— И где же твои непобедимые хвостатые воины? — усмехнулся в ответ король. — Я видел, как они в страхе разбежались, и с тех пор их и след простыл.

— Не беспокойся, они неподалеку, — Бур-Калет-Гир обернулся к своим сыновьям и что-то тихо приказал им, после чего все трое молча исчезли в тумане. — Мои бур-асары просто немного испугались холода, вот, все. Но их безграничная преданность нам, надеюсь, позволит им не замечать его.

Взглянув на своих воинов, Кулл понял, что они полны решимости вступить в этот, может быть, последний для них бой. Он подал им знак приготовиться и, положив руку на рукоять меча, вновь обернулся в сторону верховного властителя бурусов.

Но его на прежнем месте не было, как не было и остальных бурусов. Вместо них теперь из тумана одна за другой выплывали оскаленные ухмыляющиеся морды обезьянолюдей.

— Ты трус, Бур-Калет-Гир! — крикнул атлант, выхватив из ножен клинок и с шумом рассекая им густой Влажный воздух. — Я думал, ты сочтешь за честь помериться силой с самим королем Валузии, но ты предпочел трусливо спрятаться за спины своих мохнатых нелюдей, уступив эту честь обезьяне! Так вот, знай — теперь мы не сотрем из нашей памяти имя бурусов, но отныне и навсегда имя их верховного властителя будет предано позору!

— Не горячись, Кулл, — раздался где-то рядом знакомый голос Бур-Термира, и атлант почувствовал его легкое неуловимое прикосновение. — Ты же сам говорил, что Царство Ненависти бессильно против тебя, а вот мой отец может сгореть в его ледяном пламени, даже не успев вступить с тобой в бой. Согласись, вы оказались в неравных условиях, а это несправедливо. А вот, если ты сумеешь выбраться отсюда живым, то отец найдет тебя где угодно. Вот тогда и меряйся с ним силой, а сейчас просто постарайся уцелеть.

— Ты предлагаешь мне сбежать с поля боя? — взревел от негодования Кулл. — В который раз говорю тебе, Бур-Термир, убирайся отсюда, и не вмешивайся больше в дела живых!

Волна ярости так захлестнула его, что атлант больше не чувствовал ледяного холода, из-за которого онемевшие руки едва удерживали меч. Издав боевой клич, он бросился вперед, с ужасающим хрустом раскроив череп метнувшемуся к нему обезьяночеловеку. Второй, вынырнувший из тумана сбоку, мгновенно лишился головы, когда широкий клинок со свистом опустился на его шею. Кулл рубил и колол, не делая передышки ни на мгновение, зная, что необходимо выиграть время, пока темные силы Царства Ненависти вновь не зашевелились.

Обезьянолюди были напуганы все же куда больше, чем уверял их верховный властитель, и хотя они продолжали ухмыляться и угрожающе скалить огромные зубы, атлант отчетливо видел страх в их вытаращенных глазах. «Теперь, наверное, справиться с ними будет легче, — мелькнуло в голове Кулла, — ведь страх — не помощник бою, а лишь помеха».

Но, взглянув на своих воинов, он увидел, что многие из них уже лежат на земле, а некоторые, словно ничего не видя вокруг себя, кружат на месте, беспорядочно размахивая мечами. Заметив легкую добычу, к ним тотчас бросалось несколько бур-асаров, набрасывая хвосты на шеи валузийцев и сбивая их с ног.

— Талит! — в отчаянии крикнул Кулл, ища глазами командира легкой кавалерии. — Скорее к ним! Заставь их взяться за руки, пока хвостатые не передушили их, как слепых щенят!

Но Талит не откликался, и, заметив на земле его распростертое тело, король понял, что надежда на победу становится все более и более призрачной. В ярости скрипнув зубами, он выхватил из мертвой руки командира конников длинный меч и вдруг неожиданно для себя крикнул громовым голосом:

— Тра катриам хе но!

