Динас ди Валь - один из отпрысков в роду Артани ди Валей. Всего у Бреинна Артани ди Валя родилось четверо детей. Славное потомство. Три сына и одна дочь. Старший - храбрец Браниен, названный в честь деда. Средний - Динас - по имени матери графини, Дианы Артани ди Валь. Миролюбивая Арлесса, что обозначает "всегда свободная", и младший - Роман, рождённый осенью, в сезон цветения ромэ. Ромэ – обозначает стойкость, а Роман переводилось, как мужчина из Ромейна. Ромейн - край стойких людей.
Браниен был любимчиком отца и, по праву рождения, наследником титула и земель. Мать души не чаяла в драгоценной дочери Арлессе. А Динас и Роман выпали из поля родительского внимания, оказавшись, по большей части, предоставленными сами себе.
Нет, их любили и окружали ласковой заботой не меньше, чем других детей. Порой можно было лишь посочувствовать участи Брана. Будущего наследника отец не воспитывал, а «выковывал сталью», безжалостно гоняя от рассвета до заката, готовя к роли управителя земель. В то же время, от рождения Динас и Роман знали, что в Ромейне им ничего не светит. О будущем придётся заботиться самостоятельно. Но кто думает о будущем в детстве?
Ромейн. Сверкающие алмазами пики гор в лиловой дымке облаков, что стекая в изумрудные долины светлой пеной, разливаются молоком тумана. Ромейн. Пылающие в ночи светлячки костров, весёлые песни и танцы до рассвета. Жарко взлетает кусачее пламя, льётся рекой хмельное вино и ячменное пенное пиво.
Родители не чурались крестьян, и Роман помнил сумасшедшее искрящееся веселье. Долгие праздники, где столы ломились от еды, а детишкам разрешали не спать, пока не свалятся от усталости. Они с задорным хохотом гонялись друг за другом, бегая босиком по мягкой душистой траве, и не задумывались о различиях, легко перемешиваясь с толпой сельских ребятишек. Родители Артани воспитывали в детях скромность и учили равно уважительно относиться к любому живому существу.
Их часто можно было встретить играющими вместе. Высоченного здорового медведя Брана, смеющуюся до визга юркую Арлессу с венком ромашек на голове и маленького Романа, смешно ковыляющего кривыми ножками. Он хватал пышные крестьянские юбки из красной ткани и, заинтересовавшись, пытался утащить со скамьи тяжёлый башмак, набитый сладостями. Динас ди Валь отобрал башмак и, подсадив брата на скамейку, вручил засахаренный сладкий дягель. Средний тяготился всеобщим весельем. От шума у брата болела голова, он страдал мигренями, иногда у него случались приступы, во время которых находил холод и оцепенение, подобное смерти, а очнувшись, он не помнил случившегося.
Поначалу родители тревожились, видя, что взгляд Динаса внезапно замирает и останавливается в некоей невидимой точке, а сам мальчик цепенеет и неотрывно глядит прямо перед собой, словно видит что-то, недоступное другим. Но, к счастью, это очень быстро проходило и не вызывало особых тревог. Лекарь сообщил, что у Динаса «падучая болезнь», прописал травы и лекарства от припадков, и приступы случались очень редко. Но идти на праздник Дин не хотел - смотреть на толпу веселящихся пьяных идиотов не доставляло удовольствия. Однако вынужденный подчиниться воле родителей, Динас терпел и отсиживался в стороне, старался «не портить праздник» унылой кислой физиономией.
Родители смеялись, и только подивиться оставалось их легкомыслию, но в те времена жили проще, а родительское воспитание включало в себя разве что ряд небольших необременительных обязанностей. Взявшись за руки, молодые граф и графиня, сбросив обувь, самозабвенно выплясывали под пение волынок, скрипок и рожков. С гиканьем носились в весёлом галопе, увлечённые ярким хороводом танцующих. А когда наступало утро, хлебнувшая пива кормилица отыскивала Романа, заснувшего в обнимку с Динасом на сеновале, и уносила в комнату, благополучно не тревожа среднего.
