Браво заткнулся, получив чувствительный пинок от Тарена ди Нуайля. Барон ди Оран, не любивший виконта, неожиданно поддержал, добавив на орехи со своей стороны. Задевать Браво было опрометчиво. Шпагой Лис владел на порядок выше, но теперь друзьям было не до петушиных разборок.

Наследный принц Алиссин ди Эрро мог себе позволить многое, но наследный принц ди Эрро сомнительного происхождения с изрядно подмоченной репутацией – обязан быть безупречен, чтобы взойти на престол и удержаться на нём хотя бы в первые несколько лет правления. Копать под принца будут глубоко и тщательно – никто не сомневался. Конечно, придворные поклялись молчать, но чаша весов судьбы могла накрениться в любой момент. Алиссину придётся уехать в Итанию и забыть Артани ди Валя, поставить крест, но друзья глубоко сомневались, что принц в состоянии мыслить здраво, зато никто не сомневался, что он не пожелает расстаться с Романом Артани.

Алиссин совершал одну глупость за другой, а докричаться  невозможно. Итанийцы пребывали в отчаянии. Сильнее всех страдал Тарен ди Нуайль. Появление на сцене Артани спутало карты и разрушило планы виконта. Принц вышел из-под контроля, и если раньше он поддавался влиянию Алисы и прислушивался к советам фрейлины, высказав осуждение, ди Бьорк поставила себя на противоположную сторону. Не желая ссор, итаниец перестал с ней откровенничать, и получалось, что единственным способом воздействовать остался Артани ди Валь – корень бед и причина несчастья.

Начав встречаться с Романом, амбициозный Алиссин перестал думать о троне. Раньше итанийца подпитывала надежда - он жил часами безумного ожидания, мучился. Но отныне плевать ди Эрро хотел на престол и собственное королевское происхождение. Он выбрал участь обычного смертного и был счастлив. Но как долго сможет продолжаться затеянная им игра? Что же он творит? Осознаёт ли, что на карту поставлена не только его собственная жизнь, но и судьбы итанийцев, готовых разделить тяготы изгнания, но не теряющих надежды, что принц вернётся и у них появится шанс.

Они мечтали вернуться в Итанию, а ди Эрро с легкомысленным эгоизмом разрушал чужие мечты. Насколько далеко он способен зайти в своей одержимости? Люди творят безумства, но когда их творят короли, безумства превращаются в преступления: больше возможностей для действий, а на карту бросаются десятки жизней, перемалываются колесом, пока их Высочество или Величество изволят развлекаться и идти на поводу собственных прихотей.

Разве что слепой мог не заметить, как по-особому вспыхивают глаза принца, стоит в поле зрения возникнуть графу Артани ди Валю. Итаниец начинал улыбаться, светился изнутри, но стоило разлучиться или поссорится с Романом – принц гас, превращаясь в тоскующее, унылое создание в скверном настроении. Раздражался, ругался по мелочам, срывался на итанийцев, хотя они-то в чём виноваты, спрашивается? Сам затеял, сам и расхлёбывай.

Удивительное дело: Академия поголовно заполнена слепцами, и самым большим слепцом стал граф Артани. Ум Романа не мог предположить масштаба, а принц пользовался его доверием беззастенчиво. Роману не приходило в голову сопоставить свои отлучки и отлучки Алиссина, заметить, что они уходят и приходят практически одновременно. Он не замечал, что иногда, забываясь, Алиссин ведёт себя более интимно, чем позволяют друзьям. Роман считал подобное особой манерой Сорры. Ромейнец пытался с ней бороться, но сдался, решив, что Алексис неисправим.

Однако Алексис Сорра вёл себя подобным образом лишь с Романом. С остальными людьми итаниец держал дистанцию, обращался корректно и не лез с объятиями, в то время как ди Валя лапал практически не скрываясь. Артани не осмысливал подтекста, отвергал подозрения. Обжёгшись один раз, дуют на воду, но Роман боролся с прошлым, не мог позволить памяти отравить жизнь. Молния не попадает в одно дерево дважды, а яд души не льют на посторонних. Они не виноваты в твоих несчастьях – стоит ли переносить старые образы на новые лица, искать худшее, когда хочется верить. Верить, что в прогнившем мире существуют драгоценные истины.

