Однажды Роман проснулся и осознал, что спит в обнимку с итанийцем. Алексис Сорра, очевидно, забыл переползти к себе после очередного успокоения кошмара или отключился незаметно.

– Расскажешь кому-нибудь – язык выдерну! – мрачно пообещал Сорра, проснувшись от чувствительного пинка Романа. Ромейнец бесцеремонно сбросил на пол.

– Не волнуйся. Слава мужеложца меня никогда не прельщала, – сострил Роман и удивился, натолкнувшись на неожиданно тяжёлый, мрачный взгляд.

– Роман, в Итании подобная связь не считается грехом, – отчеканил Сорра и прибавил – Хотя в мире не должно остаться ни единой девицы, чтобы меня начала привлекать твоя тощая задница.

У Романа было, что ответить по этому поводу. Он промолчал. Сорра открывался перед ним сильнее и сильнее, и в своей открытости итаниец иногда становился удивительно беззащитен. Роман не мог воспользоваться доверием и ударить. Он был благодарен за многое, больше чем за многое. Тот, кто сталкивался с ночными кошмарами, знает, сколь важно чужое живое присутствие в подобный момент. Присутствие, способное успокоить страхи и защитить.

Роман не говорил Сорре, что боится – Сорра знал, но никогда не высмеивал, и граф не осмелился смеяться над ним, комментировать, что просыпаясь, нередко обнаруживает Сорру спящим поверх собственного одеяла. Сорра собственнически обнимал тёплый человеческий кокон, а Роман не стеснялся признавать, что ему очень уютно и хорошо в подобные моменты.

У Сорры была своя тайна, а у него своя. Тайну нельзя озвучивать вслух – она может исчезнуть, а Роман не желал разрушения тайны – хрупкого трепетного тепла, похожего на язычок пламени. Тепло поселилось в их комнате, возникло между ними, и не должно было погаснуть от неосторожных слов или резких движений.

А время текло, словно песок сквозь пальцы. Они не задавали друг другу вопросов, желали бы залезть в душу, но понимали – существуют откровения, которыми оба не готовы делиться.

– Придёт время, – думал Алексис на тренировках, прижимая Романа к жёсткой поверхности ковра – без жестокости, нередко позволяя себе шутливо пощекотать и отпустить для нового захода. – Он расскажет мне всё сам. Придёт время, и я расскажу о себе. Любовь моя, ты ведь не сможешь отказаться от нас? Ты обещал мне... любовь моя...

А время летело стремительно. Для Романа измерялась встречами с Алиссинди, для Алексиса – сияющей волной Роман ди Валь. Итаниец погрузился в любовь, растворился, слив правду в ложь. Он видел Романа постоянно и нисколько не надоедало. Сорра мог сидеть с Романом за одной партой, любоваться во время уроков, слушать истории об Алиссинди и Ромейне. Он шутил и дурачился, умудряясь острить по поводу и без.

На тренировках и выматывающих трансфигурациях, которыми загонял Рогоза, итаниец оставался неизменным собой: непотопляемым сексуальным красавчиком, мечтой девушек Алексисом Соррой. А его собственная мечта сидела рядом и смотрела огромными сияющими глазами... Драгоценный цветочек ромэ. Кто сказал, что Сорра сентиментален? Сорра сам себя не узнавал: на поверхности сволочной итаниец, а внутри – сплошные залежи нежности.

Вместе напарники учились магии, сражались в учебных и реальных поединках. Летняя практика потребовала большой отдачи: на их долю выпало несколько несложных заданий по усмирению нечисти и одно запутанное дельце о маге-потрошителе. Сорра отвёл душу, наржавшись до боли в животе. Маг убивал девушек, оставляя на месте убийства розу. Ловить на живца Роман предложил сам, не подумав, что из них двоих для роли живца больше подходит он. Мечта увидеть Алексиса Сорру в платье не сбылась. Высокий, способный шириной плеч косяк разворотить, итаниец просто не влезал в платья, зато из Романа получилась знатная краля. Вопли ромейнца, отказывающегося залезать в корсет, приятно усладили слух.

