Можно представить личную обиду 57-летнего Анохина. Он находился в двух шагах от космического полета, к которому шел несколько лет, подойдя к нему в полной физической, моральной, профессиональной готовности. Он был остановлен. Притом остановлен бестактно и даже, как ему думалось порой, не без низкой интриги. Американский опыт, правда, несколько более поздний, свидетельствовал о том, что такой возраст не был объективной помехой, скорее это был повод и оправдание для более спокойного выбора чиновника, но не профессионала, истинно болевшего за сложное дело.
Впрочем, нельзя утверждать этого слишком настойчиво. Подрастали новые поколения не только космонавтов, но и руководителей летных испытаний. После того, как сорвалась лунная программа, девять космонавтов и кандидатов в космонавты ЦКБЭМ сосредоточились на подготовке к полетам на кораблях "Союз", а также на принципиально новой, специфичной работе на первой орбитальной станции "Салют". В связи с этим значительно возросли требования к профессиональной подготовке экипажей, объему и качеству знаний, навыков, а также к здоровью космонавтов при длительном их пребывании на станции, выходах из нее и напряженной работе в открытом космосе...
В особой степени, по-видимому, возрастала роль борт-инженера. Причем не только в космическом полете, где он должен быть готов и управлять многочисленными системами в их нормальном состоянии, и устранять любые неполадки, отказы, поломки. Не менее важная задача ожидала его и на земле, где лучше других он мог донести до своих коллег, инженеров ОКБ, наиболее рациональные перспективные решения в развитии новой космической техники.
Потеряв надежду полететь самому, Сергей Николаевич не прекратил руководство отделом, и весь свой опыт продолжал передавать своим ученикам: космонавтам-испытателям и космонавтам-исследователям. Их имена (в отличие от имени их учителя) вошли, в большинстве своем, в справочники, энциклопедии, и сегодня широко известны. Это В. В. Аксенов, А. П. Александров (с 1987 г. он стал руководителем подготовки космонавтов в ЦКБЭМ), А. И.
Баландин, В. Н. Волков, Г. М. Гречко, А. С. Елисеев, А. С.
Иванченков, В. Н. Кубасов, А. И. Лавейкин, В. В. Лебедев, О. Г. Макаров, М. Х. Манаров, В. И. Пацаев, Н. Н. Рукавишников,
В. В. Рюмин, В. П. Савиных, В. И. Севастьянов, А. С.
Серебров, В. А. Соловьев, Г. М. Стрекалов...
Практически за каждым из этих космонавтов в большей или меньшей степени - свое слово, свой больший или меньший собственный шаг в продвижении человека в пилотируемой космонавтике. Анохин формально этого своего шага не сделал: он не слетал. По этому формальному признаку его имя не вошло даже в отечественную Энциклопедию "Космонавтика". Хотя каждый из этих двух десятков космонавтов-испытателей и космонавтов-исследователей с благодарностью и светлым чувством называл и называет его своим учителем.
Можно понять и драму Анохина в качестве наставника космонавтов. Сразу же после начала работы Сергея Николаевича в ОКБ Королева, когда космический опыт космонавтов вообще, и космонавтов-испытателей в особенности, был еще минимальным, он завоевал большое уважение коллег. Расчет С. П. Королева оказался в этом отношении очень точным. Уважение к Сергею Николаевичу среди учеников и коллег еще более возросло, когда к уникальному опыту летчика-испытателя, к своему знанию, пониманию и умению в авиации он добавил опыт личной подготовки к космическому полету, а также положение строгого (и доброжелательного) руководителя летноиспытательного отдела ОКБ Королева. Ведь на отдел была возложена обязанность не только отобрать лучших из лучших кандидатов в космонавты, но и предусмотреть в их подготовке все для обеспечения эффективной работы во всем мыслимом и немыслимом множестве обстоятельств будущего космического полета. Задача эта была трудной, и в ней не было мелочей. Но чем сложнее становились новые космические корабли и станции, в создании которых принимали участие и ученики Анохина, чем дальше шло развитие пилотируемой космонавтики, чем более определялась специфика космических систем, аварийных и катастрофических ситуаций, чем важнее в этом отношении становился личный опыт полетов, тем сложнее становилось Сергею Николаевичу как руководителю - и в профессиональном, и в человеческом планах. Но он всегда оставался нужным, ему всегда было что сказать тем, кто был способен слышать и понять.