Никто не боялся, что случится беда, или среди крестьян найдётся недобрый человек. Жители знали друг друга в лицо. Не боялись, что маленький граф потеряется, потому что за детьми приглядывали все, кому не лень, не деля на «своих и чужих». В Ромейне добродушные собаки ластились к рукам и, ленивые от сытости, бегали под столами, а лесных духов - волков - ублажали щедрыми жертвами. Ромейн – край любви, край цветов. Ромейн - край стойких людей.
С приходом суровой зимы, когда вьюга от края до края затягивала небеса, замок принимал всех нуждающихся в крове, еде и очаге. Родители и управитель объезжали крестьян, интересовались нуждами, старались помочь. Щедро жертвовали на благотворительность, отстроив церковь и больницу за свой счёт, помогали крестьянам починить дома. Но детям не до взрослых хлопот и забот. Вся жизнь проходит в играх. Малыши лепили снеговиков, катались на санках и швыряли друг в друга снежками.
Роман запомнил своё детство таким: беззаботным, счастливым и весёлым. Помнил, как Арлесса сбегала от учителей и пряталась в комнате Романа, показывая пальчиком «тс-с-с», чтобы маленький брат не выдал, и Роман никогда не выдавал. Держал тёплую руку, захлёбываясь от тихого счастья, вдыхал сладкий запах волос Арлессы, пока сестрица украдкой делилась с ним пряниками, утащенными с кухни.
Тихони порой обладают далеко не тихим нравом. Роман помнил скуластое худое лицо Динаса, похожего на тощую ворону – обидная кличка пристала сама собой. Прячась в библиотеке, брат просил не беспокоить, но шумная ватага веселья врывалась в зал и утягивала за собой. Бран безжалостно разбрасывал книги, Арлесса водружала на голову венок и, схватив упирающегося Динаса за руки и за ноги, старшие с хохотом тащили «ворону» играть на воздух, искренне прощая злобствования.
Роман прыгал мячиком, путался под ногами и смеялся заливисто, хлопая в ладоши. Выбегая во двор, кружился от распирающей тельце радости. Раскинув руки, вместе с Арлесой падал в сугроб. Они делали «птичек» и ловили снежинки языком, а над головой висело седое косматое небо.
Маленькому Роману чудилось дыхание другой жизни. Огромный, сияющий любовью человеческий лик с серебристо-серыми глазами облаков. Он звал, благословляя душу пением рожков, наполняя сны далёкой мечтательной близостью. Серое небо не воспринималось холодным, а лёд, растаяв от солнечной любви, становился животворящей водой, и бог улыбался ласково, убаюкивая мир тихой колыбельной ночи.
Зима - время ангелов. Время, когда святой Николай ходит по домам, одаривая хороших детей сладкими крендельками и конфетами. Роман слышал звон капели - звук серебряных колокольчиков в небесах, треск мороза, и верил, что это стучит посох святого. А кормилица говорила, что в самый лютый холод по земле разъезжает на украшенных инеем санях снежный король. Добрые духи подбирают заблудившихся путников и маленьких замёрзших младенчиков. Он даёт им выпить волшебный сонный отвар, и душа легко покидает тело, оставляя земные заботы. Счастливая поёт в небесах и, не ведая страданий, кружится в вихре снежинок.
Динас презрительно фыркал: он не верил в россказни, но не смел помешать и внимал с жадным любопытством. Укрывшись мягким мехом и слушая треск поленьев в камине, детишки замирали от восторга и страха, а истории, сотканные временем, текли мягким покрывалом голоса, ложились на ум. Приключениями добрых и злых героев, сагами побед и поражений, сказаниями о вечной любви. Тревожила слёзы печальная сказка о героическом патриотизме и самопожертвовании во имя близких. Легенда о храброй дочери вождя.
«Ромейн живёт, пока живёт Ромэ!»
