В первую мировую войну дедушка воевал в Италии и привез оттуда пекелецкой бабушке белый шарфик, он у мамы и сейчас хранится в шкафу. Но бабушке шарфик не доставил ни малейшей радости. Дедушка был музыкантом и играл в трактирах на скрипке. Один раз они так здорово поссорились, что дедушка взял скрипку под мышку, хлопнул дверью и вернулся домой только через пять лет. Рассказывая мне это, отец покатывался со смеху.

Но мама не смеялась, а заявила папе, что он сбивает меня с толку и если папе угодно, он тоже может взять скрипку, выкатиться и вернуться домой через пять лет, потому как дедушка был хороший, о мертвых следует говорить только хорошо, а папу будет вовсе не жаль.

Но отец ответил, что у него нет музыкального слуха и с помощью скрипки ему себя не прокормить.

На это мама сказала, что папа все равно мог бы уйти, он сумеет прокормить себя болтовней и питьем пива — в этом он просто рекордсмен.

Тут уж мой вспыльчивый отец разозлился: если маме угодно от него избавиться, он спокойно уйдет, только мама о том пожалеет, ведь ей не с кем будет ссориться.

А я понял, что отсутствие музыкального слуха я унаследовал от отца, что весьма огорчает Мирославу Драбкову: всякий раз, когда я пою, она просит не орать во весь голос, мы ведь не на вокзале и не в лесу.

Я довольно долго блуждал по кладбищу, прежде чем нашел дедушкину могилу. Могила как могила, самая обыкновенная, но я запомнил ее по домику, который стоит рядом, — склепу, как объяснила мама.

Склеп этот стоит на кладбище давным-давно, вместо двери там железная решетка, на которую опираются два ангела с громадными крыльями. У одного отбит нос, и кажется, что второй с ним боксировал, потому что стоят они друг против друга.

Между дедушкиной могилой и склепом находится ящик.

Я вынул из кармана ключ и спички, потому что было уже темно и я не видел как следует замок.

Лейку я в ящике нашел, вокруг не было ни души, и я испытывал самые разные странные чувства. Деревья шумели под ветром, и звук этот напоминал чье-то завывание, поэтому я поспешил закрыть ящик, и когда захлопнул дверцы, раздался оглушительный удар.

Я оцепенел, а по спине побежали мурашки: я понял, что дверцы тут ни при чем — звук донесся из соседнего склепа.

Я держал в руке лейку и спички, кругом темень, колени у меня подгибались. Доведись мне спасаться бегством, честное слово, я и шагу бы не сделал.

Бум! Еще удар. Что делать? Колени у меня дрожали, я слегка пригнулся, и вдруг мне подумалось: а что скажут ребята, когда я расскажу им о таинственном стуке в склепе.

Я прекрасно представил себе, как Мирек, Ченда и наш толстый предводитель Алеш хохочут во все горло. Я кашлянул, выпрямился и осторожно подошел к решетке с ангелами. Она оказалась открыта. Когда я ее толкнул, раздался жуткий скрип.

— Гу-гу, — послышалось изнутри.

— Духи… — шепнул я громко, но не закончил, потому что в углу склепа увидел гроб с открытой крышкой, и в нем кто-то сидел.

— Привет, — сказало это.

— Добрый вечер, — заикаясь, ответил я.

— Подай мне вон там спички.

Я дрожащей рукой протянул спички, и это вылезло и зажгло свечку, прилепленную к крышке гроба.

Это походило на мужчину, который уже несколько дней не брился, несколько месяцев не стригся и несколько лет не мылся.

— К-то в-вы?

Оно уселось обратно в гроб, развернуло газету, в которой был хлеб с колбасой, и весело осклабилось.

— Угадай!

— Дух, — выпалил я.

Оно засмеялось и покачало головой.

— Я вообще-то не дух, дружок, но ты почти угадал. Я вампир, и зовут меня Иштван.

— Вампир Иштван?

— Да.

— А разве у вампиров бывает имя?

Вампир Иштван снова рассмеялся и сделал мне знак рукой, чтобы я сел, что я быстро исполнил.

— А что ты знаешь о нас, вампирах?

— Ну… — нерешительно начал я, но потом собрался с духом, потому что один раз видел по телевизору фильм о вампирах. — Вы вылезаете в полночь из гробов и пьете человеческую кровь.

