отлично. "Как ворона садится, - хвалился Цыбину Амет-хан, - сама садится, расставив крылья". Но однажды пришлось заходить при столь сильном боковом ветре, что Амет-хану было приказано садиться почти поперек довольно широкой полосы, под углом к ней. Дело было зимой, и по краям полосы уже скопилось два бугра снега после очисток полосы. Когда машина ударилась в первый бугор, у нее отвалилась носовая часть. Амет-хан сумел хладнокровно завершить посадку на втором бугре, в котором машина увязла. После ремонта ЛЛ-2 Амет-хан, не получивший, к счастью, ни царапины, продолжил исследования.

Роль Анохина и Амет-хана, в исследованиях, проводившихся на летающих лабораториях Цыбина, трудно переоценить. Но вот сколь скромно об этом пишет сам Сергей Николаевич: «Летчики-испытатели принимали участие в решении некоторых вопросов аэродинамики полетов на больших скоростях. Вскоре после войны была создана своеобразная летающая лаборатория для исследования "подступов к звуковому барьеру".

Лаборатория представляла собой планер, оборудованный приборами-самописцами и специальной аппаратурой, которая

воспроизводила на фотопленке картину обтекания крыла воздушным потоком. Самолет буксировал планер на большую высоту, а затем планерист должен был на пикировании попытаться развить скорость, близкую к звуковой. Чтобы достигнуть такой скорости, планер искусственно перед взлетом утяжеляли, наливая в специальные балластные баки воду.

На аппарате был установлен пороховой двигатель. Он действовал очень короткое время, но давал значительное дополнительное ускорение. Полеты на крылатой лаборатории выполнил летчик-испытатель Амет-хан Султан. Амет-хан, среднего роста, широкогрудый, плечистый, в дни войны был блестящим летчиком-истребителем. Однажды ему одному пришлось драться с несколькими фашистскими истребителями, и три из них он сбил. Всего в воздушных боях Амет-хан уничтожил сорок девять самолетов противника, за что дважды был награжден Золотой звездой Героя Советского Союза.

Полеты на "летающей лаборатории" требовали от летчика привычки к большим перегрузкам, хладнокровия, находчивости и отличной техники пилотирования. Этими качествами Амет-хан обладал в полной мере. Отцепившись от троса, он включал фотоаппаратуру и приборы-само-писцы, переводил планер в пикирование, пуская пороховой двигатель.

"Летающая лаборатория" развивала невиданную по тем временам скорость, и, выводя ее из пикирования, Амет-хан испытывал большие перегрузки. Но затем наступала наиболее трудная часть полета. Следовало "лабораторию" с ее ценными приборами, записавшими результаты исследования, благополучно посадить на свой аэродром.

Летчик сливал жидкий балласт, почти вдвое уменьшая полетный вес планера. Но все же аппарат оставался тяжелым, он больше напоминал истребитель с остановившимся двигателем, чем планер. При испытаниях летчик уходил довольно далеко, и требовалось большое искусство, чтобы вернуться на свой аэродром. Амет-хан выполнял это совершенно виртуозно.

Про летчика, который благополучно приземлялся на самолете с отказавшим двигателем, говорят: молодец, не растерялся, хорошо летает. Амет-хан длительное время ежедневно выполнял как бы посадку на самолете с отказавшим двигателем. И не было случая, чтобы он приземлился не на аэродром, хотя порой это требовало от летчика немалого искусства.

Планер, утяжеленный водяным балластом, мог взлетать только со специальной тележки. В воздухе эта тележка автоматически сбрасывалась, и "летающая лаборатория" производила посадку, как и обычный планер, на лыжу.

И вот однажды, - продолжал Анохин, - когда я на самолете забуксировал Амет-хана для очередного полета, взлетная тележка не отсоединилась. Амет-хан решил спасти "летающую лабораторию" с ее ценными приборами и произвести посадку.

Отцепившись от буксира, он слил водяной балласт, израсходовал пороховой заряд двигателя и стал заходить на посадку. Опасность заключалась в том, что тележка не имела тормозов, она представляла собой как бы шасси первых самолетов. Только посадочная скорость планера была по сравнению с ними огромной, и при малейшей ошибке в расчете аэродрома могло не хватить для пробега, а тогда гибель летчика неизбежна. Амет-хан спокойно, словно на вполне исправном самолете, рассчитал свой полет и благополучно приземлился.

