Прежде всего следует отметить, что раскопки в Судане обходятся очень недорого. Соблюдается строгий режим экономии. Ставки заработной платы минимальные и в большинстве случаев складываются из стипендий, ассигнованных египетским правительством в обмен на аналогичные стипендии, выделяемые в Польше египетским студентам. Стоимость содержания Польского археологического центра в Каире не идет ни в какое сравнение со стоимостью содержания любого дипломатического представительства, а, как известно, наши представительства за границей живут довольно скромно. А ведь польские археологи играют в этих странах не менее важную роль, чем дипломатические представительства, но об этом после. Я уже писал, что наша экспедиция в Фарасе, находящемся в 50 километрах от города, в голой пустыне, не имеет даже автомобиля. Это не жалоба или выражение недовольства, а говорится лишь для того, чтобы отвести упреки в расточительстве.
Так обстоит дело с издержками. А теперь о выгодах.
Начнем с голых цифр. Сами фрески, которые после окончания работ в Фарасе окажутся в музее Варшавы, оцениваются в несколько миллионов долларов. Американцы, посетившие церковь, сразу же предложили за них сумму, в несколько раз превышающую эту, но предположим, что они преувеличивали. Ясно, что никто не собирается продавать фрески, но ведь они умножают народное достояние. «Вавельских аррасов»[64] также никто не собирается продавать, однако их стоимость входит в фонд общенародного достояния.
Но научные работы не ведутся только для того, или даже вообще не для того, чтобы исчислять их результаты в деньгах. Классическая средиземноморская археология входит неизменной составной частью в большой комплекс наук, которыми должна заниматься страна, причисляющая себя к современным просвещенным государствам. Средиземноморские археологические экспедиции снаряжаются также и Советским Союзом, Соединенными Штатами Америки, Францией, Англией, ГДР, ФРГ, Чехословакией, Норвегией, Данией, Швецией, Аргентиной и Италией. Археологией занимаются и многие другие страны (взять хотя бы Гану). Из не названных мною стран народной демократии следует отметить Румынию и Болгарию в связи с тем, что в этих странах археология находит богатый материал на местах. Нигде в мире не оспаривают необходимости существования этой науки. А ее существование неразрывно связано с раскопками. Нельзя создать кадры археологов, не предоставив им возможности вести раскопки.
Польша достигла очень высокого уровня в классической археологии, став теперь одной из ведущих стран в данной области. Мы не вправе загубить эти достижения. Растерять их сейчас, когда так много уже сделано, было бы непростительной расточительностью. Издержки, связанные с археологией? Я уже отмечал, что они невелики по сравнению с выгодами. Ведь занятия математикой, атомной физикой, историей, языкознанием и десятками других отраслей науки также стоят денег и не все подобные отрасли дают ощутимые выгоды. И тем не менее никому не придет в голову мысль отказаться от занятий этими науками. Жалкую картину представляла бы собой страна, следующая такой логике. Мало ли что стоит денег, но не приносит осязаемых выгод: реставрация памятников старины и охрана природы, эстетика интерьеров и городские парки, издание произведений классиков и собрания народных песен.
Замечательные результаты, достигнутые польской археологией, способствуют также развитию других отраслей науки. Например, польские научные труды по археологии Средиземноморья пользуются большим спросом за границей, чем способствуют научному обмену и ввозу в Польшу других научных трудов. Они стали обменными ценностями, на которые есть хороший спрос.