Вампир Иштван серьезно кивнул, и мною овладел ужас. Я быстро коснулся шеи. Кровь пока не текла.

— Не бойся. Разве тебя не удивляет, что я на земле, а до полуночи еще далеко?

— Это верно, — неуверенно согласился я.

— Вот видишь. Я не обычный вампир, а особенный и совершенно безобидный, понимаешь? Я похож на нормальных людей, только сплю в гробу, понимаешь?

Я не думал, чтоб кто-нибудь из нормальных людей мог спать в гробу, но предпочел кивнуть.

— А ты что тут делаешь в такой поздний час?

— Я пришел за лейкой.

— Ага, а как ты собираешься отсюда выйти?

— Как обычно. Через выход.

— Он, дружок, наверняка уже заперт.

— A-а, — испуганно сказал я.

Если кладбище уже заперли, мне придется остаться тут с вампиром на ночь. А вдруг в полночь…

— Чего ты так трясешься? Хочешь колбасы?

— Н-нет, — я готов был разреветься. — Мне завтра в школу.

— Ну пойдем посмотрим, правда ли уже заперто.

Он вылез из гроба, взял меня за руку, и мы пошли. Ворота оказались заперты. Я готов был разреветься, как маленький, когда вампир Иштван заговорщически мне подмигнул:

— Неважно. Я тебе помогу. Пойдем!

И мы пошли к кладбищенской стене.

— С другой стороны сложены кирпичи, ты по ним спустишься. А я тебя подсажу.

Вампир Иштван сложил ладони вместе, я встал на них, как на скамейку, и влез наверх. Потом он подал мне лейку.

— Спасибо, — выдохнул я.

— Называй меня Иштваном, — улыбнулся вампир.

— Спасибо, Иштван.

— Захочешь со мной поболтать — приходи. Если меня вдруг не окажется дома, оставь мне в гробу записочку.

— Хорошо, — согласился я и, прежде чем спускаться вниз по кирпичам с лейкой в руке, помахал вампиру.

Я думал, что мы никогда больше не встретимся.

Когда я вернулся домой, голова моя была полна кладбищенскими приключениями с вампиром Иштваном.

— Наконец-то, — встретила меня в дверях мама, но, увидев лейку, перестала хмуриться и улыбнулась: — Ужин на столе.

Папа ужинал и сразу спрятал газету: наша мама не выносит, когда во время еды читают.

— Папа, — осторожно спросил я, — а вампиры бывают?

— Что?

— Я спрашиваю, вампиры бывают?

— Не сходи с ума, Боржик, привидения встречаются только в сказках.

— Знаю, — терпеливо сказал я, — привидений нет. Но вампиры…

— Да ведь вампиры тоже привидения, — вмешалась в разговор мама.

— Разумеется, — кивнул папа.

— А как они выглядят? — спросил я.

— Как они могут выглядеть, если их нет! — рассердился папа.

Я предпочел замолчать, и потому, пока мы не кончили ужинать, за столом было тихо — прямо как в склепе.

С родителями бессмысленно говорить о таких вещах. Им обычно все ясно, я просто удивляюсь, как они вообще могут спорить. А ведь спорят! По любому поводу!

Я думаю, они делают вид, будто все на свете знают, но сами в это не больно-то верят, потому вечно и злятся.

Я знаю, что никаких привидений не существует, но мне интересно воображать, будто они есть и будто про них знает всего несколько человек, в том числе и я.

Когда-то давным-давно итальянский ученый Джордано Бруно провозгласил, что Земля круглая, и ему не поверили, да еще и сожгли за это на костре.

Если я буду верить в привидения, меня хоть и не сожгут, но мама подумает, что я псих. А я все равно разговаривал с вампиром Иштваном! И расскажу о том ребятам, и мы пойдем к нему на кладбище — вот будет здорово! Есть у меня и лейка, так что завтра начнем наконец строить клуб.

Замечательно! И потому я вычистил зубы и пошел спать.

На следующий день на переменке мы с ребятами встретились в раздевалке, и Алеш выразил надежду, что мы с Чендой достали лейки, а Мирек песок и известь, потому что после обеда начинаем строить клуб, а кто не принесет что положено, будет исключен из нашей компании.