В начале XIX в. появляются новые тенденции в развитии цветной гравюры на дереве. Все более прочным экономически и политически становится новый социальный заказчик — широкие буржуазные круги. Если ранее ксилография противопоставляла законы строгой графики живописи, то теперь активизируется живописная часть гравюры. Восстановление этих тенденций обычно связывают с именами Хокусаи (1760–1849) и Хиросигэ (1797–1858). За свою долгую жизнь Хокусаи создал тридцать тысяч эскизов и проиллюстрировал около пятисот книг. Его знаменитые манга (смешанные эскизы, изображающие городскую жизнь, занятия ремесленников и земледельцев, труд и отдых простолюдинов, ландшафты, птиц, зверей, растения, героические и военные сцены, а также переправы и отдельные места, известные своей необычной красотой, как и многочисленные последующие работы — серии «Сто видов Фудзи», «Водопады», «Мосты», «Сто поэтов» (выпущено двадцать семь цветных листов) и т. д., — это, по сути дела, тонкие акварели, переведенные на дерево виртуозным резцом великолепного мастера.

Тематика работ Хиросигэ, получившего известность мастера пейзажа, определена развитием буржуазной идеологии, стремлением буржуазного класса воспользоваться всей полнотой жизни, насладиться ею как в действительности, так и в искусстве. Шумный мир города — изображение ремесленных кварталов Эдо и Осака («Сто мест Нанива», «Знаменитые места Нанива»), столичного мира «зеленых домов» — Ёсивара и осакского «Сонэдзаки» — отступает на второй план. Его интересуют природа, разнообразные поездки, путешествия к морю. Хиросигэ очень много путешествовал, и результатом его поездок были целые серии видов, пейзажей. Среди них — «Сто видов Эдо», «Тридцать шесть видов Фудзи», «Окрестности Эдо», «Сто пейзажей различных провинций», «Виды озера Бива в провинции Оми» и многие другие. Как правило, пейзажи Хиросигэ — изображения не только одной природы. У него лист всегда наполнен людьми. Среди них и носильщики, и знатные даймё, и группы самураев, и крестьяне. Хиросигэ красочно рисует картину переправы и уголки природы, известные своей необычной красотой.

В целом цветная гравюра на дереве сыграла большую роль в художественном отражении новых черт, свойственных буржуазной городской культуре в средневековой Японии. Долгое время гравюры школы Укиё-э не признавались представителями феодально-аристократических верхов. Художественно неприемлемый для японца высшего общества грубый лубок — цветная гравюра в изобилии шла туда, где она встречала своего ценителя и покупателя, — на рынки японских городов, и прежде всего на главный рынок страны — Осакский. Гравюры не только осакских мастеров, отражающих непосредственно местный колорит, но и многих крупнейших мастеров из Эдо находили здесь постоянный и с каждым десятилетием все более растущий спрос. Как правило, цветные гравюры, отражающие характерные черты городской и сельской жизни, были понятны и соответствовали идеалам труженика в любом уголке страны. В то же время ксилография школы Укиё-э представляла собой серьезное явление в художественной жизни средневековой Японии.

Литература, театр и изобразительное искусство исследовали жизненную позицию купца, прославляя его активность и жизнелюбие, неутомимость в стремлении отвоевать себе место в жизни города, и в то же время достаточно откровенно «срывали маски», показывая жестокость и хитрость, изворотливость и неуемную жажду наживы.

Деловая часть населения — осакские купцы были известны в самых отдаленных уголках Японских островов. Оптовые торговцы-скупщики разъезжали по феодальным поместьям, скупали разнообразные изделия местных ремесленников, а также сельскохозяйственную продукцию и везли на продажу в Осака. Хотя основным мерилом ценности оставался рис, денежное обращение в токугавский период уже получило широкое распространение. Князья, мелкие феодалы стремились обратить в деньги часть своего дохода в виде риса, поступавшего к ним от крестьян. Благодаря этому особое значение приобретала деятельность осакских какэя — купцов-оптовиков, скупавших за наличный расчет рис во владениях феодалов. Для самурайства такая сделка была выгодной, поскольку избавляла его не только от хлопотной поездки в далекий Осака, но и от унизительной с точки зрения самурайского морального кодекса деятельности — самому заниматься торговлей.