Бешено размахивая обоими мечами, Кулл бросился вперед, круша обезьянолюдей, которые, услышав этот клич, дико завизжали и плотной массой начали наступать на короля Валузии, словно забыв обо всех остальных, с кем они только что сражались. Атлант оказался в кольце, сжимавшемся с каждым мгновением, но это не испугало его, а лишь придало новых сил. Оба клинка сверкали в воздухе с такой силой и скоростью, что те немногие из хвостатых, что осмеливались сунуться чуть ближе, тут же, обливаясь кровью, бездыханными падали на землю. Но мохнатые противники не отступали — по-видимому, та фраза, что выкрикнул Кулл на незнакомом ему языке и которой привлек к себе едва ли не всех хвостатых, стремясь спасти своих боровшихся с видениями воинов, зажгла в сердцах обезьянолюдей такую звериную ярость, что уже никакая сила не могла их остановить. Должно быть, их специально натравливали на добычу, как голодных псов, и они набрасывались на нее, едва слышали эти слова, успел подумать атлант, но в этот момент мощный длинный хвост обвил его шею, и в глазах у короля потемнело. Собрав все свои силы, он ударил мечом по мохнатой удавке, но едва почувствовал, что свободен, как несколько других живых канатов захлестнули его руки и ноги. Отчаянно вырываясь из опутавших его уз, Кулл продолжал рубить врагов, но силы оказались слишком не равны.

«Мои воины — они помогут мне! — билось в мозгу атланта. — Надо продержаться немного! Еще немного…»

Обезьянолюди дико хохотали и бесновались, празднуя победу, но атлант и не собирался сдаваться. Поняв, что мечом взмахнуть не удастся, он наугад ткнул рукоятью в чью-то оскаленную рожу, с радостью услышав хруст зубов и глухой стон боли. Озверев, мохнатое существо сцепило на горле Кулла железные пальцы, но в это мгновение раздался такой ужасающий грохот, что все замерли в оцепенении. Земля под ногами задрожала, стены начали рушиться, а вся пещера наполнилась нестерпимо ярким зеленоватым светом. Дико завыв, обезьянолюди в панике стали разбегаться в разные стороны, а Кулл, едва не рухнув на землю от очередного сильного толчка, все же удержался на ногах и огляделся. В пещере творилось что-то невообразимое — одна за другой, словно картонные домики, падали мощные каменные стены, блуждающие зеленые огни сплелись в один бешено вращающийся хоровод, из которого прямо на атланта смотрели холодные глаза Ненависти.

— Ты ничего не сделаешь мне! — крикнул Кулл, ощущая удивительное спокойствие. — Я никогда не был твоим рабом, не стану и твоей добычей! От твоего взора рушатся горы, но я — человек — атлант — король Валузии — даже не дрогну перед ним!

Он гордо вскинул голову и хрипло рассмеялся, не отводя взгляда от ледяных глаз. Это длилось, возможно, целую вечность — а может быть, всего лишь мгновение, но горящие мертвенным пламенем очи вдруг стали меркнуть и растворяться в хороводе угасающих зеленых огней.

— Пойдем, Бур-Бур, — устало сказал Брул, положив руку на плечо своему вздрагивающему от рыданий спутнику. — Мы все равно не вернем их к жизни, а вот живым еще сможем помочь.

Взглянув в последний раз на лежащее на земле тело Дарга, пикт огляделся, с удивлением заметив, что зеленый туман почти рассеялся и ледяной холод отступил. Слабое зеленоватое свечение еще позволяло видеть в сгущающейся тьме, но оно постепенно угасало, и Копьебой решил поторопиться. Пройдя вдоль земляной стены, он обнаружил в ней аккуратно вырытый ход высотой в человеческий рост, заглянув в который, убедился, что это обычный туннель, каких в подземелье было немало. Где-то вдалеке горел факел, и его отблески неровными пятнами ложились на стену подземного хода, освещая дорогу.

— Бур-Бур, иди скорее сюда! — позвал пикт, вглядываясь в глубину туннеля. — Кажется, наконец-то я нашел нормальный проход, и нам больше не придется использовать тебя в качестве тарана для стен.

Услышав рядом с собой горестные невнятные причитания, Брул не оглядываясь, двинулся вдоль туннеля, чутко прислушиваясь к малейшим звукам. Бур-Бур покорно пошел вслед за ним, продолжая всхлипывать и бормотать, как вдруг Копьебой резко обернулся и приложил палец к губам.

— Тихо! Там кто-то есть, — еле слышно прошептал он. — И, судя по гортанным крикам, это твои хвостатые прислужники. Мы друзья, Бур-Бур?

Пикт знаками пояснил свой вопрос, и бурус, перестав сдавленно рыдать, радостно закивал головой. Крепко сжав его руку, Брул провел своего неожиданно преданного друга в конец туннеля, где из-за поворота голоса звучали уже совсем отчетливо. Несомненно, это были обезьянолюди — они глухо переговаривались между собой, и в голосах их звучала явная тревога. Теперь надо было пройти мимо них, но поможет ли в этом Бур-Бур — неизвестно. А что, если он все вспомнит и из друга вновь превратится в врага? Рисковать, конечно, опасно, но и медлить нельзя. Копьебой решительно повернулся к бурусу.