В различных регионах страны — на Украине, Северном Кавказе, Среднем и Нижнем Поволжье— в 1932 г. колхозы не сумели выполнить план обязательных поставок зерна. Когда же Сталин узнал, что местные власти в одном из районов Днепропетровской области разрешают колхозам создавать посевные и страховые зерновые фонды, он, придя в страшное негодование, разослал 7 декабря 1932 г. всем партийным органам циркуляр, в котором назвал руководителей «провинившегося» района «обманщиками» партии и мошенниками, которые, делая вид, что «согласны» с генеральной линией партии, на самом деле потворствуют кулацкой политике. Сталин распорядился об их немедленном аресте и заключении на срок от 5 до 10 лет. Он также настаивал, что подобным образом надо поступать и с «саботажниками», срывающими обязательные поставки зерна в других местах. К зиме 1932/33 г. голод приобрел массовый масштаб в зернопроизводящих областях Украины, Северного Кавказа, Нижнего и Среднего Поволжья, Южного Урала и Казахстана56.
Последний раз сильный голод в России был в 1920-1921 гг. Его удар пришелся главным образом на Поволжье и унес более 5 млн жизней. Помощь из-за границы, особенно по линии Американской администрации помощи (АРА), возглавляемой Гербертом Гувером, уменьшила количество жертв и несколько облегчила страдания. Эта помощь оказалась возможной вследствие того, что большевики признали наличие голода и мобилизовали на борьбу с ним внутренние и внешние резервы. На этот же раз никакой помощи не поступило, хотя в Европе и пытались ее организовать, так как режим Сталина отказался признавать и даже полностью отрицал, что в стране голод. Когда молва о голоде дошла до находящихся в Москве иностранных журналистов, было установлено новое правило, запрещавшее им совершать поездки в деревню без особого разрешения Наркомата иностранных дел. Отдел информации этого наркомата, который возглавлял Константин Уманский, выполняя свои прочие функции, являлся также цензурным ведомством, от которого зависели все иностранные журналисты. К сожалению, некоторые западные корреспонденты, аккредитованные в Москве, сознательно помогали сталинскому режиму. В их числе были Уолтер Дюранти из «Нью-Йорк тайме» — в то время он возглавлял корпус иностранных журналистов — и Луи Фишер из журнала «Нейшн». Они помогали сталинскому режиму тем, что писали статьи, ослабляющие впечатление, производимое другими донесениями, что в Советском Союзе ужасающий голод57
Позднее много информации о голоде появилось за границей в статьях и книгах некоторых иностранных журналистов, побывавших в России. Рассказывали о нем и бывшие советские граждане, получившие за границей возможность рассказать о своей жизни. Однако ко времени публикации всех этих материалов голод стал уже достоянием истории58.
Проживавший в то время в подвергшейся коллективизации украинской деревне Федор Белов пишет, что голод был самым ужасным из того, что пришлось испытать когда-либо украинскому народу. «Крестьяне, — рассказывает он, — ели собак, лошадей, гнилой картофель, кору деревьев, траву — все, что им удавалось найти. Не были редкостью и случаи каннибализма»59. Фред Бил, деятель рабочего движения в США, нашедший в России убежище от грозившего ему на родине тюремного заключения, был в то время кем-то вроде представителя по общественным связям с иностранными рабочими, принимавшими участие в строительстве тракторного завода в Харькове. Весной 1933 г. он случайно оказался в деревне Чугуево, находящейся в двух часах езды от Харькова. Лишь один человек остался там в живых — сошедшая с ума женщина. В домах были только трупы, большинство из которых стало уже добычей крыс. На одном из домов, внутри которого рядом с иконой лежали двое мертвых мужчин и ребенок, было написано по-русски.- «Господи, благослови тех, кто войдет сюда, да не испытаютони никогда наших страданий!». Надпись на другом доме гласила: «Мой сын, мы не могли ждать. Благослови тебя Господь!». Надписи были нацарапаны и на табличках возле могил тех, кого удалось похоронить. На одной из них было начерчено: Я ЛЮБЛЮ СТАЛИНА. ПОХОРОНИТЕ ЕГО ЗДЕСЬ КАК МОЖНО СКОРЕЕ! Когда у Фреда Била появилась возможность побеседовать с Г.И. Петровским, председателем ЦИК Украины, он рассказал ему о том, что говорят на заводе рабочие. По их словам, по всей стране умирают крестьяне и в нынешнем году (1933) умерло уже 5 млн человек. Каков же был ответ? «Ничего не сообщайте, — сказал Петровский. — То, что они говорят, — правда. Мы знаем о том, что миллионы умирают. Это беда, но славное будущее Советского Союза оправдает нас»60.
