Я как-то сказал не особо словоохотливому летчику-испытателю Федору Ивановичу Бурцеву, что Анохин и Амет-хан Султан кажутся мне во многом очень разными людьми. Он не согласился: «У них было много общего. Авиация сближает людей и ориентирует их в общем направлении... Хотя, конечно, осталось и своеобразие каждого. Про Анохина говорили: "Телок на земле и лев в воздухе". Он был исключительно внимателен и приветлив - как никто: со всеми поздоровается и всем пожелает всего доброго... Амет-хана, прекрасного, отважного летчика, в войну немцы звали "птичкой". Однажды командира его полка дважды Героя Советского Союза В. Д. Лавриненкова сбили, и он попал к немцам. Он прикинулся рядовым, а ему немцы говорят: "Лавриненков, мы Вас прекрасно знаем, и разговор с Вами будут вести не здесь, а в Берлине. Вас поймали и вашу "птичку" тоже поймаем!" По дороге в Берлин, разобрав пол в вагоне, Лавриненков покинул его на ходу поезда, и через неделю был уже в своем полку...
...После тарана "Юнкерса-88" над Ярославлем Амет-хана, как он рассказывал, выбросило из кабины, и очнулся он, когда висел под куполом парашюта. Как, почему он раскрылся, осталось загадкой. После этого Амет-хан попал в "полк головорезов" - так называли 9-й гвардейский. Я хорошо знал его друзей Рязанова Лешку, Головачева Пашку, - продолжал Бурцев. - Все они дважды Герои Советского Союза, но подлинным, самым достойным Героем они считали Амет-хана. В один голос они говорили, что он для друга мог отдать все, вплоть до жизни. Массу сбитых самолетов он приписал своим товарищам, прежде всего ведомым. Многие из них, в частности, Иван Борисов, которого я хорошо знал, были Героями Советского Союза...».
А. А. Щербаков уточнял: "Командиром 9-го гвардейского полка, действительно, был Лавриненков. Но он был командиром после 1943 г. А вот легендарным создателем полка и воспитателем летчиков был Лев Львович Шестаков. В полку было четыре дважды Героя. Но его маршал Новиков отозвал из полка и дал задание сформировать новый полк асов-охотников, это наш 176-й гвардейский. В этом полку я был с 1944 г. Лавриненков был командиром полка, но эта фигура неравнозначна Шестакову. Независимо от Покрышкина Шестаков сделал не меньше, например, в эшелонировании по высотам. Рязанов, дважды Герой, был в другом полку...".
После войны Амет-хана в числе других дважды Героев - авиаторов направили на учебу в Военно-воздушную академию. Учеба, как уже говорилось, давалась ему, да и другим тяжело. Кого-то перевели в Академию Генштаба - там учиться было полегче. А Амет-хан однажды и вовсе сбежал из Академии на родину отца, в Дагестан. Он рассказывал своим друзьям, что был встречен там с необыкновенными почестями, но и там не обошлось без сложностей. Самый старый и уважаемый человек при встрече национального героя Дагестана подвел к нему великолепного коня. Но Амет-хан никогда на коне не сидел, и ему стоило большого напряжения не свалиться с него. Встречам не было конца, но в Академии хватились пропажи. Амет-хан был обнаружен, его вернули в Москву и предложили поступить в другую академию. Он категорически отказался и стал настойчиво проситься в испытатели...
Было немало сложностей. Но летчиком-испытателем, и отличным, он стал. Стал, во многом благодаря друзьям. Инна Владимировна Паспортникова поступила работать в ЛИИ практически одновременно с С. Н. Анохиным. Она прошла войну, воевала в одном полку с Амет-ханом Султаном, будучи механиком самолета. Ее командиром и первой подругой была легендарная Лилия Литвяк. В ЛИИ Инна Владимировна как инженер по летным испытаниям имела дело со всеми летчиками-испытателями. Об Анохине, годы спустя, она говорила самое доброе. Как и об Амет-хане. Инна Владимировна вспоминала, улыбаясь: «Амет-хан в ЛИИ не попал бы без моей помощи. Мы знали друг друга по войне. Потом, когда я работала, уже здесь, в ЛИИ, однажды выхожу из проходной, иду обедать, смотрю он стоит... "А ты чего здесь-то?" -спрашиваю его. "Понимаешь, пришел поступать, а меня - не берут. Нет, мол, высшего образования. Ухожу...". "Ну, и дурак! Подожди!" Я пошла к начальнику института И. Ф. Петрову и сказала: "Иван Федорович! Берите его! Это летчик такой, какого здесь, может быть, и нет". Петров его и взял. Петров хорошо знал меня как летающего ведущего инженера и доверился, а как не довериться, если я сказала Ивану Федоровичу: "Я от вас не уйду, пока Вы его не возьмете. Да, у него нет высшего образования. Но летчик он - изумительный. Я с ним воевала на фронте. Знаю, как он воевал..."».
