Михаил Александрович вспоминал в одном из наших разговоров, как, уже будучи летчиком-испытателем НИИ ВВС, году в 1934-ом, тренировал группу инструкторов-планеристов на станции Планерная в Москве. Летали на планере УПАР. В группе было человек пять - шесть молодых людей. Сильнее всех летала единственная девушка группы. Она, похоже, была сильнее ребят и физически. Миловидная, хорошенькая, она уставала от приставаний и разбрасывала вздыхателей, норовивших побороться с ней, как котят. Этой девушкой была -Маргарита Раценская. Позже, уже в Коктебеле, Нюхтиков познакомился и с Сережей Анохиным - тогда у Анохиных было там скромное, но свое, семейное жилье.
У военных летчиков-испытателей (из НИИ ВВС) и у гражданских (из ЛИИ, ОКБ, заводов), как известно, - несколько разная работа, несколько разные подходы и руководящие центры. Несколько разные у них, порой, и авторитеты. Но имя Анохина одинаково дорого всем, и его жизнь летчика-испытателя одинаково удивительна и для "своих", и для военных - того же М. А. Нюхтикова, П. М. Стефановского, Ю. А. Антипова, С. А. Микояна... Таков, может быть, авторитет "для всех" - лишь у М. М. Громова да Г. А. Седова...
Нюхтиков считал Анохина (а также Шиянова) самыми сильными послевоенными летчиками-испытателями. Он полагал, что
руководители безжалостно использовали готовность Анохина выполнить любую, и самую опасную, работу. Шиянов, по его словам, был более осмотрительным...
Маргарита Карловна, как и Сергей Николаевич, ценила в Нюхтикове прежде всего близкого друга и сподвижника Степанченка. И это была высшая оценка: "Нюхтиков очень хорошо летал. Помню его, конечно, по планерным делам, в первую очередь. Но когда он перешел в испытатели к Туполеву, и его с Сережей стали списывать с испытательной работы, я пыталась через ЦК отстоять обоих...".
Анохин дорожил дружбой с Р. И. Капрэляном. По испытательной работе они особо не пересекались. Даже когда летали вместе в ЛИИ, еще до перехода Рафаила Ивановича в ОКБ М. Л. Миля, где он стал шеф-пилотом. Капрэлян всегда был душой коллектива, центром компании. Остроумный, веселый человек, он, к тому же, был до щепетильности порядочен и надежен в дружбе. Анохин ценил в Капрэляне летчика, начинавшего летать еще до войны, линейным летчиком Аэрофлота, боевого летчика - героя в войну, наконец, испытателя, проводившего весьма сложные, экзотические летные испытания. Капрэлян же всегда восхищался Анохиным как летчиком и человеком - неповторимым.
Анохин летал на всем, в том числе, немного - и на вертолетах. Он не был привлечен к испытаниям относительно новой в свое время вертолетной техники - ГМ-1 (будущего Ми-1) ОКБ М. Л. Миля и Як-100 ОКБ А. С. Яковлева, возможно, из-за недостаточного зрения. К вертолетам он так и не привязался и в дальнейшем, в отличие от того же Р. И. Капрэляна или других, более молодых летчиков ЛИИ. Один из его учеников, Валентин Иванович Перов рассказывал, как однажды Сергей Николаевич, летевший с ним в Тушино в качестве пассажира на Ми-4, попросил передать ему управление вертолетом. Поразили не столько интерес к непривычной для Анохина машине и мастерство ее пилотирования, но такт по отношению к ученику и строгая четкость в передаче управления. К Перову у Анохина было особое отношение. Какое-то время Валентин Иванович занимался испытаниями планеров. Планеры были старой любовью Анохина, и он в качестве председателя методсовета старался всемерно помочь советами молодому испытателю, летавшему, кстати, в свое время в аэроклубе с Маргаритой Карловной. К несчастью, в последнем испытательном полете Перова у его планера сломалось крыло, на высоте около полутора километров. В кабине в лежачем положении летчику было непривычно и трудно контролировать создание перегрузки при заданном маневре.
Невероятно, но летчик остался жив, хотя до самой земли не смог открыть заклинивший фонарь, чтобы воспользоваться парашютом. У Перова был поврежден "лишь" очень короткий участок позвоночника, но он оказался прикованным навсегда к инвалидной коляске. (Причина аварии Перова, по мнению В. П. Васина, состояла в том, что его планер вошел в глубокую спираль: "У Перова вес был больше, чем у его предшественника - Кирсанова, и центровка ушла вперед...".)
