Помимо Анохина и Никитского в группу Л3 вошли также, как уже говорилось, Бугров, Долгополов, Пацаев, Яздовский. Причем, путь Никитского в эту заветную группу был особенно сложен, поскольку он был беспартийным, да, к тому же, разведенным в то время. Лишь благодаря твердой поддержке П. В. Цыбина, С. Н. Анохина, да и М. К. Тихонравова, В. П. Мишин не посчитался с негативным мнением парткома и своим приказом зачислил Никитского в эту группу. Он был отличным специалистом в инженерном деле, и Анохин любил приходить в лабораторию Никитского, где не переставал удивляться, как можно владеть столь тонкими процессами. Анохина поражало и
другое: все основное оборудование лаборатории было не только спроектировано Владимиром Петровичем, но, в какой-то части, им же собственноручно и изготовлено. Парень деревенского воспитания, с Рязанщины, старший среди шестерых детей, он, помимо крепкого здоровья, широкой кости и здорового духа, приобрел - еще в юности -множество специальностей, которыми хорошо владел: плотника,
столяра, кузнеца...
Сергею Николаевичу молодые космонавты, окружавшие его, нравились своей эрудицией и грамотностью, нередко им
преувеличиваемой. Он, к примеру, с нескрываемым восхищением и хорошей завистью смотрел на не очень понятную ему таблицу Менделеева в комнате Никитского, искренне удивляясь, как можно ее запомнить и понять. Но особенно приятно было Анохину наблюдать храбрость и ловкость Володи. Он много и охотно прыгал с парашютом в процессе начавшейся специальной подготовки и весьма умело летал на самолетах - Як-18, реактивном Л-29...
Для молодых космонавтов не было большего авторитета в части операторского искусства, чем Анохин. Владимир Петрович Никитский вспоминал, как Анохин наставлял их при подготовке к полетам на самолетах. Он часами сидел в кабине пилота и, показывая на приборную доску, подчеркивал необходимость восприятия в любом полете большого объема жизненно важной, взаимоувязанной информации. Он, как вспоминал Никитский, говорил: "Мужики, полет -это хорошо... Но вы еще до полета должны знать все эти группы приборов. И видеть их все - разом...".
По общему мнению космонавтов, не меньше, чем мужество и находчивость в бесчисленных критических ситуациях в прошлой, летно-испытательной работе, впечатляла великолепная спортивная форма немолодого уже Анохина - в настоящем. В свои 60 лет он наравне с молодыми играл в футбол, отлично плавал, прыгал на батуте. Не менее удивительно и важно было другое: у Анохина, как рассказывал Никитский, не было особых сложностей в освоении новой для него техники, в частности, ракеты-носителя и лунного корабля, которые основательно изучали космонавты группы Л3. "Талант есть талант, - говорил Владимир Петрович. - Анохин ведь и прежде изучал и испытывал очень сложную технику. Он был грамотным специалистом, и в космической технике разбирался спокойно. Он очень ревниво относился к своей технической подготовке, и ему нравилось то, что окружавшие его молодые ребята многое знали. Он, не скрывая, многим в этом отношении по-хорошему завидовал...".
Лунная группа оказалась какой-то невезучей, неудачной. Из лунной группы Л3 в космос слетал один В. И. Пацаев, и тот погиб. В. А. Яздовский дошел до "первого кресла", но в результате какого-то недоразумения на полигоне его вместе с напарником Л. В. Воробьевым заменили П. И. Климуком и В. В. Лебедевым.
Владимир Петрович, рассказывая о группе Л3, настойчиво повторял, что кроме той шестерки, которую он назвал, в нее никто другой не входил. Впрочем, на этот счет есть иные высказывания, и даже среди космонавтов, того же В. И. Севастьянова или Н. Н. Рукавишникова...
Не было даже дублеров этой группы в Центре подготовки космонавтов, хотя Ю. А. Гагарин о создании гражданской "лунной" группы Л3 хорошо знал; группа облета Луны Л1 имела и гражданских, и военных кандидатов.
Группе Л3 не повезло в целом. Она сформировалась в период относительных неудач в отечественной космической программе. Тогда после полета Г. Т. Берегового из-за осложнений с маневрированием и из-за других проблем примерно два года не было у нас вообще никаких космических полетов. Зашла в тупик лунная пилотируемая программа.