Какэя не только скупали рис, но и финансировали князей в счет будущего урожая. Тем самым они постепенно начали оказывать сильное экономическое давление на феодальные кланы. Огромные суммы, которые получали купеческие фамилии какэя от операций с рисом, стали для многих из них основой создания крупного капитала, широкой торговой деятельности.

Вместе с тем обогащение купеческих семей выражалось и в широком приобретении и использовании предметов роскоши, строительстве дорогих домов, бесконечных тратах на веселую жизнь. В районе Сэмба выросло множество дорогих ансамблей — дома со строгими, изящными фасадами и интерьерами из драгоценных сортов дерева, наполненными уникальными изделиями художественного ремесла — расшитыми и расписными ширмами, разнообразными золотыми, серебряными, лаковыми, костяными вещами, драгоценным фарфором и, наконец, бесценными произведениями искусства. В северной части Сэмба (она называлась Китахама или Китаваки) десять знаменитых купеческих фамилий, известных как Дзюнин Рёгаэ, в том числе Коноикэ Дзэнэмон, Тэннодзия Тохэй, Хираноя Тохэй, соревновались в устройстве и роскошных резиденций, и богатых лавок. Каждое из десяти купеческих семейств, воспользовавшись нуждами быстро развивающегося денежного обмена, как в провинциальных городах, так и в самом Осака — в Китахама, Имабаси, Кораибаси — открыло еще и меняльные конторы, приносившие им немалые барыши. Их появление связано с тем, что в течение всего периода Эдо (с начала XVII до середины XIX в.) в ходу были и золотые и серебряные монеты.

Выпуск большой золотой монеты (обан) был установлен Хидэёси Тоётоми в 1588 г. Сразу после битвы при Сэкигахара (1600), ознаменовавшей приход к власти Токугава Иэясу, Токугава отдал приказ о чеканке золотой монеты. На следующий год Токугава объявил о введении и серебряного стандарта. Монетный двор Эдо пустил в обращение обан, кобан (большая и мелкая золотые монеты) и тёгин (серебряная монета).

Осакская монетная система базировалась на серебряном стандарте. Серебряные пластинки, сначала известные как тёгин и мамэйтагин, официально были признаны монетами и стали называться итибугин и нибёгин. Чтобы их обменять, требовалось множество обменных пунктов, так как осакский стандарт имел распространение по всему Центральному району до Эдо.

Семейства купцов быстро обогащались, в их руках концентрировались богатства, несмотря на законодательную борьбу бакуфу с «роскошью», формальные запреты для всех горожан носить шелковые одежды, покупать золотые и серебряные изделия, строить просторные дома. Ограничения касались не только одежды, но и причесок, ежедневного и праздничного стола.

По мнению известного государственного деятеля — регента при несовершеннолетнем сёгуне Иэнари (1786–1793) Мацудайра Саданобу, на протяжении примерно восьмидесяти лет (XVIII в.) тяга к роскоши являла все новые и новые феномены. Накидка хаори из шелка с набивным рисунком была тогда настолько уникальна, что в столичном районе Суда ее имел только один человек, и он, чтобы не оскорблять этим соседей, надевал хаори лишь тогда, когда отправлялся в другой район города. Через сорок лет хаори такого типа — явление обычное, так же как гэта и дзори, отделанные вельветом, их носят все столичные девушки и женщины. Теперь никто на них даже внимания не обращает. Для того чтобы пресечь эту «тягу к экстравагантности», сёгунат в период Сётоку (1711–1716) запретил продажу одежды, материал на которую дороже шестисот момме[35] серебра за кусок длиной около двадцати двух метров, украшать одежду вышивкой, ткачество новых по характеру и декоративности материалов, разработку новых шаблонов для ручной накатки на ткани и т. д.