Анохин попытался немедленно сделать все возможное и невозможное, чтоб помочь попавшему в беду товарищу. С его помощью были изготовлены и опробованы различные приспособления, тренажеры, привлечены лучшие врачи, но - безуспешно. Сергей Николаевич запомнился Перову уникальными испытаниями и простыми, сдержанными рассказами о наиболее поучительных из них. И еще одно оставило неизгладимый след в памяти Валентина Ивановича - воспоминание о сердечности и сострадании поистине великого летчика.
Не раз уже говорилось о личном интересе С. Н. Анохина к испытаниям планеров. Были, конечно, и другие их испытатели, в том числе и в ЛИИ: В. Л. Расторгуев, В. П. Федоров, В. И. Кирсанов, Л. Д. Рыбиков, Б. В. Половников... Но Сергей Николаевич был признанным мастером в этом деле и первым помощником своих товарищей.
. Непростыми были взаимоотношения Анохина с некоторыми начальниками и прежде всего с Ю. Н. Гриневым. Объективно с приходом в ЛИИ Юрия Николаевича был связан весьма важный этап разумных преобразований всего летного комплекса. Анохин это видел и вполне принимал, как и многие в его окружении. Вот что вспоминал П.
С. Лимар: «После ухода из ЛИИ Зосима постоянного руководителя летной части не было. Работа ее шла по инерции. Номинально именовавшийся начальником летной части - очередной летчик - был, по-существу, старшим летчиком, так как многогранной работы подразделений летной части он не знал, а следовательно, не мог ими руководить. В 1952 г. летная часть стала называться "комплекс № 1", который возглавил Ю. Н. Гринев, ранее работавший
начальником ЛИС завода № 21. Юрию Николаевичу было около 42 лет. Это был ширококостный, несколько полноватый для своего возраста мужчина, голубоглазый шатен с приятным лицом и необыкновенно зычным голосом, который часто помогал ему в возникающих спорах. Ю. Н. Гринев был деловит, быстро вошел в курс летной части (в этом ему помог опыт руководства заводской ЛИС). Он сразу же завоевал уважение подчиненных и доверие руководства института.
Были определены направление работы комплекса и его структура. Главными задачами являлись: обеспечение летных испытаний по тематике научных подразделений института, оказание помощи промышленности, обеспечение аэродромным обслуживанием летных работ базирующихся в ЛИИ организаций...
Юрий Николаевич в течение ряда лет успешно и умело руководил деятельностью комплекса № 1...».
Анохин ценил многое из того, что делал Гринев в качестве весьма энергичного руководителя. Однако, как виделось самому Анохину, он доставлял Юрию Николаевичу массу забот: то выпрыгнет с парашютом, то вынужденно сядет, то загорится или попадет в какую другую переделку. Анохина постоянно требовали какие-то фирмы, что тоже раздражало Гринева, поскольку у него были и другие летчики, которые горели желанием выполнять сложную и интересную работу. Несмотря на то, что Анохины бывали у Гриневых дома, а жена Гринева отдыхала в Коктебеле у Анохиных, Сергей Николаевич, тем не менее, не чувствовал себя хорошо рядом с Гриневым. «Если Д. С. Зосим, к примеру, очень любил Сережу, - вспоминала Маргарита Карловна, - то Гринев был очень к нему строг. Однажды Сергей опоздал на работу. Гринев сделал ему выговор: "Как же это так, Сергей Николаевич, почему вы опоздали?" Сергей то ли растерялся, то ли наоборот нашелся (скорее - второе) и ответил с издевкой: "Извините, у меня сапоги жмут..." Гринев почувствовал вскипающее возмущение обычно спокойного, незлобливого Анохина и тут же отошел от него».
И Казьмин, человек рассудительный, но довольно вспыльчивый, вспоминал о Гриневе без особого почтения: «Очень работоспособный, но зловредный, злопамятный человек. Он любил власть. Он мог пообещать мне "сгноить меня", "загнать на Дальний Восток" за какие-то мои поступки, которые ему не нравились. Я не считал его судом высшей инстанции, спуску, естественно, не давал и посылал его подальше...».
