— Так-то оно так, — кивнул Ломоносов. — Но…

— Что «но»?

— Со своими киллерами обязательно возникают проблемы.

Он был прав. Высококвалифицированные киллеры в бригадах со временем начинают ощущать свою исключительность и становятся опасными. Часто от них приходится избавляться, если только они не успевают раньше избавиться и от пахана, и от своих недоброжелателей, взяв верх в бригаде. Обычно они относятся к той категории людей, которые привыкли пробивать любые стены, и не терпят над собой никого.

— Пробитый, отморозок, как тебя не хватает! — Кореец сделал круговое движение шеей.

— Так гаденыш и не нарисовался, — сказал Ломоносов.

— Ушел в глухую оборону.

— Может, нет его в области.

— Есть, — уверил Кореец. — Я наводил справки.

— От этого урода нам одни неприятности. Мало нам с шамилевцами мороки. Нас еще менты давят из-за него. Не к месту… Все не к месту.

— Хорош ныть. — Кореец хлопнул его по плечу так, что Ломоносов, несмотря на свои сто кило, присел. — Нам нужен Пробитый. Он с Шамилем вопрос решит. Он сможет. Это как раз для такого психа работа.

— Где его найти-то?

— Я найду. Я знаю, через кого на контакт выйти…

Но в тот же вечер Пробитый вышел на контакт сам. Позвонил по сотовому телефону.

— Привет, заблудившийся, — сказал ан.

— Здоров, Кореец. Слышал, у тебя нескладухи.

— Ныне у всех нескладухи.

— И что, помочь порешать?

— Есть что обсудить.

— Только я в бегах, — посетовал Пробитый. — И жизнь у меня тяжелая. Так что цены растут.

— Обговорим. Надо встретиться.

— Это не так просто… За меня ведь ментам по медальке алюминиевой обещали.

— Предлагай.

— Давай на хавире, — прикинув варианты, предложил Пробитый. — Только полк охранников с собой не тащи. Не хочу, чтобы меня видели. Неизвестно, кто на ментов барабанит.

— Типун тебе на язык, Пробитый!

— Давай завтра часиков в девять вечера…

Старший группы ГУБОПа — заместитель начальника одного из отделов этой организации, быстрый и энергичный, в дорогом костюме, с сотовым телефоном, небрежно положенным под руку на столе, дежурно холодно улыбающийся, строго глядящий в глаза и будто в чем-то постоянно подозревающий окружающих — был типичным представителем новой популяции бойцов с оргпреступностью, эдаким гибридом чекиста и мента. Притом еще отягощенный вращением в высоких властных сферах, в которых людям часто не хватает кислорода. На совещании у начальника УВД он обвел внимательным взором всех присутствующих и произнес веско:

— Будем наводить в области порядок.

Весь его вид подразумевал, что многие из присутствующих могут при этом оказаться вовсе не столпами порядка, а источниками беспорядка.

…Появление оперативной группы, прибывшей воплощать в жизнь замысел операции «Ураган», было встречено встревоженным гулом в областных СМИ.

«Устраивает ли местная мафия Москву? На этот вопрос ответит группа сотрудников МВД, прибывшая из столицы»…

«Мент мента всегда поймет?»

То ли высокие чины Министерства внутренних дел насмотрелись телепередач до такого одурения, что стали верить ящику, то ли сочли необходимым оперативно отреагировать на выступление средств массовой информации, но так или иначе в область снарядили роту «опричнины» — собрали оперативников управлений по борьбе с организованной преступностью с десятка регионов.

Поле для разбирательств им открывалось необозримое. Полесская свободная зона даже на фоне воцарившегося на Руси экономического разврата отличалась невиданными махинациями. Можно было, к примеру, попытаться выяснить, какие такие высокие гуманные соображения могли родить проект превратить область в цветущий край, фактически заложив ее западным банкам за двести миллионов долларов? И куда делся прошлогодний кредит немецкого банка в сорок миллионов долларов? Куда девается янтарь, которого в области восемьдесят процентов разведанных мировых запасов? И с какого такого достатка построил губернатор Николай Ломов янтарный заводик в Израиле? И как так выполняются многочисленные законы о льготах свободным экономическим зонам? И где большая часть рыболовецкого флота? Куда девается рыба и правда ли, что траловые суда не считают нужным вообще заходить в родной порт, а разгружаются где-нибудь в Норвегии, после чего деньги за рыбу уходят незнамо куда? Много было вопросов. Было над чем работать полусотне бойцов, которые, как предполагалось, горят желанием сломать хребет организованной полесской преступности…

Как уже было сказано, Ушаков имел одну плохую черту-он еще на что-то надеялся в этой жизни. Иллюзии в наше не терпящее сантиментов стальное время непростительны. Они имеют обыкновение разбиваться. Гриневу было проще. Он родился циником, а броня цинизма надежно защищает от разочарований и отлично сохраняет нервную систему.

