Борис.
Следующим побуждением было вернуться за перегородку, поближе к заветной дыре в полу. Увы. Мужичок у правой стены отрезал дорогу назад.
В перекрестье нацеленных стволов пятачок в центре замусоренного зала казался расстрельным плацем. Борис затравленно озирался. Толи от полного самообладания (в Катьку стрелять не будут!), толи в крайней беспомощности укрылся Катериной как щитом, заорал:
— Прекратить огонь. Иначе… — грустной альтернативой в Катин висок уперлось дуло пистолета.
— Прекратить огонь, — повторил Богунский.
Катя рванулась из рук Бориса.
— Пусти меня! Сволочь!
— Заткнись, дура.
Степан подался вперед, проверяя решимость Устинова. Остановил его Катин хрип и полный ненависти окрик.
— Замри, ублюдок. Иначе она сдохнет. Ясно? — левой рукой Борис сжимал Кате горло. Вытаращенные от страха и удушья зеленые глаза полыхали ужасом.
— Ясно, ясно, — Степан замер на месте, даже улыбнулся натужно. Развел в стороны руки в обескураженном жесте: твоя взяла, слушаю и повинуюсь…
Степан.
Неужели это все? Неужели он проиграл? Не может быть. Или может? Так или иначе, Степан собирался сражаться до конца. Своего или чужого значения не имело. Из рук уплывали миллионы, смириться с этим было выше его сил. Но что же делать, что делать, что делать….
Довольно быстро стало понятно, группа не справляется с ситуацией. Требовалась: целая, здоровая, невредимая Катя, в предельно хорошей физической форме, в душевном равновесии и, главное, с желанием родить ребенка. Отцом надлежало стать доходяге — пацану, доживающему на бренной земле последние месяцы. Кате знать подробности не полагалось. Она бы считала, что малыш — дитя страсти. Ее и… План предусматривал варианты. Первая кандидатура — он, Степан, перспективный бизнесмен, трепетно влюбленный в Катерину. Следующим шел пламенный мачо Георгий, красавец и хозяин прибыльного заведения на Лазурном берегу. Третьим… четвертым… прочих даже не удалось задействовать. Последний в списке значился — Борис Устинов. Однако комбинация с ним отличалась чрезмерной сложностью, и стартовать могла лишь при полной безнадежности других сценариев. К этому все и шло. Катерину не манили красивые страны, богатство, приключения. Не увлекали мужские стати претендентов. Степан — мечта любой женщины — был «уволен» в июне. Гео — олицетворение мужского идеала — в июле оказался не у дел. В августе потерпели фиаско Марта и старуха. У рыжей стервы, видимо, имелсясильный ангел-хранитель, который, оберегая подопечную, не позволял Катерине довериться новым знакомым и уехать с кем-нибудь из них на границу.
Приближался сентябрь — последний срок. С октября Катина цена — головокружительная цифра с шестью нулями стремительно падала. Заказ оговаривал четкую дату выполнения, за это и платили бешеные деньги. За жесткие условия и четкую дату.
Но и «уцененная» Катерина стоила прилично. Не для амбициозной старухи, а для Степана и Юлии. «Пока есть хоть один шанс — надо бороться», — они решили довести дело до конца. Шефини разрешила самодеятельность, но, предоставляя ретивым помощникам свободу, предупредила: «Боже, дай мне силы превозмочь возможное; смелость — одолеть неодолимое, и мудрость отличить одно от другого». И, как обычно оказалась права.
Они запустили вариант с похищением, потом переключились на версию с Борисом и сейчас пожинали плоды. Юлия, судя по рассказу Устинова, была мертва. Он сам, Степан поморщился недовольно, оказался в полном дерьме и пока не знал, как из него выбраться.
— Замри, ублюдок, — Устинов был настроен более чем решительно. — Иначе она сдохнет. Ясно?
— Ясно, ясно. Давай расставим точки над «і». Я хочу все объяснить, — Степан отбросил пистолет в дальний угол, поднял над головой руки, продемонстрировал миролюбивые намерения.