Лунная программа оказалась неудачной не только для Анохина, но и для страны. Ракета Н-1 Королева нуждалась в дорогостоящей доводке, и у нее был сильный противник - академик В. П. Глушко. Ракета В. Н. Челомея УР-500 ("Протон"), способная выводить на орбиту 20 т полезного груза, была надежно отработана, но одна (без корабля Королева Л-3) не могла решить задачу полета на Луну и даже облета Луны (без корабля Л-1). Для ее двигателей требовалось весьма ядовитое топливо, что очень не нравилось Королеву. К тому же, Челомей занялся созданием более мощной, "лунной" ракеты УР-700. Но ветер политических перемен не всегда дул в его паруса. История взаимоотношений двух академиков еще со времен участия обоих в развитии отечественных ракет на базе немецких ФАУ-1 (Челомей) и ФАУ-2 (Королев) очень сложна. Они упрекали друг друга в том, что конкурент перебежал ему дорогу на пути к Луне. С. Г. Даревский хорошо знал обоих, как и всю эпопею создания лунных ракет и лунных кораблей. Он говорил мне, что если бы не Челомей, Королев достиг бы Луны.
КРУШЕНИЕ НАДЕЖД
Сергей Николаевич оказался полезным многим космонавтам. Но, пожалуй, особенно - Светлане Савицкой. Она, летчик-испытатель, сама обратилась к нему с просьбой познакомить ее со всей системой подготовки космонавтов, и он ей основательно помог. Годы спустя, Маргарита Карловна рассказывала: "Светлана ушла из космонавтики. Она сейчас у нас председатель российской авиационной федерации, и настоящая молодчина! Сергей в свое время был потрясен ее работоспособностью и пробивной силой. Он восторгался ее самолетными рекордами, ее ночными прыжками с парашютом. По его словам, Савицкая пришла в космонавты, будучи на несколько голов выше ребят-космонавтов и, тем не менее, напряженно продолжала работать...
"Сергей Николаевич, - говорила Раценская, - помогал всем достойным. У Володи Никитского, ныне он заместитель Генерального Конструктора ракетно-космической корпорации им. С. П. Королева (бывшее ОКБ С. П. Королева), было что-то неладно со здоровьем. Саше Александрову он тоже помогал - сейчас и он большой начальник... Они все проходили через мою кухню... И не забывают нашу семью. Оставили за нами свою поликлинику, которой за нас платят большие деньги - это при своей-то бедности".
«В июне 1965 г., - рассказывал мне Александр Павлович Александров, - я написал заявление Сергею Павловичу Королеву о желании пойти в космонавты. Через месяц это мое заявление пришло к Сергею Николаевичу Анохину - он был уже начальником отдела летных испытаний, причем Сергей Павлович пригласил его на фирму не только для того, чтобы отбирать космонавтов, но и для участия в полетах. Анохин позвонил мне на работу и позвал к себе - он сидел на втором этаже, а я - на четвертом, в одном и том же, "красном"
здании, у нас, в НПО "Энергия". Я пришел к нему, и наше знакомство состоялось тогда. По книгам я его знал, в частности, по "Запискам
авиаконструктора" А. С. Яковлева, но увидел его впервые. Он
был в пуловере, кажется, без галстука. Запомнились зеленоватые глаза... Он очень мягко пригласил меня присесть и начал со мной разговаривать, расспрашивать, кто я и что. После этого он сказал: "Вы продолжайте работать на своем месте, а мы будем думать, как Вас использовать...". Потом Сергей Николаевич направил меня на комиссию. Опять позвонил и объяснил, как ехать в Институт медикобиологических проблем. Я прошел тогда, в мае 1967 г.,