Признание Петровским в личной беседе с иностранцем, что в стране голод, — факт исключительный. Обычно высокие должностные лица преспокойно отрицали голод. Однако вряд ли они могли ничего не знать о нем. В декабре 1933 г. Калинин, выступая как председательствующий на заседании ВЦИК, сказал: «Политические мошенники просят пожертвований для “голодающей” Украины. Только деградированные, разлагающиеся классы могут производить таких циников». Во время голода в Одессу приехал лидер французской партии радикалов Эдуард Эррио. Зоркие партийные функционеры неотступно следовали за ним во время поездки по Украине и на пути в Москву. Результатом их «опеки» стало то, что по возвращении в Париж он со всей откровенностью заявил, что не видел в Советском Союзе никакого голода61. Несколько ранее, в 1931 г., когда было уже тяжело с хлебом, но голод как таковой еще не набрал силу, в Россию с шумно обставленным визитом прибыл Бернард Шоу в сопровождении леди Астор. Повсюду ему оказывали роскошные приемы — недостатка в парадных обедах не было. Впоследствии он открыто высмеивал все сообщения о том, что советский народ ходит голодным.
Хотя голод нанес удар прежде всего по сельской России, его последствия ощущались и в городах, за исключением, правда, Москвы и, может быть, некоторых других привилегированных городов. Оказавшись в деревне перед угрозой голодной смерти, многие крестьяне уезжали в город в надежде достать хоть какие-то продукты. Их силой гнали прочь. Многие из них, ослабев, умирали прямо на улицах. Так, постоянно подвергался нашествиям голодающих людей Харьковский тракторный завод, находящийся в 15 км от города. «Не проходило и дня без того, — писал Фред Бил, — чтобы не стучали в наши двери оборванные крестьяне и рабочие, старики и молодые, женщины и дети. Они обычно копались в мусорных ящиках и дрались за объедки, подобно стае диких собак». Сами рабочие жили на голодном пайке (на обед миска щей, кусок хлеба и немного ячменной каши), который выдавался в заводских столовых только по предъявлении специального талона на питание. Иностранные рабочие на заводе, сами имевшие крайне скудный рацион, «приходили в отчаяние оттого, что им надо было работать вместе с оголодавшими, очумевшими и подавленными русскими рабочими»62. На базаре цены на продовольствие были очень высокими, и поэтому продукты являлись недоступной роскошью. В основном их могли покупать лишь высокооплачиваемые специалисты.
Н.С. Хрущев (приехавший с Украины в Москву в 1929 г.), в своих воспоминаниях приводит рассказанный ему Микояном случай. Некто Демченко, первый секретарь Киевского обкома партии, посетил Микояна в Москве и сообщил ему следующее: «Анастас Иванович, знает ли т. Сталин — или же знает ли кто из членов Политбюро — о том, что происходит сейчас на Украине? Ладно, если не знают, я вам кое-что расскажу. Недавно в Киев прибыл поезд, груженный трупами людей, умерших от голода. Трупы подбирали на всем пути от Полтавы до Киева. Я думаю, лучше бы кто-нибудь проинформировал Сталина об этом положении»63. Однако Сталин не желал слушать. Когда более смелый, чем Демченко, Р. Терехов стал сообщать на Политбюро о голоде в селах Харьковской области, Сталин резко оборвал докладчика и заявил: «Нам говорили, что вы, товарищ Терехов, хороший оратор, оказывается, вы хороший рассказчик — сочинили такую сказку о голоде, думали нас запугать, но — не выйдет! Не лучше ли вам оставить посты секретаря обкома и ЦК КПУ и пойти работать в Союз писателей: будете сказки писать, а дураки будут читать...»64.