И наконец, другие выводы – не финансовые и даже не научные. Дипломатические представительства всех стран, кроме чисто дипломатических функций, обязаны выполнять и другие задачи: популяризировать свою страну, завязывать культурные связи и всесторонние контакты. А также – что, пожалуй, важнее всего – завоевывать общественное мнение и снискивать симпатии своей стране. Доказано, что никакое, даже самое лучшее дипломатическое представительство не в состоянии достигнуть на этом поприще таких результатов, каких достигает археологическая экспедиция, которая тесно связана с жизнью данной страны и ее гражданами, работает вместе с ними, повседневно соприкасается, вызывая в них уважение к себе и убеждение, что представляемая экспедицией страна достигла высокого уровня науки и культуры. Все это неоценимо, а порой в результате определенных трансформаций превращается в измеримые ценности в виде, например, заинтересованности в торговых связях. Вопрос здесь и в престиже того или иного государства. Выражение «престиж» звучит для многих негативно, однако никто не станет возражать против обычая направлять национальные спортивные команды на олимпиады, заведомо зная, что современная олимпиада – это главным образом вопрос национального престижа. Вряд ли найдется много таких олимпийских медалей, которые можно было бы сравнить (если такое сравнение вообще допустимо) с открытиями в Фарасе.
Так обстоит дело с ответом на вопрос, почему мы ведем раскопки в Египте и Судане. Не подлежит сомнению, что польское государство поступает правильно, содействуя этой работе. Почему же тогда я пустился в эти рассуждения? Думаю, что, уж коли я получил от государства деньги на поездку в Фарас, чтобы ознакомиться с ведущимися там работами и написать о них, я должен был заняться и этой стороной медали.
Письма, получаемые археологами в маленьком суданском селении, и вопрос о сардинах, подаваемых к обеду, – вот что убедило меня поговорить и об этом.
Сегодня последний день «больших работ». Кампания заканчивается, завтра рабочие разъедутся по домам. Участники экспедиции задержатся еще на несколько дней в Фарасе, начнут свертывать лагерь, обеспечат сохранность склада, в котором останутся фрески, приведут в порядок найденную керамику и фотоархив, упакуют все оборудование. Но с завтрашнего дня наступит уже тишина, никто не запоет на холме, понемногу развеется пыль.
С самого утра на холме воцаряется необычная атмосфера, настроение приподнятое и праздничное. Колонна людей, несущих полные корзины на отвалы, двигается живее, раис бегает быстрее с одного конца церкви в другой и больше обычного размахивает своей длинной палкой, которой подгоняет рабочих. Раис делает вид, что сечет их по галабиям, но удары не болезненны, это своего рода дань старине, рабочие не ставят их ему в вину.
Все работают как ошалелые. И я тоже – накручиваю фильм, меняю кассеты, делаю снимки. Небольшого роста человек с черным или, вернее, серым лицом, которого мне дали в помощь, пыхтит от натуги, таща штатив, мешок с кинопленкой и объективами или фотоаппараты. Несмотря на жару, у него на голове всегда нечто напоминающее популярные в период оккупации «намордники», то есть длинные чулки с вырезами для глаз, носа и рта, надеваемые на голову и предназначаемые для солдат, зимующих в окопах. Зачем он – рабочий на раскопках, ведущихся под палящим суданским солнцем, – носил такой намордник, я не могу понять. Быть может, Хасан считал его защитой от пыли? Я очень полюбил этого человека. Он был истинным воплощением честности и добросовестности. Всегда готовый к работе, он никогда не давал мне самому нести камеру, если я ничего не снимал. Можно было спокойно оставить на попечение Хасана всю аппаратуру и удалиться на несколько часов: он хранил ее как зеницу ока, что было нелегко в месте, где вертелось около двухсот человек. Впрочем, в лагере никогда ничего не пропадало, за исключением папирос. Видимо, на папиросы смотрели здесь как на общую собственность или считали, что коль скоро поляки всегда угощают ими (это одна из «основных» обязанностей археолога), то не грех и самому угоститься, хотя бы и целой пачкой.
Мой низкорослый помощник вообще бесподобен. Он был одним из немногих рабочих-нубийцев, которые могли объясняться по-английски, а кроме того... побывал в Польше! Хасан сразу похвастал этим. Мне трудно было поверить, но он меня убедил. Так вот, до войны Хасан работал помощником бортпроводника на самолете египетских воздушных линий. Разносил папиросы, сладости, помогал при посадке на самолет. И однажды машина, на которой он летал, направилась в Гданьск. Это произошло лишь один раз, но Хасан великолепно это помнит.
