Проекты подземных городов и футурологическое прогнозирование дали толчок активному и разнообразному подземному строительству в Японии. Однако и здесь выявилось свое отношение и понимание актуальности для страны этого вида строительства. Конечно, использование подземных объемов для размещения автостоянок, разнообразных устройств и сооружений технического обслуживания, транспортных узлов, объединяющих нередко несколько подземных уровней, в 70-х годах стало особенно широко осуществляться в японском городе. Пример тому — подземная транспортная зона перед Токийским вокзалом, подземный транспортный узел, стягивающий линии железных дорог и соединяющий их с подземным и наземным торговым и деловым центром в Синдзюку. Подобное строительство осуществлено в Иокогама, Кобе, Осака, Фукуока и других городах.
Японские градостроители избрали путь использования подземного пространства не только для размещения утилитарных устройств (паркинги, склады, транспортные магистрали), но в большей степени для строительства торгово-зрелищных центров. Вероятно, объясняется это тем немаловажным фактом, что подобное направление строительства может содействовать разрешению самого больного вопроса японского города — «рассасыванию» скученности. К тому же в будущих подземных кварталах предполагается строительство не только магазинов, кафе и кинотеатров, но и лекционных залов и библиотек.
Однако торгово-зрелищные комплексы приобрели приоритет перед всеми другими видами сооружений в сфере подземного строительства и по другим причинам. Важнейшая из них — возрастание значения в послевоенной Японии сферы досуга. Существенное влияние на ее развитие оказали постепенный рост свободного времени населения, повышение среднего уровня заработной платы, а также определенное изменение системы традиционных моральных ценностей японца.
По свидетельству известного советского экономиста В. Б. Рамзеса, «на всем протяжении истории Японии вплоть до конца 50-х годов „обязательность“ рабочего времени, как правило, решала в его пользу выбор между ним и свободным временем… Тяжкая нищета и абсолютное бесправие широких народных масс, высокомерно-пренебрежительное отношение капиталистического класса, учитывавшего наличие в Японии крупных резервов относительно избыточной рабочей силы, к элементарным потребностям трудящихся в восстановлении сил, господствовавшая система моральных ценностей, освящавшая труд и предававшая анафеме отдых, — все это, вместе взятое, обусловливало неуклонное сжатие продолжительности свободного времени»[47].
Однако непрерывные классовые битвы, ведущиеся трудящимися против монополистического капитала, в течение десятилетий после поражения японского империализма дали серьезные результаты — были вырваны уступки, в целом определившие повышение жизненного уровня широких народных масс. Произошло не только довольно быстрое и охватившее разнообразные отряды наемной армии труда, включая и деревню, повышение заработной платы, но и сокращение масштабов «просвета» между ее уровнями и семейными доходами.
В результате серьезных изменений в экономике страны в конце 50-х — начале 60-х годов (переход к интенсивному росту экономики) настала потребность в массовом привлечении молодых квалифицированных рабочих, способных выдержать беспрецедентный рост интенсификации труда. Нехватка представителей этой категории трудящихся постоянно возрастает, и по темпам увеличения заработной платы они опережают людей старшего поколения.
Определенную роль стал играть также и сложившийся дефицит молодой рабочей силы — началось сокращение притока молодежи на рынок труда. Это были молодые люди рождения конца 50-х годов, периода резкого сокращения рождаемости. Кроме того, все большее число молодых людей стремилось получить высшее образование. После школы они поступали в институты и университеты. Тем самым общая доля молодежи, занятой в производстве, неуклонно снижалась.
Сокращение же малопроизводительных, трудоемких отраслей и рост удельного веса наукоемких, таких, где высокая степень обработки продукции осуществляется за счет внедрения новейших достижений науки и техники, требовали все большего количества специалистов с высшим образованием, способных ориентироваться в сложнейшем механизме современного производства.
В то же время интенсификация труда, вследствие которой возрастало физическое и нервное напряжение рабочего и, следовательно, ему необходимо было больше времени для восстановления сил, а также активная борьба за сокращение рабочего дня заставили монополистов и в этом вопросе пойти на уступки.
В проводившемся в конце 50-х — начале 60-х годов опросе общественного мнения, значительная часть опрошенных (сорок один процент) на вопрос: «что вам мешает проводить свободное время как вам хочется?» — ответила: «Отсутствие его как такового». Теперь же было осуществлено постепенное сокращение продолжительности рабочего дня, введение пятидневной рабочей недели, удлинение оплачиваемых отпусков. С начала 1960 г. на японских предприятиях впервые ввели систему предоставления отпусков в летнее время.
Однако, пожалуй, самыми значительными в социальной обстановке послевоенной Японии оказались сдвиги, происшедшие в так называемой традиционной иерархии моральных ценностей. Основой этой иерархии ценностей стала социальная психология, складывавшаяся в течение веков и являвшаяся результатом как сильнейшей идеологической обработки сознания японца, так и разнообразного воздействия государственного аппарата феодальной Японии. Древнее синто, буддизм и конфуцианство, пришедшие с материка, внесли свою значительную лепту в формирование характера японца, и важнейшие моральные ценности, опиравшиеся на религиозные постулаты, стали незыблемыми ориентирами его социальной жизни.
Главное место заняли лояльность и компетентность. Лояльность как квинтэссенция конформизма, культивирования преданности индивида любой социальной общности, к которой он принадлежал, имела в своей основе четкое противопоставление группы и личности.
Все мысли и поступки японца определялись лишь интересами группы и должны были соответствовать ее эталонным установкам и нормам. Если для западных стран умение отстаивать свою позицию считалось достоинством, то в Японии действия вопреки интересам группы расценивались как порок. Страшнейшим наказанием было исключение из группы.
В понятие «компетентность» входили такие качества, как трудолюбие, усердие, стойкость в тяжелых жизненных обстоятельствах. Стремление к высшему профессионализму каждого члена общества, в какой бы области он ни работал, сочеталось с абсолютизацией труда как такового, что было чрезвычайно выгодно для элитарных слоев общества и активно ими использовалось. Верность группе проявлялась прежде всего в бесконечном, на протяжении всей жизни человека, труде, но он не должен был являться источником обогащения. Стремление подчинить себя интересам социальной общности и трудиться на благо ее (семьи, производственной единицы, нации) было естественным для японца и не требовало вознаграждения. Воплощением этих идеалов, особенно в воспитании молодого поколения, был образ «крестьянского мудреца» Ниномия Киндзиро. В Японии до второй мировой войны в каждом школьном дворе стояла скульптура, изображавшая молодого Киндзиро, возвращавшегося из леса с вязанкой хвороста за спиной и на ходу читавшего книгу. Надпись на постаменте гласила, что, собирая хворост и делая соломенные сандалии, Киндзиро тем самым помогает родителям и старшим братьям. Это наглядное воплощение традиционной морали требовало от японца выработки в себе таких качеств, как аскетизм, бережливость, уверенность, стойкость и жертвенность.
Разгром японского империализма и огромные изменения, происшедшие в стране за послевоенные десятилетия, — разнообразные аспекты демократизации общественной жизни, а также ускоренные темпы экономического развития — вызвали процесс разительной модификации традиционной иерархии моральных ценностей. Важнейшим в этой модификации было изменение отношения к труду и досугу.
