— Редакционный аппарат?

— Дружочек мой Феликс, ведь книги выпускают люди, им дается рукопись, а они возвращают напечатанную книгу. Они выбирают бумагу, шрифт наблюдают за типографией, занимаются обложкой, иллюстрациями, которые встречаются в самой книге…

— Фамилия вашего издателя Вальдер или Вальдивиа?

— Конечно, Вальдер, — ответил, смеясь, писатель. — Из Вальдера я и сделал шутки ради Вальдивиа да еще наградил его страшными мексиканскими усами!

— Вы так хорошо знаете Мексику! — сказал я.

— Все, что вы нам рассказали об астеках и майя, это ведь не вы сами придумали?

— Конечно, нет. Это не я придумал. Спросите у господина Казена, если не верите… Я только прочитал несколько работ по этому вопросу. Среди них есть очень интересные.

— Но это же еще не конец? — продолжал настойчиво расспрашивать Феликс.

— Что ты имеешь в виду?

— Роман еще не закончен? Вы будете его продолжать?

— Увы! Я еще должен работать. Бедняга Лопес уехал ни с чем. Он надеялся привезти рукопись Вальдеру. Придется ему еще подождать…

Здесь я вынужден вернуться немного назад и сообщить вам, что господин Лопес спустя два дня после своего приезда сумел без особых затруднений вернуться обратно — снегопад прекратился. Только в одном месте были сугробы, которые пришлось целый час разгребать, чтобы машина могла проехать.

Но Феликс уже позабыл Лопеса, милого, симпатичного Лопеса… Что до Вальдера, то он и вовсе не шел в счет. Его интересовал только Вальдивиа-мексиканец, Вальдивиа — старший помощник капитана «Пернатого Змея», с обветренным загорелым лицом и длинными закрученными усами.

— Через месяц вы закончите свою книгу, господин Дюран? — спросил Феликс.

— Сам еще не знаю.

— Может быть, через полтора?

— Теперь еще и ты будешь меня терзать? Второй Лопес!

— Послушайте, господин Патрик, мы больше вам не будем мешать. Не будем ходить с вами на прогулки и мучить расспросами об астеках и майя. Если хотите, Бертран станет вас будить в шесть утра или в половине седьмого. Вы выпьете стакан душистого кофе с молоком, съедите пару бутербродов и — гоп! — за работу! А холода пусть вас не беспокоят. Дров хватит. Перед обедом вы немного погуляете, если погода хорошая — только смотрите не простудитесь, — и возвращаетесь домой. После обеда можете еще поработать час-другой… И, если вы будете аккуратно следовать моему расписанию, через месяц книга будет готова!

— Ишь ты какой быстрый, мой мальчик! Я не пишущая машина! Спасибо, что ты мне разрешаешь хотя бы поесть.

— Ну что вы! Я говорю, что есть надо, и хорошо есть! Чтобы набираться сил и писать.

— Бывают дни, когда настроение не очень…

— Сделайте над собой усилие, господин Патрик, пожалуйста! Вальдер беспокоится. Книжные магазины и библиотеки ждут. И… мы тоже!

Мы сидели в этот четверг у камина. Опять шел снег. После нескольких сухих морозных дней снежные хлопья кружились над Фабиаком, и на сей раз мы понимали, что снег надолго и прочно обосновывался здесь.

Мы были счастливы и немного печальны одновременно. Счастливы потому, что приближались зимние каникулы, счастливы — я, во всяком случае, — оттого, что скоро можно будет всерьез заняться лыжами и санками. И мы были грустны потому, что накануне вечером господин Патрик д’Олерон сообщил нам, что собирается уезжать. Он рад был бы провести с нами рождество, но дела звали его в Париж. Он еще вернется, ведь он обещал нам, что будет часто приезжать. И только это немного утешало нас.

Сидя за столом, мы глядели на падающий снег и ждали ставших уже привычными шагов писателя. Он сейчас спустится из своей комнаты и будет завтракать вместе с нами.

Из кухни раздался голос мамы:

— Дети, вы здесь? Что вы делаете? Вас совсем не слышно!

— Мы здесь, — ответил я.

Феликс нагнулся и положил перед собою книжку в лакированной обложке. Он ласково погладил ее. Это был «Грозный пират». Феликс читал его уже в третий раз. Он открыл книгу и внимательно разглядывал первую страницу. На ней красовались выписанные крупным размашистым почерком слова, которыми так гордился мой друг:

У меня тоже была точно такая же книжка, подаренная мне нашим гостем, и тоже с очень хорошей надписью. Однако я успел прочитать книгу всего два раза. В этом отношении я уступил первенство Феликсу.

