«Имею честь сообщить вашему сиятельству, — начал он письмо, — я лично удостоверился в искренней приверженности тех народов к России. Они готовы жертвовать не токмо собственностью, но и жизнью, и верить им можно в том несомненно. Я намеревался тот народ освободить от ига французского и положил тому начальное основание... — Далее он со-общал о боевых действиях и закончил: — Ваше сиятельство легко вообразить себе может, с каким при-екорбием я должен был видеть, что все мои вновь предположения, о возможном и успешном проведении коих в действо почти нельзя было сомневаться, вдруг еделались тщетными».

Сенявин вспомнил о пакете, адресованном Лесси, и решил: «Будь что будет, вскрою пакет, когда вернусь на корабль, — подумал он. — Я сейчас за старшего начальника, не возвращать же его в Петербург». Оказалось, что рескрипт предписывал Лесси не возвращаться в черноморские порты, а задержаться на Корфу и ждать дальнейших указаний. Сенявин повеселел: «Стало быть, при дворе одумались, но почему о кораблях ни слова?»

На Корфу он сразу же начал восстанавливать ушаковское Адмиралтейство, корабли требовали немедленного ремонта. Пригодилась сноровка и опыт прежней капитанской работы в портах.

Русские моряки обосновались в Адриатике, видимо, прочно, и это вызывало нервозность в Париже. Эскадра Сенявина блокировала французские войска на побережье Далмации. На трудных дорогах через горные перевалы французов к тому же поджидали засады черногорцев. Дубровник, или, как еще его называли, Рагуза, лежал на пути французов из Северной Далмации в Которскую область.

По пути в Триест Сенявин зашел в Дубровник. Сенаторы, наслышанные о русском адмирале, встретили его почтительно. На море властвовал русский флаг. Они обещали, если появятся французы, просить защиты у русских моряков. Но это оказалось уверткой...

Новый командующий французами генерал Моли-тор получил четкие инструкции Наполеона — далма-тийский берег Адриатики очистить от русских и завладеть им. Молитор отрядил генерала Лористона с тысячью солдат и направил к Дубровнику.

Не прошло и двух дней после ухода Сенявина, как под стенами Дубровника появились французы. Городской совет беспрекословно открыл ворота Лористону. Такое начало вдохновило генерала. К тому же он посулил сенату разные выгоды и заручился поддержкой. Вместе с французами на Которо выступал отряд горожан.

До сих пор французы в этих краях маршировали бодро. Но они еще не встречались с русскими. Сенями и предусмотрительно выдвинул вперед егерей генерал-майора Вяземского и отряды Негоша. Южнее Дубровника, у крепости Цавтата, они впервые сошлись и бою с французами. Бок о бок с егерями сражались черногорцы и которцы. Схватка была короткой, но жестокой.

Французы безмятежно продвигались вдоль моря. У стен Цавтаты вдруг оцепенели. Вначале со стороны моря внезапно появились канонерки и начали хлестать огнем по их колоннам. Не успели они опомнить-гм, как со всех сторон на них навалились егеря и стрелки. Французы дрогнули и покатились назад. Вдогонку им летела картечь линейного корабля «Ури-III*. Шквал огня преследовал их до предгорий Дубровника. Лишь здесь они пришли в себя и остановились. Лористон, получив еще пушек и солдат, укрепился на отвесных скалах.

Июньским утром 1806 года Сенявин, Вяземский и 11егош стояли на вершине небольшого холма. Вдали, ии горных кряжах, затаились французские батареи. Правее, где горы переходили в перевал, Лористон воз-псл мощный редут. Напротив высилась громадная гора Вергат.