Шутка закончилась неожиданно: маг оказался призраком-умертвием, ищущим возлюбленного. Сорра не вдавался в перипетии отношений извращенцев при жизни, но застав умертвие в процессе приставаний к напарнику, итаниец хрюкал и ржал, как последняя свинья, в то время как Роману и выводку убитых до него девушек было нисколько не смешно. Заклятия огня не срабатывали, а мечом с серебряным напылением умертвие с удовольствием поковырялось в зубах. От растления юного графа на месте спас ширен итанийца: нити состояли из различных сплавов – не коса, а боевой арсенал против нечисти. Наутро они благополучно сожгли останки призрака, но Роман долго припоминал Сорре реакцию.

Летняя практика проходила весьма весело, предоставляя массу возможностей отыграться. Они погружались в упоительный мир чувств, и лето пролетело одним мгновением веселья и солнца, где в короткие передышки Роман птицей мчал на свидания с Алиссинди, с восторгом рассказывая что было, безбожно преувеличивая свои заслуги и преуменьшая напарника. Сорра веселился, слушая чужие рассказы – ох, как его искушало принять свой облик и посмотреть на выражение лица Артани, выдав: «Так кто, значит, говоришь оборотня завалил? А Сорра в кустах прятался? Ну, иди сюда, ди Валь, покажу я тебе эти кусты...»

Иногда Сорра пытался понять, почему Роман стал настолько близок, не надоедал, не вызывал утомления или раздражения – всё равно что собственная часть тела – рука или нога... а может, сердце? Нередко, сидя в комнате за учебниками, напарники за весь вечер могли не проронить ни слова, но молчание не тяготило, окрашенное мягкой успокоительной аурой дружеского присутствия.

– Ди Валь, не ломайся. Ты ударишь меня пульсаром, а я попробую поставить блок, – Сорра тормошил Романа, предлагая провернуть заклятие, запрещённое правилами.

– Нет, нет и нет, – правильный Артани начинал занудно объяснять Сорре очевидное, но в итоге, проклиная напарника, покорно шёл следом, готовый вовлечься в любые авантюры.

Роман близко сошёлся с итанийцами из свиты ди Эрро, но в присутствии друзей Сорры чувствовал себя скованно. Итанийцы обменивались многозначительными взглядами, смотрели на него по-особенному, и всё это немного нервировало Романа. Во время весёлых дружеских попоек, когда собравшись в приличном кабачке или в доме Алисы, друзья праздновали прохождение экзаменов, что-то витающее в воздухе продолжало напрягать Романа.

Никто из иттанийцев не решился сказать графу правды. Достаточно было посмотреть на сияющие глаза Алиссина, услышать звонкий смех – не поворачивался язык. Они принимали Романа, возможно, любили по-своему – мягкое обаяние Артани не оставляло ни шанса для недоброжелательности, но друзья с тревогой и страхом следили за чужим романом. Они ожидали дня выпуска. Каким будет решение ди Эрро – вернуться домой и стать королём или отречься от престола в пользу новорождённого брата?

Королева родила мальчика. Второго принца Иттании Тайэна ди Эрро, чьё происхождение не подвергалось сомнению. Не имело значения, что ди Эрро старше – всем плевать на то, что король любил его мать. Каждый мальчишка-босяк на улице знал песенку про пастушку, которая осчастливила короля и родила принца в коровнике.

Роман не знал подробностей, и понятия не имел о том, кто такой ди Эрро. Как-то раз Алиссин выспросил его по этому поводу. Оказалось, что ромэ слышал об этой истории, но слишком смутно – она не касалась его, чтобы иметь значение. Однако замечание Артани, что ему чертовски жаль бедолагу-принца, перемолотого в чужих жерновах, заставило сердце Алисина преисполниться благодарностью.