Все это позволило Троцкому заявить в Мексике, что под судом в качестве «централизованного аппарата государственной измены» оказалось все советское государство — члены Политбюро первых составов — Троцкий, Зиновьев, Каменев, Томский, Рыков, Бухарин и Рудзутак, председатель СНКСССР Рыков, большинство наркомов, высокопоставленные дипломаты, такие хозяйственники, как Пятаков, военные руководители, главы российской и всех прочих советских республик, а также руководители ОГПУ прошлого десятилетия во главе с Ягодой28. И действительно, состав обвиняемых вряд ли был бы иным, если бы суд над советским режимом учинил контрреволюционный монархический режим. Среди них, быть может, дополнительно оказались бы лишь Сталин и те, кому он позволил выжить как своим подручным или мнимым старым большевикам, символизирующим политическую преемственность.
Спектакль, разыгранный со 2 по 13 марта в Октябрьском зале Дома Союзов, стал главным в серии сталинских показательных процессов. Труппа обвиняемых на этот раз была значительно больше, начало вымышленного заговора было отодвинуто в еще более далекое прошлое. В ходе процесса доказывалось, что руководимая Лениным и Сталиным революция с первых своих шагов стала жертвой сговора врагов, занимавших видные партийные и государственные посты вплоть до тех пор, пока они не были разоблачены как люди, которые, по словам Вышинского, «всю свою жизнь носили маски».
Выступив в 1918г. против Брестского мира, Бухарин и возглавляемые им левые коммунисты, утверждалось на процессе, вступили в антиленинский заговор с левыми эсерами и Троцким. Бухарин предлагал арестовать советское правительство, прежде всего Ленина и Сталина. В августе 1918 г. Фанни Каплан, действуя якобы по указаниям не только левых эсеров, но и Бухарина, совершила покушение на Ленина. «Иудушка-Троцкий» был с 1921 г. агентом немецкой разведки, а с 1926-го— агентом британских разведслужб. С иностранными разведками были связаны также Бухарин и Рыков, а Крестинский, Розенгольц и Раковский стали иностранными агентами еще в начале 20-х годов. Ни левые, ни правые, гласило обвинение, никогда не были оппозицией в истинном смысле слова. Они, дескать, представляли собой подрывные движения, прикрывавшиеся оппозиционной деятельностью.
В 1932-1933 гг., согласно обвинительному заключению, когда стала очевидной тщетность открытой оппозиционной деятельности, эти две подрывние группы сформировали, по указке иностранных разведывательных служб, конспиративный центр — «блок». Заместитель наркома иностранных дел Крестинский приказал Бессонову, которому предстояло в 1933 г. вернуться на пост советника посольства в Берлин, выполнять роль связного Троцкого в его сделках с нацистами, а также использовать свое пребывание в Берлине для того, чтобы затруднить, а если это будет возможно, то вообще сорвать нормализацию дипломатических отношений между Советским Союзом и Германией.
Троцкий якобы пришел с нацистами к соглашению, предусматривавшему поражение СССР в предстоящей войне. Задача группы Тухачевского состояла в том, чтобы открыть фронт немцам. Участвовал в переговорах с немцами и советский дипломат Лев Карахан (к этому времени уже казненный). Он добивался помощи «блоку» в подготовке свержения советского режима. За это немцы получили бы Украину. В январе 1934 г., реализуя выдвинутую Томским идею, действовавшая в Кремле под руководством Енукидзе (тоже уже казенного) военная заговорщицкая организация подготовила переворот. Его предстояло осуществить путем ареста делегатов XVII партсъезда. План этот не был реализован лишь потому, что, благодаря широкой популярности правительства в стране, он был заведомо обречен на провал.
Как указывалось далее на процессе, в 1936 г. Бухарин во время своих встреч в Париже с Николаевским установил от имени «блока» контакты с меньшевиками и Вторым Интернационалом. В марте 1937 г. Тухачевский доверительно инфор-мировая Розенгольца и Крестинского, что он намеревается осуществить в начале мая военный переворот, захватить Кремль и убить членов правительства. Из этого следовало, что группа Тухачевского была арестована как раз вовремя.