Всматриваясь в позиции французов, Сенявин нет-мет да и вспоминал вчерашний визит французского парламентера от генерала Лористона. Во время минув-UI их боев черногорцы дрались отчаянно и в пылу сражений часто не брали в плен сдающихся французов. Так докладывал Вяземский. Лористон жаловался на жестокость русских солдат, предлагал ему удалить из поиск черногорцев и которцев. Сенявин тут же ответил Лористону:

«Вы ...так ошибаетесь, г. генерал, что я почитаю < овершенно излишним опровергать вас. Ваши офице-1>ы и солдаты могут засвидетельствовать, с каким а ловеколюбием обходимся мы с ними; напротив то-

го, у наших, которые иногда по несчастью делаются пленными вашими, отнимают платье, даже сапоги.»

О черногорцах пояснил вразумительно: «Когда уви дели они, что неприятель несет огонь и меч в их мирные хижины, их справедливое ожесточение ни моя власть, ни митрополит не в состоянии были удержать от обычая: не давать пощады, резать головы пленникам. По их воинским правилам оставляют жизнь тем, кои, не вступая в бой, отдаются в плен. Впрочем, рагузцы ваши, поступают точно, как черногорцы». Напомнил он французскому генералу: «Не вижу конца несчастьям, которые нанесли вы области Рагузской, принуждая жителей сражаться против нас, подвергаете их двойному бедствию». И, наконец, посоветовал: «Оставьте крепость, освободите народ».

У Лористона не менее двух тысяч войска, — сообщили лазутчики, — и вдобавок тысячи три рагузин-цев. У Сенявина было меньше четырех тысяч с далматинцами. Сенявин считал, что главная цель предстоящего сражения — взятие самой высокой вершины. Сенявин распределил цели для обстрела кораблями.

Вскоре появился посланник в Которо Санковский. Он вынул из портфеля пакет:

— От графа Разумовского — срочная депеша, из Вены.

Сенявин еще не получил ответа на свое донесение царю о захвате Которо, а Разумовский предлагал незамедлительно сдать его австрийцам.

— По имеющимся у меня бумагам, — пояснил Санковский, — граф Разумовский сообщает, что государь направил в Париж статского советника Убри для переговоров с Бонапартом о мире. — После позорного поражения при Аустерлице Александр I умасливал Наполеона.

— Убри имеет полномочия в качестве условий мира с Бонапартом уступить французам Которо и убрать наши войска из Далмации и островов, — поделился своими сведениями посланник.

Сенявин нахмурился:

Нынче для меня граф'Разумовский и советник N ори не указ. Пока мне не поступит повеление его величества, никаких действий предпринимать я не намерен. Назавтра на французов назначен штурм.

Общий штурм начался в два часа. Овладев аванпостами, черногорцы устремились к вершинам, но там их остановил картечный огонь замаскированных пушек. В этих редутах оборонялись солдаты генерала Дельгога. Он считал, что его позиции не преступны. Действительно, начавшаяся мощная канонада сотен корабельных орудий вреда им не принесла, — ядра сюда не долетали. Через час Дель-П)г под прикрытием артиллерии сделал удачную вы-'|н:»ку. Его солдаты атаковали черногорцев, потесни-'I и их большой отряд, отрезали и прижали к пропасти. Французы уже праздновали победу, как вдруг за спиной у них раздалось русское «Ура!». На помощь пришла колонна егерей майора Забелина. Штьгко-ной атакой егеря смяли французов, опрокинули и большинство уничтожили.

На исходе четвертого часа сражения Лористон поручил донесение Дельгога — русские отброшены и до наступления ночи будут разгромлены. Но Дельгог потешил, приняв черногорцев за русских. Не успел Ло-ристон дочитать донесение, как услышал сильный шум на высокой горе Святого Сергия. Невооруженным глазом было видно, как беспорядочно катились иниз французы, а на вершине показались русские знамена. Дельгог просчитался и поплатился за это своей ж изнью. Он погиб в этой атаке и уже не видел позорного бегства своих солдат.

Лористон с досадой скомкал донесение Дельгога и отбросил его в сторону.

Прижатые к скалам, отчаянно бились егеря капитана Бабичева и черногорцы с превосходящими во много раз французскими отрядами. Подоспевший ба-тльон еще большим ударом потеснил русских егерей,

и казалось, вот-вот французы взберутся на крутизну и оседлают вершину.