. отправил в Центральный Комитет письмо, в котором шла речь о капитуляции. В нем он просил освободить его от обязанностей председателя Реввоенсовета. Отставку от военных дел ЦК утвердило на состоявшемся через несколько дней пленуме, и вскоре председателем РВС СССР и наркомом по военным и морским делам назначили Фрунзе. «Литературная дискуссия» завершилась. Она закончилась тяжелым поражением в той обреченной на неудачу политической борьбе, которую вел Троцкий.

..щт) м

• гх;

Сталин защищается

В брошюрах «О Ленине» и «Уроки Октября» четко отразились как оборонительная, так и наступательная стратегии биографической политики. В первом из этих сочинений Троцкий, выступая в какой-то степени в роли историка, предложил сырой материал для будущего биографа Ленина. Как объяснил Троцкий позднее, именно поэтому он ограничился теми периодами, в которые имел возможность непосредственно наблюдать Ленина, т. е. 1902-1903 и 1917-1919 гг. Но то были периоды, когда он в политических вопросах был заодно «с Лениным». Во втором сочинении, однако, подчеркивались не только близкие деловые отношения этих двух людей, но и зависимость Ленина от Троцкого,