— Видал команду? — хмыкнул Гринев после совещания, которое закончилось в восемь вечера. — Еще полсотни бездельников. За орденами прикатили. И за звездами. Мечтатели.

— Может, копать начнут, — без особой надежды произнес Ушаков, разливая из чайника «Мулинэкс» по чашкам доставшегося ему по наследству от предшественника дешевого китайского сервиза крутой кипяток. От пакетиков с «Липтоном» вода на дне чернела, и чернота клубами расползалась. Чай получался вполне терпимым и без мороки с заваркой.

— Чтобы начать копать, надо хотя бы предполагать, где… Сценарий хочешь распишу? Они сейчас за информацией ткнутся в УБОП. А там пыль в два пальца толщиной в сейфах, а не информация. И через неделю-другую они прибегут к нам или в Управление по экономическим преступлениям. Помочь ничем не помогут, зато будут воровать наши раскрытия и ставить себе в зачет. Скажешь, я не прав?

— Может быть, — кивнул Ушаков. Он тоже предполагал именно такое развитие событий. Присев за стол, он кинул в чашку три ложки сахара.

План операции «Ураган» держался в строгом секрете даже от Ушакова. На совещании старший губоповской группы смотрел на розыскников и на начальника УВД мрачно, видимо, вспоминая знаменитый телерепортаж, где руководство Управления обвиняли во всех смертных грехах.

— Ничего, — прокомментировал Гринев, отхлебывая чай. — Посмотрим, как этот клоун вскоре запоет. Ждать пришлось недолго. Меньше недели…

Кореец прикатил на «Лендровере-Дискавери» белого цвета с рядом прожекторов поверх крыши — мощном, как мамонт, с широкими ребристыми протекторами. Он любил такие машины. Его сопровождал Ломоносов. За рулем сидел водитель — тоже из приближенных Корейца, из тех, кому можно доверять. Солнце уже село за лес, небо было красное, облака зеленые — наслаждение для поэта и художника.

— Ну, здорово. — Кореец обнял Пробитого и похлопал по спине.

— Привет, Кореец.

— Закопался, тебя не найдешь. — Кореец взмахом руки пригласил его в дом. — Как добрался?

— Добрался, — кинул Пробитый небрежно. От его сельского, менее комфортабельного, но лучше скрытого от посторонних убежища было недалеко. Маршрут он выбрал по окольным дорогам, где нет постов ГИБДД и никого не заинтересует, не тот ли лихой парень рулит машиной, портретами которого обклеены все стены в отделениях милиции?

— С комфортом хоть отдыхаешь? — поинтересовался Кореец.

— С относительным, — сказал Пробитый.

— Ну, пошли, — жестом Кореец пригласил гостя в «хавиру».

Это был немецкий кирпичный дом, напоминавший небольшую крепость. Впрочем, так оно и было. У немцев ни одно здание не возводилось без разрешения военного ведомства, и все строилось в расчете на боевые действия. Каждый дом должен был при необходимости сыграть роль крепости, огневой точки. Крыша дома была покрыта черепицей, частично ободранной. Деревянная лестница и доски на полу рассыхались, ночью казалось, что он наполнен потусторонними силами — все время что-то скрипело, шуршало. Его несколько лет назад приобрел Кореец на десятое имя, чтобы хранить неприкосновенный запас — часть арсенала, необходимого на случай всеобщей мобилизации, чтобы вооружить своих людей. Раньше тут всегда лежали в смазке пара автоматов, с десяток пистолетов «ТТ», ящика два гранат, гранатометы «муха» и тротиловые шашки — много чего было, чем богаты военные склады многочисленных, сегодня большей частью расформированных частей бывшего Прибалтийского военного округа и Балтийского флота.