Один раз, проходя мимо парочки, Сидер ди Оран наблюдал живописное зрелище. Роман сидел на скамейке с книгой в руках, а Алиссин, облокотившись на плечо графа, читал за компанию, машинально накручивая на палец колечки из волос Артани, более того – играясь, откровенно поглаживал чужой затылок. Роман периодически, не отрывая глаз от чтения, сбрасывал назойливую длань, на что Алиссин невнятно фыркал и возвращал конечность обратно.

Сидер обомлел... Через пару минут до Романа дошла пикантность ситуации. Артани вскочил, покраснев, а невозможный принц, не смутившись, ответил издевательским хохотом и, подмигнув, усадил Романа к себе на колени. Они привлекли всеобщее внимание. Артани ругался и пытался слезть, угрожая прибить Сорру, но... не бил. Возможно, считал, что у итанийца дурные шутки, но за подобную шутку в свой адрес и жеманный Лис Браво любому яйца отрежет, а граф или не понимал ситуации, или делал вид, что не понимает.

Сидер терялся в догадках. Алексис издевательски распевал песенку про королька, тиская рычащего Артани, и всё это произошло посреди двора Академии, во время Большой перемены, в стране, где и намёк на подобные отношения воспринимался немыслимым грехом. Принц ди Эрро спятил. Сошёл с ума. Не иначе.

– Ты не думаешь о себе – подумай о Романе. Ты разобьёшь ему сердце, Алиссин. Неужели твоя любовь настолько эгоистична?

Не сумев зайти с одного края, Алиса, с подачи Тарена, подступила с другого. Обмозговав ситуацию, виконт предложил пойти от противного, и они начали наседать на совесть Алексиса. Но – увы и ах. Совесть у принца была, изредка он вынимал её из шкафчика, но чаще всего она, забытая, пылилась на полке. Алиса напрасно пыталась к ней взывать за чашкой чая. Алексису Сорре всё это глубоко надоело, пришлось включить режим «принц»:

– Я просил не называть своё имя, – Алиссин поморщился, как от зубной боли, раздражённый тем, что фрейлина постоянно забывает просьбу, не просьбу – приказ.

– Алексис! – Алиса вздохнула, – А если тебя призовут в Итанию?

– Алиса, разговор закончен, – Алексис отодвинул пустую чашку, дав понять, что обсуждению не подлежит, – Менять я ничего не намерен. Я не глуп и всё понимаю, – он поднялся, говоря достаточно громко, чтобы услышали все, – Но это – мой выбор, расплачиваться мне. Вы можете не соглашаться с моим решением, – принц обвёл придворных властным взором, заставляя отводить глаза, – Но вам придётся смириться. Прошу впредь, господа... и Алиса... – он кивнул ди Бьорк, – Не заводить со мной подобных бесед. От них у меня портится настроение. А сегодня встреча с Романом, и я не хочу приходить расстроенным. Он будет беспокоиться... – Алексис грустно улыбнулся и тяжко вздохнул, мрачнея от реалий.

– Ваше высочество, – итанийцы одновременно поднялись.

– Тарен, мой плащ! – голос принца стегнул кнутом, и ди Нуайль немедленно исполнил просьбу. Набросил ткань на плечи, застегнул манилу и почтительно склонился, отходя на шаг.

– Браво, перчатки! – второй удар. Лис немедленно рванул с места, роясь на столе и пытаясь судорожно припомнить где, но, отыскав, с облегчением шагнул к принцу.

– Алиса ты выбираешь шляпу или трость? – с очень умным и важным видом спросил Сидер, надувая щёки, – Ди Нуайль наказан плащом, Браво перчатками, остаётся решить, кому достанется честь разделить остальное. Ты можешь выслужиться и подать всё разом. Принц даст тебе за это гербовую ленточку – она подойдёт к твоему платью, а мне гербовые ленты не к лицу, так что пойду я, пожалуй, прилягу, – он, выбросив кота, демонстративно вытянулся на диване, делая вид, что желает поспать, – Ваше Высочество, если вам не нужно полизать ботинки, я удаляюсь, – он изобразил храп.