Мы пока еще не обладаем полной информацией, каким образом обвиняемых принуждали исполнять в судебных заседаниях предписанные им роли. Создается впечатление, что Шарангович был агентом НКВД, выступавшим под личиной обвиняемого. Бессонов — один из трех обвиняемых, приговоренных к тюремному заключению, а не к расстрелу (двумя другими были Раковский и доктор Плетнев), — рассказывал своему другу, с которым встретился в 1938 г. в камере Бутырской тюрьмы, что его держали на конвейере, лишив сна и пищи, а затем методически избивали, дабы сломить волю к сопротивлению29.
В своем заключительном слове в суде Бухарин сказал, что в течение трех месяцев после ареста он отказывался признаться. Есть основания полагать, что одним из использованных в то время средств принуждения была угроза расправиться с его женой и младенцем-сыном. Первое время жена Бухарина по-прежнему жила в кремлевской квартире. Примерно через месяц после ареста Бухарина она получила от него записку с просьбой прислать книги. В записке Бухарин сообщал, что он начал писать книгу «Деградация культуры при фашизме». Затем НКВД заставило ее написать в тюрьму, что она живет, как и раньше, в Кремле и получает паек30. После того как Бухарин стал сотрудничать со следствием, ее выслали в Астрахань, а потом в сибирский лагерь для «членов семей изменников родины».
Как сломили Рыкова, неизвестно. Британским наблюдателям, присутствовавшим на процессе, он показался существом, утратившим человеческий облик, — внешне опустившийся, делающий бессвязные заявления, бессмысленно хихикающий31.
Крестинский избрал такой образ поведения, который, как он не мог не понимать, должен был завершиться смертью под пытками. На предварительном следствии он дал требуемые показания, а затем, когда его попросили подтвердить их, на первом же заседании суда создал серьезные трудности, отказавшись от своих слов. Когда Вышинский предъявил ему показания Бессонова, признавшего, что в 1933 г. Крестинский поручил ему, используя свой пост в Берлине, поддерживать связь с Троцким и препятствовать нормализации советско-германских отношений, он, Крестинский, громким голосом заявил, что Бессонов ошибается, что он порвал с Троцким и троцкизмом еще в ноябре 1927 г., что в разговоре с Бессоновым в мае 1933 г. перед тем, как последний должен был вернуться из Москвы в Берлин, он проинструктировал его действовать в интересах нормализации отношений СССР с Германией. Крестинский сказал, что, вопреки своей воле, он подписал ложные показания. Словом, он избрал единственный способ для того, чтобы получить возможность заявить о своей невиновности в открытом судебном заседании. Этот обмен репликами не вошел в стенографический отчет о первом заседании суда, опубликованный 3 марта, и поэтому о нем узнали лишь присутствовавшие в Октябрьском зале, читатели газет за рубежом, а также те немногие советские граждане, которые внимательно ознакомились с 800-страничным отчетом о процессе, изданном в виде книги в 1938 г. Следует отметить, что 3 марта женщина-врач в Лефортовской тюрьме видела зверски избитого и окровавленного Крестинского. Для тех же, кто был в зале суда и лично его знал, вновь появившийся на скамье подсудимых Крестинский выглядел совсем другим человеком — он покорно признавал свою вину, говорил механическим голосом. Возможно, это был его двойник32.
Полицейские режиссеры этого шоу явно выполняли приказ любыми способами инсценировать подтверждение намерения заговорщиков расчленить Советский Союз, о чем говорилось в неопубликованной беседе Сталина 8 ноября 1937 г. Утверждалось, что они ставили целью подорвать революционную мощь центральной России, отколов от нее окраинные территории. Гринько сознался, что он, действуя по заданию украинских националистов, подготавливал передачу Украины немцам. Иванов, который в начале 30-х годов работал секретарем крайкома партии на Севере, составлял заговор, имевший целью в случае войны отрезать Архангельск, позволив тем самым англичанам захватить его и прилегающие к нему леса для удовлетворения интересов британской лесной промышленности. Шарангович признал, что он готовил заговор о передаче Белоруссии Польше. Ходжаев и Икрамов замышляли отдать Узбекистан и остальную Среднюю Азию под британский протекторат. За помощь «блоку» в свержении советского режима Япония должна была получить Приморский край. Руководителями же плана расчленения России изображались Бухарин и Рыков.
