Но Кулл лишь зло усмехнулся и покрепче сжал в кулаке свое единственное оружие. Он не услышал, а скорее почувствовал какое-то движение позади себя, и резко развернувшись, не глядя, нанес сокрушительный удар по невидимому врагу, прятавшемуся у него за спиной. Удар пришелся прямо в голову, и противник с глухим стоном рухнул на землю. Перескочив через него, атлант бросился навстречу слабо мерцавшему вдали огню, но тут же наткнулся на еще одну живую преграду. Ощутив на своем горле прикосновение длинных мощных пальцев, Кулл начал в ярости молотить камнем по едва различимому в темноте лицу обезьяночеловека. Дико взвыв, тот отпрянул, а король крепко схватил мохнатые руки и с силой швырнул врага на каменную стену пещеры. Обезьяночеловек медленно сполз на пол, а король, не задерживаясь, бросился вперед.

Мгновение, и следующий косматый противник метнулся атланту под ноги. Кулл едва не рухнул на землю, но в последний момент все-таки сумел ухватиться за выступ в стене, удержал равновесие и обрушил свои могучие кулаки на голову врага, заставив того навсегда затихнуть.

Король вновь кинулся к мерцающим огням, но тут гибкий мохнатый хвост захлестнул его лодыжки. Рывок — и Кулл, не устояв, тяжело рухнул на каменное дно пещеры, сильно ударившись затылком. Превозмогая боль, атлант тут же встал и вцепился пальцами в живой канат, пытаясь освободить ноги, но через миг еще одна косматая удавка стянула ему шею.

Перед глазами у Кулла все поплыло, а к горлу подступила противная тошнота, но его могучее тело продолжало отчаянно бороться. Бросив хвост, стянувший ему лодыжки, он крепко ухватился руками за живую веревку на шее и, подтянув ее ко рту, впился в нее зубами.

Хвост начал яростно извиваться, а его обладатель взвыл от боли и схватил Кулла за шею. Но атлант уже овладел ситуацией. Сорвав мохнатую удавку, он резко потянул ее на себя, пока не почувствовал, что железные пальцы обезьяночеловека начали сползать с его горла.

Еще раз резко дернув за хвост, Кулл оторвал мохнатое существо от земли и, подняв его в воздух, со всей силы обрушил на второго врага. Теперь ноги стали свободны, и, вскочив, король закрутил над головой пойманным им за хвост обезьяночеловеком, словно пращой. Отшвыривая своим пленником лезших на него со всех сторон воющих от злобы противников, король медленно, но неуклонно прокладывал себе путь к выходу. Свет горевшего где-то неподалеку огня становился все ярче, и это вселяло в Кулла надежду на освобождение. Только бы выбраться из этой ужасной темной пещеры! Там, снаружи, остались его верные воины, которые сейчас, должно быть, вступили с врагом в смертельную схватку. Только бы выбраться…

В полной темноте Брула тащили по узкому туннелю, петлявшему в толще древних дворцовых стен. Связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, Копьебой не мог даже пальцем пошевелить и только молча яростно ругался. Он казнил себя за легкомыслие и неосмотрительность. Как же он мог забыть о коварстве обезьянолюдей, которые всегда нападают сзади, применяя при этом одни и те же отвлекающие маневры! Ведь он был начеку, и все же так глупо попался!

Едва ли не на глазах спешащих ему на помощь воинов, его, Брула Копьебоя, опытного и закаленного в сражениях полководца, молниеносно и бесшумно уволокли неизвестно куда, а он даже не успел оказать ни малейшего сопротивления!

Туннель казался бесконечным. Он опускался все ниже и ниже и, похоже, проходил через весь дворец правителей Валузии. А если потайной ход и впрямь имел выходы наружу в нескольких местах, значит, обезьянолюди и в самом деле могли внезапно обрушиться на валузийских воинов одновременно с разных сторон. Копьебой проклинал себя за то, что еще до начала битвы с необычным врагом умудрился попасть в плен и оставил своих солдат без командира, — а ведь именно ему король доверил оборону дворца и столицы. Теперь защитники цитадели лишились единого руководства — оборону Хрустального города придется возглавить командиру столичного гарнизона, а защиту дворца — командиру пиктов Даргу, не раз мечтавшему о настоящем сражении. Оба они, конечно, воины храбрые и опытные, но чересчур самолюбивые, что может помешать им действовать сообща, ради общей цели.