Так же хорошо знал Амет-хана супруг Инны Владимировны -штурман Владимир Степанович Паспортников. Он продолжал ее рассказ: «Семья Амет-хана была единственной среди крымских татар, которой раньше других разрешили вернуться в родные места в Крыму. Мы бывали там. Мы дружили с его семьей. У нас часто бывала жена Амет-хана, Инна. Он, к сожалению, относился к ней плохо. А сын его чуть не убил мою Инну Владимировну. Он выпал с балкона (или его сбросили с него "дружки"), почти что ей на голову, когда жена с дочерью шла в магазин. Дочь наша Ольга, та от страху потеряла сознание... Ребята его, два сына, были... сорви-головы. Амет-хан часто гостил у нас дома. Очень любил Ольгу Федоровну, мать Инны, она была опытным педагогом, и вот он, бывало, упрашивал ее заняться его сыновьями.
Однажды, часов в десять вечера (я уже спать собирался - утром надо было рано вставать), позвонил Амет: "Инна, Володя! Приходите ко мне! Только быстро!" "Мне утром рано улетать - не могу", - ответил я ему. "Ну, пусть Инна приходит!" - настаивал он. Инна пришла к нему, и ничего не поймет: в прихожей висят два кителя. На одном - три звезды золотых, на другом - две. Оказалось: Покрышкин и Лавриненков. Я -чудак не пошел, хорошо Инна пошла!" "Посидели отлично, -вспоминала Инна Владимировна. - Никого больше не было. Вспоминали, обнимались, целовались, танцевали. Это были боевые друзья военной поры..."».
Друзья видели, что у Амет-хана была несчастливая семейная жизнь. Он упустил своих сыновей. У обоих была трагическая судьба. Один его земляк объяснял это своеобразно. Когда сам Амет-хан рос в Алупке, там детей воспитывала вся округа. Все соседи, все взрослые не проходили мимо, если ребенок сделал что-то не так. Поэтому там роль отца была не столь важной что ли. А он им все позволял...
Близким другом Амет-хана был Казьмин. Петр Иванович рассказывал: "У Амет-хана не было особо умной, связной речи. Говорил он резкими, отдельными фразами. Но он был талантливым - как летчик. Ценили его не только летчики, но и инженеры по летным испытаниям, ученые...".
Амет-хан был весьма сдержанным человеком. Но в иных ситуациях и высказываниях был горяч и резок. Все летчики, к примеру, знали о случайном конфликте двух друзей, летчиков-испытателей, выходцев из одного училища, закончившемся однажды нешуточной потасовкой, в которой оказался основательно подправленным нос одного из друзей. Объективно не прав был более сильный летчик, к тому же начальник летной службы, у которого с некоторых пор летчики стали замечать заносчивость. Узнав о физической и моральной травме объективно более слабого летчика, носившего, однако, и сохранившего навсегда прозвище "граф", Амет-хан в сердцах и, казалось, очень серьезно заметил друзьям во время обсуждения происшествия в летной комнате: "Я бы своего обидчика при таком раскладе... зарезал...".
Никто не верит, конечно, чтоб Амет-хан мог кого-то зарезать. К тому же, "травма" "графа" случилась по пьянке и не озлобила его. Прошли годы; мягкий, добродушный "граф", перешедший на работу в ОКБ, провел там значительные испытательные работы, за которые получил высокие награды и сохранил светлое воспоминание о своих погибших друзьях - и обидчиках, и защитниках...
При всей своей природной резкости Амет-хан был деликатным человеком, человеком по-своему внутренне интеллигентным и уж никак не кровожадным. Как то в студеную пору он долго прогревал мотор своего автомобиля. Подкачав спустившую шину, он захлопнул капот и поехал на работу. Не успев отъехать и несколько метров от дома, он, к ужасу своему, услышал жалобные визги. Только тут он заметил... пушистый кончик хвоста, торчавшего из-под капота. Ошарашенный, летчик резко затормозил и выскочил из машины. Но, страшась жуткой картины, подойти к капоту никак не мог. На его счастье, сосед, А. А. Лапин оказался человеком более решительным. Он открыл капот, и робко выглядывавший из-за его плеча Амет-хан облегченно вздохнул: вентилятор мотора не тронул кошку, гревшуюся на теплом моторе. Освободившись, она тут же выпрыгнула из западни.
