1 декабря 1923 г. Махио, возбужденный в ожидании желанной воли, вместе со своим защитником Щалковским шел по варшавским улицам в суд, где должен был подписать необходимые документы. Многочисленным журналистам, окружившим его плотным кольцом, он охотно рассказывал, что на днях собирается уезжать с женой и дочерью из польской столицы в небольшой городок Торунь. Сожалел лишь о том, что вынужден расстаться со своими боевыми друзьями, которым определено место жительства в других городах Польши.
Махно был доволен решением суда, который, по его словам, вынес справедливый приговор и развеял кровавую легенду, окружившую его имя.
Направляя Махно на жительство в Торунь, антисоветски настроенные представители польских властей были уверены, что рано или поздно он окажется на Украине, где возглавит крестьянские бунты, и его поддержат остатки контрреволюционного охвостья, сбежавшего из Советской России в Польшу. Поморский воевода 29 декабря 1923 г. писал министру иностранных дел Польши: «Не подлежит сомнению, что если Махно удастся поднять на Украине хотя бы небольшое восстание, то его отряд пополнится остатками добровольческих и монархических организаций. В Гданьске находятся несколько офицеров и солдат из бывших банд Махно Можно предположить, что весной следующего года Махно попробует удрать из Торуни в Россию»413 414.
Однако этим планам не суждено было сбыться. Открытое заявление Махно о готовности продолжать борьбу против большевиков и Советской власти, которое он опубликовал в конце декабря 1923 г. во многих европейских газетах, вызвало обратную реакцию у правительства Польши. 31 января 1924 г. польские власти вынуждены были заявить, что «подобное выступление Махно, явно обращенное против правительства государства, с которым Польша заключила мир и поддерживает постоянные дипломатические контакты», считает недопустимым и вредным. По приказу военного министра Польши Махно был подвергнут «самому строгому полицейскому надзору с угрозой насильственного его выдворения из Польши в случае обнаружения каких-либо политических махинаций с его стороны или возобновления заявлений, подобных ■вышеприведенному»в.
21 января 1924 г. умер Ленин. Вся контрреволюция, в том числе и Махно, ждала гибели Советской власти. Махно считал, что наступил тот час, когда нужно разжечь пламя народной борьбы против большевиков. Но никто, кроме одиноких сыщиков, кругами ходивших возле дома Махно, не интересовался им. Предчувствие скорой активной деятельности, которая составляла весь смысл его жизни, жажда почестей и славы сменились унынием, разочарованием, чувством ненужности. Весной 1924 г. Махно все чаще начала посещать мысль о самоубийстве.
14 апреля 1924 г. Литовское телеграфное агентство сообщило: «Махно, который последнее время находился в Тору не, покончил с собой, перерезав себе бритвой горло». Однако на следующий день в газетах появилось опровержение. Батька действительно предпринял попытку самоубийства, но был спасен. Причины объяснялись довольно туманно: «На этот шаг толкнули Махно разные побуждения политического характера»'3.
Пережив случившееся, Махно сблизился с анархистами, а их было много и в Германии, и во Франции. Они на все лады расхваливали Махно, ибо нуждались в сильной личности, вокруг которой можно было бы объединить свои силы. В 1924 г. с помощью друзей анархистов Махно перебрался сначала в Германию, а затем в Париж. В пригороде французской столицы — Венсене — семья Махно прожила почти 10 лет. Жили они сромно, постоянно испытывая материальные затруднения. Г. Кузьменко работала прачкой в одном из пансионов для девочек русских эмигрантов в парижском пригороде Канси. Махно занимался литературным трудом, сотрудничал в различных анархистских изданиях. Ему не удалось осуществить свой замысел — сплотить вокруг себя представителей различных партий, бежавших из России, чтобы продолжить борьбу против большевиков. Зато написать историю махновщины и поведать всему миру о своей борьбе 'ему удалось. В Париже вышло в свет три тома воспоминаний батьки (правда, при жизни — лишь один том), свои записи он опубликовал во многих номерах «Анархистского вестника». В них Махно немного покривил душой, выставляя себя последовательным и несгибаемым борцом за идеалы анархизма. Но у него не было другого выхода, ибо он не только хотел запечатлеть свое имя на скрижалях истории, но и существовал благодаря материальной помощи анархистов.
По иронии судьбы лучшим другом Махно стал Я. Ф. Кара-бань — бывший белый офицер, один из тех, с которыми с такой ожесточенностью в течение всей гражданской войны боролся батька.
На закате своей жизни он не раскаивался, не понимал, что у народа нет прощения его злодеяниям, и мечтал вернуться на родину. Во второй половине 20-х годов он написал несколько писем в Гуляйполе, в которых лелеял надежду побывать на родине415 416.
В 1926 г. в Париже встретились бывшие враги Махно — А. И. Деникин, П. Н. Врангель, С. В. Петлюра, X. Г. Раковский (дипломат X. Г. Раковский представлял во Франции Страну Советов). Если бывшие предводители белой гвардии еще пользовались популярностью среди широких кругов русской эмиграции, то Н. Махно был почти забыт и влачил жалкое существование. Внешне он был типичным эмигрантом: серый выцветший костюм-тройка из универсального магазина, вишнево-красный галстук, пальто-дождевик, помятая фетровая шляпа. Глубокий шрам пересекал его лицо. Махно слегка хромал, временами тревожно озирался вокруг. Не было в Париже практически никого из его когда-то грозной армии, а деникинцы и петлюровцы дружбу с «бандитом», разумеется, не водили. Только лишь анархисты не отвернулись от него. Они оказывали батьке материальную помощь, предоставляли страницы своих изданий для его статей и воспоминаний. Особенно много печатался Махно в журнале «Дело труда». Ряд статей он посвятил 10-летию Великого Октября на Украине, празднованию 1 Мая, национальному и крестьянскому вопросу, очень много писал о формах и методах вооруженной защиты революции, доказывал свою непричастность к еврейским погромам на Украине. Особенно много об этом он начал говорить после убийства С. Петлюры. 25 мая 1926 г. на перекрестке двух парижских улиц «головной атаман» был убит Шбарцбардом — выходцем с Украины, принявшим французское подданство. Убийца заявил, что он не принадлежит к какой-либо политической партии и действовал в одиночку, а убил Петлюру потому, что считал своим долгом отомстить атаману за совершенные им бесчисленные еврейские погромы па Украине во время гражданской войны. Однако следствие пыталось доказать, что Шварцбардом руководила некая «большевистская террористическая группа» или какая-то другая политическая организация. Называлось и имя Н. Махио. Неудивительно, что в апреле 1927 г. Махно обратился «К евреям всех стран», в котором призвал еврейскую общественность тщательно проверить «грязеный материал»417. 23 июня того же года он выступил в парижском клубе «Фобур» на диспуте: «Был ли «генерал» Махно другом евреев или он участвовал в убийстве их», где, доказывал, что одной из причин расстрела махновцами Григорьева была организация последних массовых еврейских погромов.
Деятельность Махно за рубежом находилась под пристальным вниманием Ф. Э. Дзержинского и В. Р. Менжинского, однако, как свидетельствуют ветераны ВЧК, они не усматривали в нем сильного потенциального врага Советского Союза12.
С каждым годом здоровье Махно ухудшалось. В июне 1934 г. врачам ничего не оставалось, как предложить ему сделать сложную операцию. О последних днях Махно оставила воспоминания