В ходе исследований на "летающей лаборатории" менялись крылья. Сначала они были обычные, потом стреловидные. Полеты Амет-хана подтвердили расчеты конструктора и дали ценные материалы для создания самолетов».

...В последний раз близкие друзья Амет-хана, в их числе Анохин и Цыбин, собрались вместе в феврале 1971 г. на похоронах летчика. Тогда же Анохин, по горячим следам, рассказал Цыбину (а Павел Владимирович, годы спустя, - мне), как погиб Амет-хан и экипаж его самолета.

Летели они на летающей лаборатории Ту-16ЛЛ - испытывался опытный турбореактивный двигатель под фюзеляжем самолета. Почему-то после взлета оказались неубранными щитки-закрылки. И когда машина стала разгоняться, один из щитков оторвался - его потом нашли отдельно. Создался резкий крен, который невозможно было парировать. Это и привело экипаж к гибели. Есть и другие версии, и мы к ним еще обратимся. Эта же интересна нам тем, что, по словам Павла Владимировича, - это версия Анохина... Не знаю, кому изменила память, но в некоторых деталях эта версия представляется неточной.

Действительно, по мнению большинства специалистов, причиной гибели экипажа стали неубранные закрылки, которые при разгоне машины стали разрушаться, что вызвало резкое изменение момента тангажа (и крена), перегрузка намного превысила допустимую,

машина стала разваливаться, и в кабине возник кислородный пожар. С высоты около 2000 м машина падала по наклонной траектории, и на пути в несколько километров были разбросаны части самолета. Именно эта, наиболее вероятная версия в дальнейшем будет рассмотрена более детально...

Амет-хан, да и не он один, всегда были желанными гостями Анохиных. Редко когда такие встречи проходили степенно, солидно. Однажды на дачу в Коктебеле к Анохиным из Алупки приехали Амет-хан с Аркадием Богородским. Летчик-испытатель, товарищ Амет-хана и Анохина по Летно-исследовательскому институту, Богородский в это время отдыхал вместе со своей женой и женой Амет-хана у родителей Амет-хана.

Богородский, красавец-мужчина, сидел за рулем, а Амет-хан, страдавший от своей старой, "сидячей" болезни, с измученным лицом пристроился бочком на заднем сиденье.

В Аркадии Богородском Сергей Николаевич всегда видел хорошего летчика и ценил в нем также доброго компанейского товарища. Обрадованные таким гостям, хозяева засуетились - благо в погребе всегда было отличное крымское вино, закуска... Но Богородский стал останавливать: "Мы ненадолго - решили в Феодосию съездить". "До бабов, наверное, - громко предположила Маргарита Карловна. - От жен удираете?.." "Отдохнем, погуляем..." - не стал оправдываться Богородский. Все же он составил компанию Сергею Николаевичу, собравшемуся с аквалангом на море. Амет-хан не пошел с ними, и Маргарита Карловна сочувственно спросила: "Амет, тебе очень больно?" "Знаешь, Маргош, как больно? Вообрази, что у тебя болят зубы! Все зубы до единого! И все - знаешь где?.. " - Амет-хан

пояснил, где именно, и рассмеялся вместе с Маргошей.

Вскоре вернулись Анохин с Богородским. Аркадий направился к своей машине. Верный же пес Анохиных, Шайтан, к несчастью для Богородского, решил, что все, что находится на территории дачи, принадлежит исключительно Анохиным. Богородский захотел поснимать под водой и показать заинтересовавшемуся Сергею Николаевичу, как он приспособил обычную камеру для подводных съемок. Богородский открыл дверцу своей машины, и бдительный пес, спокойно лежавший до того в тени машины, немедля, набросился на него и хватанул... за мужские достоинства. Финал был

трагикомическим. Богородский, перевязанный двумя полотенцами, с бантом на нужном месте, ковылял к машине и приговаривал: "Только домой! Только домой!" Сзади его поддерживал Сергей Николаевич, а также двигавшийся бочком и просветлевший почему-то Амет-хан. Теперь уже он сел за руль, а сзади стонал Богородский. Амет-хан, улыбаясь, торжественно объявил: "Я теперь по приезде в Жуковский не только сам расскажу всем знакомым, что Аркашка отныне неспособен, но попрошу, чтоб об этом сообщили все диспетчерские службы!.."