Роман судорожно забился, вскрикивая в голос.

«Я заставлю тебя взять свои слова назад», – самодовольно подумал Алексис, и благополучно продолжил истязать языком.

========== 22 ==========

Сладость любви подпитывается горечью расставания. Как ни обидно влюблённым, готовым самозабвенно дышать друг другом двадцать четыре часа в сутки – жизнь диктует свои законы, налагает определённые обязанности, правила, предполагает список дел, и остаётся лишь подчиниться неизбежному распорядку бытия, не включающему в себя превратностей страсти.

На город опускался вечер, когда молодым людям, упорно оттягивающим неприятный момент, всё же пришлось разлучиться. Алиссинди стоило огромного труда заверить Артани в собственном благополучии, но граф не пожелал отпускать возлюбленную и не успокоился, пока не проводил до ворот дома.

Пришлось изворачиваться, но находчивый итаниец не растерялся: подобрал на глазок подходящий особнячок и, беззастенчиво выдав за собственное жильё, тонко намекнул не компрометировать девушку. Сплавив любовника за угол, Алиссинди решительно постучала в ворота и театрально бросилась на шею хозяину, поздравляя с радостным известием: её господин готов купить сей прелестный домишко за неприлично огромную сумму.

Содержание любовниц обходилось принцу в определённые издержки, но ради интрижек он не покупал жильё. Роман не просил тратиться, однако предполагаемая возможность отношений наносила мощный залп по кошельку, вызвав законный повод для гордости и невесёлый смех, горький от мысли, что естественным путём твердолобый граф не примет ничего.

Роман, не подозревая о жестоком обмане, проводил милую взглядом, доверчиво проглотив всё, чем изволила потчевать прекрасная Алиссинди. Из драгоценных рук возлюбленной и яд не стал бы для него отравой, но ни один в мире яд не способен убивать столь жесточайшим способом, как предательство доверия. Сорра полюбил и верил, Роман полюбил и поверил. Два слова – бездна разницы. И если под ногами Алексиса открывалась яма, у Артани не существовало опоры – единственной опорой веры стала Алиссинди.

Итаниец надеялся на лучшее, а Роман... Роману оставалось лишь упасть в черноту, и если бы принц мог предположить, на секунду задуматься, через что прошёл Артани, он бы не поступил настолько опрометчиво. Потому что поступая опрометчиво, он поступал страшно.

Кто знает, какие чудовища живут в шкафу другого человека? Никто не знает. Принц не верил в чудовищ, а Роман видел чудовищ собственными глазами, здоровался с чудовищем за руку, делил кров и постель. Роман любил чудовище, и чудовище уничтожило его, сокрушило жизнь, а теперь он собирал её заново из осколков, склеивал, пытался промазывать трещины... Ему хватило бы одного удара.

Все верят в лучшее, и Сорра отгрыз бы собственную руку зубами, чем стал тем, кто причинит Роману подобную боль. Он никогда не нанесёт удар, но он уже ударил, не осознав, что сотворил. Человеческий клей души Романа звали Алиссинди, но у Сорры ещё оставался шанс исправить содеянное.

Роман ди Валь, немного помедлив и повздыхав мечтательно в направлении окон чужого дома, отправился в Академию, занятый любовными переживаниями больше необходимости озадачиться учёбой. Алексис Сорра, страдающий от разлуки не меньше графа, планировал присоединиться после завершения дел. Требовалось разобраться с жильём, найти нотариуса, составить акт, озадачиться расходами и продумать дальнейшие планы в отношении сценария «Роман – Алиссинди». Но дела терпели до завтра, принца ждала ди Бьорк – требовалось объясниться.

***

– Ты по уши влюбился в Артани ди Валя, и в довершение всего – переспал с ним!

Проницательной Алисе хватило одного взгляда на сияющую физиономию принца, чтобы докопаться до причин подозрительной хромоты.

Перевоплощение отнимало много сил: лечить себя принц мог, но в несколько меньшей мере, чем обычно. Скачки на ромейнце бесследно не прошли, учитывая, сколь самозабвенно он им предавался. Однако кто смеет упрекнуть влюблённого в излишней горячности? Гормоны кипели, напряжение требовало выхода, и не возникни необходимость разлучиться, он бы повторил, невзирая на то, что прекрасный Артани выползал из гостиницы на трясущихся ногах.

Роман был сверху? Ха! Алиссинди быстро показала, кто в постели хозяин. Итанийцы никогда не проигрывают, разве что поддаются немного в тактических целях.

Мысли об Артани летали восхитительными розовыми птичками и чирикали над головой любовные песенки. Алексис уже понял, что дошёл до последней стадии, поэтому и не подумал стереть влюблённую улыбку с лица. Ему хотелось кружить Алису и петь, что он счастлив, но верная ди Бьорк не разделяла чужой эйфории – более того, сделала всё возможное, чтобы испортить Алексису настроение:

– Ал, что творится в твоей голове? О чём ты думал? – помогая снять пританцовывающей девушке платье, фрейлина не переставала выговаривать, – Ты отдаёшь отчёт, как происходящее выглядит со стороны?

Она собрала нижние юбки и, заметив кровь, с молчаливой мукой покачала головой, разрезав совесть Алексиса на ломтики:

– Это... все границы переходит...

– Алиса, не зуди! – грубо огрызнулся Сорра. Непонимание Алисы его задело. Не она ли пела о том, что он не осознаёт собственных чувств к Артани? Он последовал её совету и открыл глаза. К чему теперь жаловаться на последствия?

– У тебя нет права лезть в мои дела, так что избавь от нотаций.

Принц принял истинный облик и со стоном потянулся, играя рельефом мышц. Обычно Алиса не упускала возможности полюбоваться соблазнительным зрелищем, но сейчас фрейлина молча отвернулась и, собрав одежду, совершила церемонное приседание:

– Ваше Высочество, простите, что осмелилась вас побеспокоить. Служанки приготовили ванну. Желаете принять сейчас или прикажете подать ужин?

Сама вежливость и благовоспитанность.

– Алиса... – принц скривился, сообразив, что ляпнул, но желания извиняться не было, – Не начинай, а?..

Фрейлина выпрямилась пружиной:

– Ваше Высочество, мы даём отчёт исходя из той меры, в которой нам не безразличны чужие чувства, и раз вы пренебрегаете мной... – она сделала выразительную паузу, предлагая самому додуматься о перипетиях дружбы, и закончила, не рассчитывая на чужую сообразительность. – Не смейте обращаться со мной, как с собачонкой, Алиссин, и не смейте хамить, иначе я отвешу вам оплеуху.

Алиса оскорблений не прощала, и пренебрежительного отношения в свой адрес не терпела. Природный темперамент, требующий удовлетворения, вешал на Алису ярлык "шлюха", но шлюхи себя не уважают, а ди Бьорк умела заставить мужчин с собой считаться, и осадить при необходимости могла. Выбирали не они, выбирала она – Алиса ди Бьорк, баронесса Мейль, фрейлина королевы и Женщина с большой буквы.

Зная, что подруга способна обижаться несколько недель, принц предпочёл сдаться:

– Алиса, – Сорра покаянно вскинул ладони, сознаваясь, что был неправ, – Отвесь мне оплеуху - я её заслужил, но... – он ошарашено моргнул, потому что ди Бьорк подошла и залепила оплеуху.