— Ох! — вздохнул Феликс. — Не дождусь, когда получу «Сокровище майя» с такой же надписью. В самом деле, дружище Патрик совершенно прав (теперь Феликс позволял себе говорить «дружище Патрик»), мы в некотором роде его соавторы: подали ему кое-какие мысли, кое-что подсказали…

Я не успел подтвердить слова Феликса. Этажом выше раздался стук двери. Ступеньки лестницы заскрипели под быстрыми шагами. Появился наш постоялец, свежевыбритый, подтянутый, и поздоровался с нами с непривычным оживлением:

— Привет, ребята! Могу сообщить вам добрую весть.

— Закончили? — спросил Феликс, сверкая глазами.

— Да, закончил. План завершен. Отредактированы большие куски. Все идет как нельзя лучше!

— Браво! — сказал Феликс. — Но…

— Но?

— Я думал, что вы скажете нам: поставлена последняя точка.

Вошла мама, неся кофейник с благоухающим кофе. Наш гость поздоровался с нею очень дружески.

— Здравствуйте, господин Патрик. Надеюсь, вы хорошо спали?

— Как нельзя лучше!

Феликс скорчил гримасу. Спать, спать! Нашла ведь о чем говорить, когда читатель ждет!

Я повернулся к писателю:

— Господин Патрик, расскажите нам хоть немного о том, что происходит после того, как клад найден. Они в лабиринте. Видят этот желтоватый свет… Это было золото!..

— Постой, постой! — вмешалась мама. — Прошу тебя, оставь в покое господина Патрика. Дай ему спокойно позавтракать!

— Ничего, ничего, — сказал, улыбаясь, Патрик д’Олерон.

Я настойчиво продолжал:

— Что происходит в этот момент? Ошоа освобождается от Жана-француза, моего кузена…

— Какого такого кузена? Что ты плетешь? — встревожилась мама, которая, должен я вам сказать, была не совсем в курсе наших дел.

— Ошоа освобождается от Жана. Он богат. Потом его охватывают угрызения совести. Тогда он возвращается в Пиренеи и ищет деревню, где родился Жан. Верно? — спросил я.

— Молчите! Господин Патрик, не рассказывайте ему ничего! — взмолился Феликс.

Я утвердительно киваю головой.

— Нет, вы выберете другой конец. Они очутились в храме майя. В этот момент появляется Вальдивиа. Он не погиб во время бури. Он их арестовывает, уводит в джунгли, привязывает к стволу красного дерева и бросает. Но они спасаются, и каждый идет своей дорогой… Потом, э… э… Не знаю… Пожалуй, так уж очень сложно…

Патрик д’Олерон готов был уже открыть рот и высказать свое собственное мнение, когда красный от возмущения Феликс поднял руку:

— Не рассказывайте ему ничего, господин Патрик! Будет куда лучше, если вы ничего не расскажете. Нам будет только интересней. Я ничего не хочу знать наперед.

Писатель кивнул головой в знак согласия.

— Я полагаю, что Феликс прав. Пожалуй, лучше будет подождать выхода книги. Зато вы будете испытывать радость первооткрывателей… Заметьте, что этот наш разговор дал мне несколько интересных идей. В общем, вы мне очень помогли.

— В особенности Феликс. Это он придумывал разные входы и выходы, — сказал я. — У Феликса необыкновенно богатое воображение.

Щеки Феликса вспыхнули румянцем, но на сей раз уже не от гнева.

— О господин Патрик, — прошептал Феликс, — я так люблю все, что вы пишете!.. У меня есть все ваши книги, и я никогда с ними не расстанусь.

— Благодарю тебя, дружочек!

— Вы умеете выбирать интересные страны. И имена ваших героев всегда такие необыкновенные… Ошоа… Вальдивиа… Да и герои ваших других книг… Но вот что меня удивляет — это псевдоним, который вы придумали, когда приехали сюда. Вы не хотели, чтобы вас узнали, я понимаю, вам хотелось пожить в покое и тишине… И, вместо того чтобы назваться Патриком д’Олероном, вы сказали: меня зовут Эмиль Дюран… Эмиль Дюран не слишком оригинальное имя… О! Я прекрасно понимаю, это специально, чтобы не обращать на себя внимания… Очень хитро придумано.