С. Н. Анохин, как помнилось и Никитскому, вследствие этих осложнений ни в одном экипаже: ни в основном, ни в дублирующем -не был. Трагедии из этого он не делал. Так же, как и другие участники группы Л3, каждый из которых был профессионалом и в инженерном деле. Но без обид, незаслуженных обид, не обошлось почти ни у кого из кандидатов. И Анохин переживал за каждого.
Вот как было, к примеру, с Никитским. Когда Сергею Николаевичу стало ясно, что беспартийность Володи будет стоить ему слишком дорого как кандидату в космонавты, он пригласил его к себе. Никитский услышал: "Хватит тебе дурака валять. Ты же не пройдешь никуда! Вот тебе рекомендация в партию - моя и Леонида Михайловича Кувшинова...".
"Эти рекомендации, - говорил потом Владимир Петрович, - были мне настолько дороги, что я не стал искать третью, а оставил их на память себе, на память о замечательных людях... Леонид Михайлович, известный, заслуженный летчик-испытатель из НИИ ВВС во многом походил на Сергея Николаевича - своей скромностью, вниманием и добротой. В отделе С. Н. Анохина он возглавлял сектор, который был непосредственно связан с отбором и подготовкой кандидатов в космонавты... Пожалуй, столь же Сергей Николаевич ценил своего заместителя, тоже выходца из НИИ ВВС Лобанова - человека жесткого, в части дисциплины и хорошо организованного. Если Анохин выполнял роль идеолога в своем отделе, - продолжал Никитский, - то Лобанов -роль грамотного технического исполнителя... Вообще команда у Сергея Николаевича была хорошая. В людях он разбирался неплохо и очень огорчался, если ошибался...".
В свое время, когда Анохин был инструктором, он, конечно же, накопил опыт назидательного общения с разными людьми и управления ими. В ЛИИ, как уже говорилось, он избегал руководства, ему хватало напряжения собственно летной, испытательной работы. И вот теперь, в ОКБ Королева он вновь должен был командовать кем-то. Судя по всему, он не хотел и не умел делать этого. Когда мы заговорили об этом с Владимиром Петровичем, он заметил: "Встречаясь впервые с новым человеком, Сергей Николаевич видел в нем божье создание. Лишь со временем жизнь показывала, каким достоинствами и недостатками обладал этот человек в действительности...".
Не удивительно, что об Анохине говорят неизменно хорошее все, кто знал его по работе в ЛИИ. Формально, он был рядовым летчиком и никого особо не перебивал, никого не осаживал - этого он не умел делать, и этого от него, слава богу, не требовалось. Совсем другое дело, на первый взгляд, было в КБ Королева, где он обязан был руководить хлопотным и конфликтным в своей основе делом. Тем не менее, и среди тех, кто хорошо знал Анохина по работе в КБ Королева, также не найти отзывающихся о Сергее Николаевиче не то чтобы плохо, но холодно или даже прохладно. Владимир Петрович по этому поводу сказал так: "Я знаю, в чем дело. Я помогал сверхделикатному Анохину (и Кувшинову) составлять, подписывать и утверждать у высокого начальства важные программные документы, касавшиеся подготовки космонавтов, помогал в чем-то другом. Они (и это при их авторитете!) могли часами ожидать приема у начальства. Анохин не шел ни на какие конфликты - даже с секретаршей начальника, а с начальством - тем более. Он отходил в сторону...".
Наверное, Анохину в Никитском нравилось как раз и то, что в нем всегда была готовность побороться за правое дело. С кем угодно - было бы дело правым и стоящим. В конце концов, именно это его качество сыграло решающую роль в том, что на его карьере космонавта был поставлен крест. Часть вины за это косвенно легла на Сергея Николаевича. Но чтобы понять это, надо, к сожалению, повторить то, что не хотелось бы повторять...
Вскоре после первого знакомства с Сергеем Николаевичем Никитский увидел, что глубоко им почитаемый Михаил Александрович Усачев в лице Анохина имел не только хорошего товарища по профессии, но родственную душу в застолье. Когда Анохин с