Оставался еще Ту, но старый советник все же более искусен в политике, чем в ратном деле и вряд ли сможет возглавить защитников. Да, знал бы Кулл, который сейчас, должно быть, рвется на горячем коне в самое пекло битвы, что его верный друг Копьебой, которому он доверял, как самому себе, так позорно позволил себя поймать каким-то обезьянам!

Но куда же они его тащат? Брула захлестнула волна невыразимой тоски и отчаяния. В живых его, конечно, не оставят — пикт уже убедился, насколько враги жестоки и беспощадны. Скорее всего, они уготовили ему страшную, мучительную смерть. Как любой воин, Брул не боялся умереть и считал честью для себя пасть на поле брани, но быть замученным мохнатыми тварями, захватившими его в плен, — с этим Копьебой смириться не мог. Нет, он еще поборется!

В конце туннеля наконец забрезжил свет, и вскоре пикт увидел небольшой полукруглый отсек, тускло освещенный пламенем укрепленного на стене факела. В глубине мрачного помещения, на невысоком деревянном возвышении сидел, скрестив ноги, высокий мускулистый человек в меховой безрукавке и кожаных штанах до колена.

Копьебоя подвели к нему поближе, и незнакомец, окинув пленника с головы до ног оценивающим взглядом, неопределенно хмыкнул.

— Значит, ты и есть Брул Копьебой, — медленно произнес он.

— Честно говоря, я представлял тебя немного другим — чуть повыше да покрепче. Впрочем, это не важно — твоя сила тебе больше не понадобится. Завтрашнего рассвета ты уже не увидишь.

Человек в безрукавке отрывисто сказал что-то на неизвестном пикту языке, и один из обезьянолюдей, державших Брула, вытащил у него изо рта кляп.

— Кто вы такие и что вам надо от нас? — мрачно спросил Копьебой.

— Зачем тебе знать? Ты ведь все равно скоро умрешь, — усмехнулся незнакомец. — А перед смертью тебе придется просто смириться с тем, что на этот раз вы проиграли.

— На этот раз? — недоуменно переспросил Брул. — А разве до этого мы когда-нибудь встречались?

— Конечно. Только очень давно, и ты об этом ничего не знаешь. Но мы помним все, и вот теперь пришло время свести счеты. Я знаю, твой народ не участвовал в злодеянии, которое совершили валузийцы, но сейчас вы служите им, а значит, для нас вы такие же злейшие враги, как и они.

— Какое злодеяние? Валузия не причиняла никому зла, и в сражения вступала лишь тогда, когда ей или дружественным государствам угрожала опасность. Я даже не знаю, кто вы такие. Вы не похожи ни на один народ из тех, с которым мне приходилось сталкиваться. Или на дикарей из варварских племен, которые иногда досаждают грабительскими набегами нам или соседним королевствам. А обезьянолюди? Я ведь и не представлял, что подобные твари существуют!

— Попридержи язык! Эти твари, как ты изволил выразиться, наши лучшие воины. Они уничтожат всех вас, и мы вернемся в свою страну, которую у нас когда-то отобрали. Валузийцы прошли по нашим землям огнем и мечом, не щадя никого, и мы, мирный и счастливый народ, вынуждены были стать изгнанниками, уйти в неведомые края, жить в каменных пещерах и земляных норах, которые вырыли для себя, подобно диким зверям. Но час расплаты пришел. Мой народ силен и непобедим. Мы сметем вас с лица земли, и память о валузийцах и их приспешниках — пиктах, так же исчезнет, как когда-то исчезла память о бурусах.

— Бурусы? Должно быть, это название какого-нибудь древнего племени, которое давно вымерло. Но так было всегда — одни народы исчезали, другие приходили им на смену…

— Мы не вымерли! — Резкий хрипловатый голос незнакомца зазвенел от ярости. — Нас просто заставили покинуть нашу страну! Но мы чтим свою историю и свою ненависть к тем, кто лишил нас родного дома! Все эти долгие годы бурусы с надеждой ждали того дня, когда нам суждено будет вернуться на наши исконные земли. И он настал, этот день.