— Только короче и без глупостей! — предостерег Борис. — Ее положу и вас! — Дуло на мгновение оторвалось от женского виска, указало в сторону мертвеца, вернулось на начальную позицию, — стреляю на звук, имейте в виду. — Устинов не врал. Он стрелял на звук, с колен, н вскидку, с завязанными глазами, как угодно. Стрелять — стрелял, но попадал ли? Это было неизвестно. Настоящее оружие он держал первый раз в жизни…
— Все в прядке, — уравновесил ситуацию Степан. Сейчас как никогда требовались спокойствие и выдержка. И красноречие. В работу шел последний вариант сценария — версия об отце. — Катя, ты помнишь своего папу?
— Немного.
—Он теперь большой человек…
Богунский недовольно хмурился. Ему очень не нравился расклад сил. Катя — истерично возбуждена, малоуправляема. Борис — в крайней экзальтации, готов на все. Ребята у стен — как на ладони, он сам — растерян и уязвим. Дело — дрянь.
— Он живет в прекрасном доме, имеет счет в банке, катается по заграницам, богат, успешен, знаменит.
Словно бы нечаянно, в увлечении, Степан сделал шаг вперед. Маленький незаметный шажок.
— Стоять! — рявкнул Борис и ткнул Катерину в висок. Она зажмурилась, заверещала от ужаса.
Катя.
Дикость положения превосходила любую фантазию. Степан, его гвардейцы, убитый в спортивном костюме, Борька, дуло у виска. Безумие! Сумасшествие! Бред!
В медовой покладистости Богунского звенела сталь и рокотала угроза. Бледный от волнения, со светлой бесстрастной улыбкой на губах он нес полную ахинею.
— Твой отец любит тебя, он очень переживает…
Катя кивнула, конечно. Она давно переросла любовь к папочке. Человек, фамилию которого она носила, имя которого записывала в отчество, был ей не интересен и не нужен. Она знала его истинную цену. В 20 лет, в тайне от всех, через милицию раздобыв адрес, она съездила, поглядела на спившееся ничтожество, проглотила со слезами, комом ставшую в горле брезгливую жалость. Поблагодарила бога за умную мать, скрывавшую как самую страшную тайну, простую правду: ее отец — Андрей Морозов — отборная сволочь, редкая дрянь, редчайшая.
Степан врал. Зачем?
— Его успехи не дают покоя другим людям.
Борис.
Катя внимательно слушала слова Богунского. И, кажется, даже верила им.
— Заткнись, — перебил Устинов, — хватит сказок.
— Катенька, твой приятель рехнулся. Еще немного и он тебя убьет.
— Степан! Не нарывайся! — У Бориса изменился голос, стал хриплым и шершавым. — Катька, двинешь рукой — задушу, — для острастки он снова сжал Катерине горло.
Замечание Богунского было вызвано отнюдь не нежной заботой. Пугая Катю, он провоцировал ее к активности. С пистолетом в руках, Морозова могла изменить диспозицию. Борис закусил губу. Единственный шанс на спасение — дыра в полу, была вне пределов досягаемости. Любой ценой следовало вернуться за кирпичный простенок и действовать по плану.
— Мы возвращаемся, — Устинов кивнул обломки стены, — на прежнее место. Здесь слишком нервная обстановка.
Степан.
Требование Устинова стоило немногого. Закуток у стены, отгороженный от общего зала полуразвалившимся барьером, казался надежным убежищем лишь дилетанту. Почти замкнутое пространство ограничивало маневр, и давало атакующей стороне весомые преимущества. Богунский мгновенно посчитал выгоды нового положения и явил добрую волю.
— Хорошо. Я не против. — На всякий случай надо было бы проверить угол; но Борис, пятясь задом и волоча за собой Катерину, уже сделал шаг в нужную сторону. Останавливать его значило вновь обострять ситуацию. Ладно, отмахнулся Степан, пусть забираются в свою нору. Дойдет до дела: выковыряем за пять минут. Не велика забота.
Катя.
Катей вновь овладела тупая апатия. Борька тащил ее, ватные ноги еле двигались, тело не слушалось. Хотелось выть от отчаяния и бессилия. Страх, как таковой, она не испытывала. Как можно бояться человека, которому доверяешь? И все же, она видела: Устинов вне себя, он готов ко всему и способен на любой поступок! Он уже убил человека, и будет убивать дальше. Он может убить и ее, если проиграет свой бой с Богунским. Ей надлежало или умереть, или разделить с Устиновым победу.